1
«Иногда вас предают те, кому вы доверяете. Но это не обязательно плохо». — Хайд, Джекилл и я.
Война с кунари сделала новый виток. Тевинтер начал сдавать позиции на Сегероне, Империи необходимо было что-то предпринять. По решению магистериума на остров отправили подкрепление, в число которых входил и Данариус. Он так похвалялся своим достижением, что смог превратить жалкого эльфийского раба в машину для убийства, вот и предоставили ему шанс показать его в действии. Магистр Данариус был не очень доволен таким стечением обстоятельств. Но общественное и политическое давление вынудили его подчиниться. Он собрал людей, рабов и отправился в плавание. Естественно, всюду его сопровождал «маленький волк». Не прошло и пары дней, как кунари прорвали защиту имперцев, несмотря на подкрепление, присланное магистериумом. Эта атака стала наиболее кровавой за всю историю противостояния, и Данариус оказался в самом эпицентре. Кунари неистовали в своей ярости, как безумные берсерки, захваченные азартом битвы. У тевинтерцев не было ни шанса против этой орды, и даже их маги — ничто, по сравнению с саирабазами. Данариуса до жути напугали эти ничем не сдерживаемые кровожадные выродки. Он чуть не попал под раздачу, когда к нему пришло осознание, что эту битву они проиграли. Воин кунари с налитыми кровью глазами бросился на магистра, желая порвать того на клочки. Он занёс свой топор, и ему бы удалось совершить задуманное, если бы не Фенрис, успевший перехватить тяжёлый топор своим двуручником. Его телохранитель, самый преданный раб… Данариус даже на мгновение испытал что-то вроде благодарности к маленькому волку, ведь всё остальное стадо рабов уже купалось в багровых реках, забитое насмерть в бесплодных попытках сбежать. Осмотрев окружающее месиво из тел, он вернулся глазами к верному Фенрису, он как раз заканчивал разбираться с кунари, посмевшим напасть на хозяина. Мышцы его рук напрягались при каждой блокировке сильных ударов топора, очерчивая тонкими линиями бицепсы. Выбрав момент, Фенрис отвёл очередной выпад противника и использовал дарованную хозяином силу: лириумные метки засияли ярким голубым светом, и он засунул руку в грудную клетку врага, разрывая грязное сердце. По его предплечью потекли алые струйки крови, и Данариус испытал какое-то извращённое желание завладеть телом Фенриса прямо здесь, посреди кровавого хаоса, чтобы эти сильные руки касались его, рисовали замысловатые узоры багровыми красками на коже, пока… Данариус никогда не позволял себе такого с Фенрисом, хоть он и был самым приближенным из рабов, но в этот раз он пообещал, что, если они выберутся, обязательно поиграет со своим волчонком. Однако планам этим было не суждено сбыться. Когда Фенрису удалось расчистить дорогу к отступлению, он безопасно провел хозяина к кораблю, отбывающему с острова. Данариус покинул Сегерон целым и невредимым, благодаря силе Фенриса, однако для самого эльфа не нашлось места на корабле. Магистру было не по душе, что приходится оставлять ценного раба на растерзание врагу, но своя жизнь ему была дороже. Последнее, что он выцепил взглядом перед отбытием, — лицо Фенриса, полное противоречивых чувств. Он был рад, что смог спасти хозяина, этим он наверняка добился одобрения того, кого почти что обожествлял. Но с другой стороны, Данариус не взял его с собой, оставив умирать в ужасе войны. Глаза Фенриса заполнились горечью предательства со стороны самого родного человека. Магистр наблюдал за ним, пока эльфа не поглотила толпа обречённых на смерть женщин и мужчин, которым не хватило места на корабле. Но маленький волк не сдавался до последнего. Он бился с яростью дикого зверя, рубя мечом и разрывая противников голыми руками, пока силы не покинули его тело, пока тьма не поглотила его сознание.2
«…вырывайтесь из клеток, подлинных либо воображаемых». — Мариша Пессл. Ночное кино.
