EXO2: GODSEND

Взрослый человек - это вовсе не тот, который отпраздновал свое совершеннолетие. Взросление показывается жизнью, ведь сама жизнь – буря. Она закручивает тебя, именно когда ты не ждешь, кидает из стороны в сторону. И, только если ты все равно встаешь на ноги и продолжаешь идти, ты взрослеешь. Ты взрослеешь, именно когда борешься с жизнью за эту же самую жизнь. Но ты действительно станешь взрослым, лишь когда осознаешь, что бороться нужно не только за себя, нужно помогать подниматься на ноги тем, кто пока еще слишком слаб, чтобы позже они могли помочь другим.

***

Шум улиц, машин, бесконечные разговоры людей на улице. Яркие вывески, разрывающие темноту ночного неба. Они все спешат, и совсем не смотрят вокруг. Что там? Что за этими многочисленными дверями? Ждет ли там кто кого? А может, сейчас, за этой стеной, когда они суетливо бегут по своим заботам, может, там рождается или забирается жизнь. Люди… Они слишком зависимы от своих страхов, предрассудков и выдуманной морали, чтобы просто остановиться, выбиться из ритма города и осмотреться. Увидеть красоту природы, увидеть добрую улыбку пожилой женщины, проходящей рядом. Заглянуть в окно какого-то кафе и увидеть, как счастливая девушка, на чей пальчик одевают кольцо, прыгает в объятия любимого. Как рождается вокруг красота, любовь, жизнь, семья… Ценности порой слишком пустые. Люди проходят мимо высоких зданий, не уделяя серым стенам внимания. Их не интересует то, что не затрагивает их. Что не мешает им жить. А ведь, возможно, что если бы люди стали чуть внимательней, то многого можно было бы избежать. «Частная клиника» - это была распространенная надпись на многих зданиях. Никто и никогда уже не подозревал о том, что за этими дверями может скрываться нечто более страшное, чем просто стоматолог или хирург. Что, открывая двери, вы попадаете не в больницу, а в настоящий ад, созданный человеком. Но вы слишком слепы, поэтому увидите лишь приветливое личико медсестры, которая скажет вам о записи и попросит прийти позже. Вас не волнует, что на том конце коридора. Вас не беспокоит отсутствие людей меж белых стен. Все уйдут. Просто разворачиваясь на месте. Но что, если пытаться идти дальше? Шаг, еще шаг. Если ускорять этот шаг, преодолевая однообразные двери по обе стороны коридора? Если пройти несколько лестничных пролетов? Будет ли вас пугать детский плач в пустующей больнице? На третьем этаже все так же пусто, все так же безжизненно. Снова такие же двери, снова повороты, снова белые стены. Все вокруг словно само по себе заставляет сходить с ума. Неправильно, слишком тихо, пусто, одиноко. Все давит на человека, все сводит с ума. И с самой дальней комнаты раздается детский тонкий голосок: - Раз, два, три четыре… Как в любом фильме ужасов. Голосок слабый и тонкий, но из-за отсутствия даже чужого дыхания становится дурно. Слабый голос заставляет вздрагивать, но интерес узреть обладателя становится превыше. - Раз, два, три, четыре. Повторяет юное создание. Ближе и ближе к заветной двери. Внезапно детский плач с другой стороны. Но стоит обернуться, и коридор кажется бесконечно длинным. А плач все громче, и снова эти четыре цифры. Четыре счета, ритмично повторяющиеся с неким придыханием. Можно ли почувствовать страх? Что за той дверью? Откуда этот голос? Ты начинаешь бежать. Бежишь к этой двери и с грохотом распахиваешь ее. Резкий свет, усиленный белизной стен, давит на глаза, заставляет прищуриваться и даже отшатнуться назад. Но стоит немного привыкнуть, и белоснежный силуэт ребенка на кровати, с коричневым, шоколадного отлива, мишкой в руках. Ребенок. Это просто ребенок. Но стоит ему поднять голову, как черные, как смола, глаза, просто вытаскивают твою душу. Этот взгляд заставляет выворачиваться наизнанку. Ребенок спрыгивает с кровати, и маленькие босые ножки с характерным шлепком ударяются о холодную плитку. И снова этот голос. Его губы не шевелятся, лишь взгляд, полный ненависти, боли, отчаяния, смотрит на тебя. Смотрит в твою душу, и ты ощущаешь, как все тело выворачивает вновь и вновь. Не в силах более устоять, ты падаешь. Сзади топот, а вскоре в палате оказываются люди в белых халатах. Санитары снова сажают ребенка на кровать, а он продолжает смотреть на тебя. Продолжает терзать. Показывает всю пережитую им боль. Ты словно сам ощущаешь ту тысячу игл в сердце, тот огонь на своих руках, осколки битого стекла, вонзающиеся в спину. Ты начинаешь кричать, но никто не слышит тебя. Они отказываются помочь. Ты лишь бьешься в агонии, а он продолжает смотреть. Черные глаза, в черной окантовке густых ресниц. Смольная челка, то и дело падающая на