Боль вернула его к жизни, схватила за внутренности и буквально вытянула к свету, ослепляя яркой вспышкой. Всё нутро скручивало, а при любой, даже малейшей попытке шевелиться его пронзала острая боль, сравнимая только с тем временем, когда он впервые учился использовать клейма. И он испугался, что эти муки снова заберут его воспоминания. Заметался, что только сильнее травмировало. Но нежный женский голос и неосязаемое прикосновение заставили его успокоиться. Прежде чем снова погрузиться во тьму, он слышал её шепот и чувствовал, как маленькая ручка ласково водила по его взмокшим от пота волосам. Второй раз он проснулся совсем на короткое время и лишь смог краем сознания услышать разговор: — Он совсем ещё слаб, мы не можем перемещать его! — тот самый нежный голос. — Если мы пострадаем из-за него, в этом будешь виновата ты, — отвечал резкий мужской. — Я его не брошу… И сознание вновь покинуло тело. На следующий день было так же. Его разбудил голос нежный и тонкий, словно соловьиный. Только в этот раз его обладательница не спорила и не злилась, а пела. Неразборчиво и невнятно, но прекраснее этой песни Фенрис не слышал ничего. Открыв глаза, он попробовал пошевелиться: движения уже не вызывали сильных страданий, но дискомфорт ощущался, в том числе и от туго перетянутых повязок. Приподняться он пока не рискнул, и просто поворачивал голову, чтобы рассмотреть место, в котором очутился: незнакомый навес, ворох тряпья, в котором явно кто-то спал, и аккуратно застеленная кушетка, служащая ему ложем. Вдруг полог у входа откинулся, и внутрь вошла девушка, неся перед собой чашку с едой и стакан воды. Заметив неспящего Фенриса, она притормозила и задумчиво наклонила голову вбок, будто бы что-то прикидывала в уме, прежде чем сделать следующий шаг. Она внимательно смотрела на раненого своими большими изумрудными глазами. Кончик её острого носика был забавно опущен, и в этот момент она походила на птенчика совы, в том числе и тем, что в локоны чёрных волос были вплетены пятнистые перья. — Ты проснулся! — её лицо озарила улыбка облегчения, и она быстро приблизилась к Фенрису, усаживаясь прямо на пол и ставя рядом свою ношу. Она поправила странного вида одежду — странного потому, что она была белого цвета, — прежде чем заговорить: — Как тебя зовут? Фенрис с недоверием глянул на подозрительную незнакомку. Разговаривать с собеседником в таком положении было неудобно, и он попытался привстать. Боль снова напомнила ему о том, что он живой, но он смог подняться на локте, даже не поморщившись. — О, невежливо было спрашивать твоё имя, не представившись самой, — тем временем щебетала девушка. — Меня зовут Линея, — она выжидательно уставилась на мужчину, опять склонив голову на левый бок. — Фенрис, — выдавил он. Затем ещё раз осмотрелся по сторонам и спросил: — Где я? — Прости, но я не могу рассказать, — извинилась Линея, виновато опустив голову. Её взгляд упал на еду, и она с удвоенным энтузиазмом подхватила тарелку, будто бы желая загладить вину, сунула её Фенрису. — Это я принесла для тебя. Ты должен поесть, чтобы восстановить силы. Поглощая пищу, Фенрис внимательно наблюдал за новой знакомой. Она продолжала изучать его взглядом, всё также склонив голову. Ему не нравилась эта привычка и то, как тщательно она следила за каждым его движением. В горле внезапно пересохло, и он потянулся, чтобы взять стакан с водой, но Линея опередила его, схватив посуду и подавая её Фенрису. При этом прядь волос выбилась у неё из общей копны, и она поправила её, открыв на обозрение острые ушки — эльфийка. Фенрис на мгновение замер, останавливая глаза на этой части тела. Она заметила и снова скрыла их волосами. Фенрису пришлось отвести взгляд, решив, что смутил её таким пристальным вниманием. — Среди нас есть эльфы, но я до сих пор боюсь показывать уши, — Линея посчитала, что должна объясниться, хотя он не задал ни одного вопроса. — Как я здесь оказался? — подал он голос, когда разделался с остатками трапезы. — Тебя нашли без сознания в глубине джунглей. Я промыла и перевязала твои раны. — И всё же, кто вы? — Мне нельзя рассказывать. Ты чужак, — она надолго замолчала, а потом тихо добавила: — Когда поправишься, тебе придётся уйти. — Мне некуда идти, — мрачно проговорил Фенрис, возвращая пустую посуду. В памяти всплыли образы уходящего вдаль корабля, и осознание, что Данариус бросил его на погибель, воткнулось острой иглой в сердце. Он откинулся обратно на кушетку и отвернулся, демонстрируя тем самым, что разговор окончен. Линея сидела, растерянно хлопая длинными ресницами, а затем тяжело вздохнула и чем-то опечаленная поплелась на выход. На следующий день история повторилась. Фенрис проснулся, когда его ушей коснулись звуки песни, а спустя некоторое время, Линея тихо проскользнула под навес, неся с собой еду для него. В этот раз она не задавала вопросов, не разглядывала его с интересом, даже не поднимала на него глаза больше нужного. Она молча сменила ему повязки и подала обед, а сама отошла в дальний угол и принялась перебирать ткань, отделяя совсем непригодные полоски от тех, что ещё можно было выстирать. — Вчера… ты сказал, что тебе некуда идти, что это значит? — осторожно, будто боясь спугнуть дикое животное, спросила