глаза, которые полны желания убивать. «Нет! Нет! Нет!» - кружится в голове. Дыхание перехватывает, и все вокруг начинает тускнеть, размываться в глазах. Это не слезы, это просто ощущение боли в голове, слишком сильное. То предательское чувство, когда твое тело в покое, но его ломит, словно тебя спрессовывает под натиском метала. Крик. Беспомощный. Все вокруг меняется. Белые стены исчезают, санитары становятся кем-то другим. Меняется место, время, одежда на них. Ребенок же продолжает смотреть. Продолжает выжигать душу. Молитвенно крича, просить остановиться - бесполезно. Слезы. Это уже не палата. Комната. Лишь экраны перед глазами, мерцание на них мертвых тел. Мертвое тело на руках, на полу. А перед глазами застывшая пуля. Дыхание перехватывает, а ужас в глазах лишь нарастает. - Нет, - с коротким придыханием повторяется вновь. Время начинает течь в обратную сторону. Боль отходит. И тело на руках испаряется, медленно все меняется. Сердце начинает биться быстрей. Все уходит, все остается позади. И, вроде, уже хочется вздохнуть свободно, как все начинает снова сбивать с толку. Все начинает крутиться, вертеться. Кадры сменяются кадрами, эпизоды эпизодами. Цвета, люди, время года, время суток. Все мешается в нечто единое, и на мгновение темнота. И лишь тысяча небесных светлячков вокруг. Начинаешь задыхаться, потому что воздуха вокруг нет. Резкий вздох. - Это просто потрясающе! Их уже двое! Голос раздается из темноты. Мерцание белого вдали уже начинает пугать. Снова взгляд ребенка одергивает и заставляет пошатнуться, слабо хрипя «Хватит». Но все вокруг уже не подчиняется. Сердце вновь начинает бешено биться, а картинки сменяются событиями. Все течет слишком быстро, все не так. Крики, вздохи, плач. Ощущения становятся невыносимыми. - Если так, то мы бы хотели забрать этого ребенка. Голос кажется знакомым. Боль в сердце уже не физическая. Душевная, моральная подавленность заставляет снова склониться. На мгновенье вновь вспоминаются глаза ребенка. Убийственные или же жаждущие убийства глаза. Все вокруг светлей, но вскоре вновь погружаешься во тьму, что освещает тысяча мерцающих звезд вокруг. Галактики, вселенная, космос. - Это не мой ребенок. - Тогда подпишите отказ. - Хорошо. Дышать становится тяжелей и все крутится лишь сильнее. Переломы в тысячи местах одновременно. Тело выворачивает теперь уже полностью. В душе, в теле, все скручивает, центрифуга начинает закручивать все вокруг, и приятное мерцание галактик сливается в насмешливую гримасу женского лица. Резкий вздох и удар. Вся боль уходит вместе с ударом, словно он смог очистить от внутреннего демона. А после удара - столкновение с землей. Болезненная, жгучая боль в районе поясницы и скрипящий голос. Тяжелое дыхание слышится отчетливо. Усилие над собой, и глаза открываются. Снова свет. Слишком яркий и резкий, и снова слепота на время. Взгляд ребенка уже сам показывается, первым. Словно напоминая о себе. Попытка двинуться остается бесполезной. Взгляд привыкает к свету, и, уже еще раз открыв глаза, можно увидеть вовсе не белоснежную палату, а яркий свет уличного фонаря, расположившегося перед глазами. Удается приподняться и даже посмотреть в стороны, замечая пустующую аллею. И только поднимаясь еще чуть выше, замечаешь руку. Белую, немного бледноватую руку. - Ты справился… - тихий шепот низкого голоса. Мужчина приседает, и теплая улыбка, освещенная все тем же уличным фонарем, напоминает о себе. Вовсе не та злостная, немного жестокая, а уже теплая и живая. Взгляд поднимается выше и встречается с темными глазами. - Мы попали в Ад, Крис? – на выдохе произносит парень, который только-только сумел приоткрыть глаза. Он приподнимает руки и смотрит на них. Из-за асфальта на них виднеются свежие ссадины. Боль в спине снова дает о себе знать, видны дыры на джинсах, на одежде. Он смотрит на парня напротив, тот тоже не в лучшем виде. Одежда чуточку целей, но кровоподтек на голове немного пугает. Рука невольно тянется к предполагаемой ране, мягкие подушечки пальцев скользят по крови, но под ней ничего. Лишь плотная ткань кожи. - Ты в порядке? – спрашивает он, убирая пальчики и смотря на свежую кровь. В голове снова воспоминания о том, как на него наводят оружие. Как в руках он сжимает тело этого самого Криса. Как прижимает его к своей груди и продолжает молиться о том, чтобы еще раз увидеть его улыбку, услышать его бархатистый голос и просто сказать о чем-то большем, чем простая банальность. А сейчас он сидит перед ним, молчит, но все же выглядит живым и даже здоровым. Он лишь с трепетом осматривает парня и помогает ему подняться. - Я… мое имя? – неуверенно шепчет парнишка, осматривая драную одежду. Снова в голове представления космоса, голоса. Что это все было? - Тао. Ты Тао. Ты забыл? – низкий голос, наконец, произносит что-то еще. Теперь уже не тихо, а полноценно, стараясь донести все до Тао. - Тао, - повторяет он. – Точно ведь, Тао. Как я мог забыть?.. - Ты молодец, Тао. Ты справился, – снова переходя на шепот, начинает Крис. Он подается вперед, обнимая совсем обмякшее тело парнишки и прижимая его к себе. Лишь продолжает и продолжает ему повторять, поглаживая по угольным волосам. – Ты молодец, Тао. Ты молодец. - Мы точно не попали в Ад? Я видел же… - Нет, мы не в Аду. Мы где-то, но точно не там, – все еще пытаясь утешить, повторяет белобрысый парнишка. – Тебе нужно отдохнуть. Все, что ты видел, - забудь. Просто забудь как сон. Голос начинает дрожать, ведь то, что было секунду назад... Видеть смерть друзей и осознавать свою смерть – это не из приятных ощущений. Такое сложно пережить и осознать нелегко даже самому стойкому человеку, с самыми, что ни на есть, железными нервами. - Это было ужасно. Я слышал детский голос. Я слышал голоса в моей голове! – голос Тао не переставал дрожать, а его тело все сильнее пыталось прижаться к Крису, ища в нем утешение и защиту. – А потом я... темнота, космос, звезды. Я упал во все это, словно в воду, был окутан пустотой и видел лицо. Это ужасно. Я… я был так напуган, что становилось тяжело дышать. - Вероятней всего, это последствия использования способности, - тихим басом проговорил блондин. – Ты должен успокоиться. Ты просто еще не умел использовать способности. Давай, иди, посидишь на лавочке. Крис как раз подмечает небольшую деревянную лавочку за спиной Цзытао. К ней-то он его быстро и подводит, сажая дрожащего парня на нее и чуть ли не насильно заставляя прилечь. Ему нужен покой, и, может, Тао от шока не осознает, но его тело сейчас слабое, на лбу то и дело выступает испарина, которую Крису приходится вытирать время от времени. Привычные для лица китайца мешки под глазами становятся отчетливо темно-синими, приближаясь уже к черному цвету, скрытому под тонким слоем кожи. Но стоит Тао прилечь, как он тут же прикрывает глаза. Его тяжелое дыхание все еще беспокоит Ифаня, однако, нет смысла сидеть рядом с ним. Вокруг темнота, а значит, что сейчас глубокая ночь. Наличие аллеи, фонарей и лавочек указывает лишь на то, что попали они в какой-то парк. - Я пройдусь. Осмотрюсь и постараюсь выяснить, где мы. Если получится поймать такси, то поедем домой, - спокойно заявляет Ифань и пару раз проходится своей большой ладонью по голове Тао. – А ты лежи и не вставай. Если что – кричи. Ясно? Я не далеко, - уверенно проговаривает Ифань и, получив кивок на все свои слова, только теперь оставляет Цзытао на месте в одиночестве. Поддаваясь своей интуиции, Крис идет куда-то вперед по аллее. По логике, у нее должно быть и начало и конец, а значит, ему осталось угадать, где выход будет ближе. Ему везет. Выбранная сторона быстро подводит к ограждению, меж которого тропинка выходит на улицу. Уже счастливая улыбка на лице канадца, и он ускоряет шаг. Чуть ли не легким бегом он доходит до тропы улицы и замирает, сделав лишь шаг на нее. Перед ним открывается вид на улицу. Вокруг мало прохожих и мало машин. Те проезжают слишком редко, а увиденные модели явно устарели лет десять назад. Подобные машины в Китае уже были редкостью, но, сославшись на свое незнание в данной области, Ифань не останавливает на этом свое внимание. Отсутствие больших мерцающих реклам, сменяющие картинку за картинкой, тоже не затрагивает его, ведь, возможно, это не богатый район. Крис осматривается по сторонам, но такси нет нигде в округе, поэтому он тянется за телефоном и медленно набирает привычный номер его любимого транспорта и подносит трубку к уху. На другом же конце приятный голос девушки начинает сообщать о неправильности набранного номера, но это уже не волнует канадца. Пока он ждал ответа, невольно взгляд упал на яркую вывеску кинотеатра, располагавшегося ровно напротив него. Рука скользнула вниз вместе с телефоном, а глаза расширились. - Премьера… 11 ноября 2003 года… - вслух читает он. – Не может быть… Он задерживает дыхание и на время прикрывает глаза, стараясь собраться с мыслями. А когда мимо него проходит пара девушек, то подрывается к ним, задевая одну за плечо. - Простите, не подскажите, какое сегодня число? – с легкой улыбкой и привычным очарованием интересуется он. - 8 ноября, – спокойно отвечает одна из девушек. - А год? - 2003. Телефон таки падает из рук парня, оказываясь на земле, пускай, не разбитым, но, похоже, самым дорогостоящим аппаратом этого города.