Линея. — Хозяин бросил меня здесь умирать. — Хозяин? — взвизгнула она, и сама напугавшись, прошептала следующий вопрос: — Ты раб? Фенрис мрачно кивнул, подтверждая её догадки. Она восприняла это как знак, что он готов поговорить, и в два шага оказалась у его постели, устраиваясь рядом. — Значит, это с тобой сделал хозяин? Линея указала на лириумные татуировки, в страхе распахнув и без того большие глаза. Фенрис опять кивнул и отстранился от тянувшейся к нему руке. Он не любил говорить о метках, любое их упоминание возрождало воспоминания о той боли, что они принесли с собой. И тем более он не позволял никому их трогать. — Ты никогда не думал сбежать? Освободиться? — Свобода — что это? Я никогда не знал другой жизни. — Свобода — это выбор, который ты можешь делать сам, а не по чьей-то указке. Здесь мы свободны, — с жаром выпалила Линея. Её ясные глаза загорелись праведным гневом, ещё немного, и в этом огне могли сгореть все рабовладельцы. Для Фенриса это стало откровением. Он глубоко задумался: «А делал ли он когда-нибудь свой собственный осознанный выбор?» Он не помнил. Данариус всегда направлял его. Пауза затянулась. Линея продолжала тяжело дышать, будто бы вложила в последнюю фразу всю свою энергию и никак не могла отдышаться. Фенрис пробежался по её лицу глазами, задерживая взгляд на тоненьком носу с забавно вздымающимися крыльями, и обратил внимание на длинное ухо, кончик которого торчал из растрёпанных волос. — Почему ты боишься показывать уши? — вдруг спросил он, вспоминая их недавний разговор. — Ты тоже эльф. Разве не знаешь, что с нами делают высокородные люди? Да и простые тоже… — Но ты же сказала, что здесь вы свободны, — он выжидательно посмотрел на неё, но Линея не нашла, что ответить. Она понуро опустила голову и уставилась на сцепленные в замок руки. И тогда Фенрис зачем-то добавил: — У тебя красивые уши, незачем их скрывать. Хотел ли он сделать ей приятно или чувствовал вину, что подверг сомнению её определение свободы? Наверное, всё вместе. Еда на тарелке закончилась, и Фенрис отставил её в сторону. И в ней Линея нашла путь к спасению. — Я… отнесу это, — сбивчиво произнесла девушка. Она схватила пустую посуду и кинулась на выход, Фенрис только и успел заметить, как пылали её пунцовые щёки. Привыкший просыпаться под песню, Фенрис был удивлен, что сегодня не слышал её. А разбудил его звон упавших чашек. Он открыл глаза и увидел, как Линея трясущимися руками собирает посуду. Сегодня она уложила волосы по-другому: две тоненькие косички, как ободок, охватывали копну непослушных локонов, открывая острые ушки. Фенрис не без удивления отметил эту перемену в ней. Неужели его слова так повлияли на девушку? Когда он поднялся, чтобы помочь Линее, кушетка под ним предательски скрипнула, и девушка замерла, боясь бросить взгляд в сторону звука. Стоило Фенрису сделать шаг в её направлении, она густо покраснела и, быстро подхватив вещи, выбежала из-под навеса. Через какое-то время Линея вернулась, неся с собой новые тарелки с едой. Она опять боялась поднять на него глаза, а её щеки постоянно были красными. В прошлый раз она испугалась его, но Фенрис не мог понять, чем вызвал такую реакцию сейчас. — Прости, я разбудила тебя, — зачем-то извинилась она. — Давай сначала проверим повязки. Линея отставила еду и принялась осматривать его. Большая часть ран уже почти зажила. Это были незначительные порезы и царапины от камней и веток, когда он продирался сквозь джунгли, ища спасение. Осталась только глубокая рана на боку, которая по большей части и доставляла дискомфорт. Линея сняла повязку, приглядываясь, нет ли заражения, и как проходит заживление. Она осторожно ощупала кожу вокруг, проверяя на воспаление, и при каждом прикосновении её щёки всё сильнее краснели. Фенрис медленно поднял руку и приложил ладонь ко лбу девушки. Откуда-то из далёких, давно забытых воспоминаний пришёл этот жест. Он не знал, зачем это сделал, но чувствовал правильность в нём, что именно так нужно поступить, когда беспокоишься о ком-то. Линея замерла, красный румянец на её лице уже добрался до ушей, заливая краской и их. Она подняла глаза на Фенриса, нелепо приоткрывая свой маленький ротик, с которого не сорвался вопрос. — Ты в порядке? — поинтересовался у неё Фенрис, когда она так и не проронила ни слова. — Со мной всё хорошо, — наконец нашла в себе силы ответить Линея. Она убрала его мозолистую ладонь, беря её в свои мягкие руки. Поблагодарила его за беспокойство и как-то более ласково, чем обычно, улыбнулась. Прошло ещё несколько дней, прежде чем его раны зажили. Даже самая глубокая почти перестала беспокоить Фенриса. Ему надоело сидеть на одном месте, но когда он попросил Линею выйти на воздух, она почему-то яростно запротестовала. — Почему? Разве я пленник здесь? — не понимал Фенрис. — Если Маркус узнает, что ты уже не нуждаешься в лечении, он прогонит тебя, — вырвалось у неё. Она прикрыла рот рукой, сожалея, что эти слова слетели с губ. — Позволь мне самому с этим разобраться. — Но… — Не ты ли говорила, что свобода — это выбор? Так не лишай меня выбора. — Хорошо, — сдалась девушка. Порывшись в ворохе одежды, Линея вытащила плащ и передала Фенрису, чтобы тот накинул его на плечи. Прежде чем выйти, она высунула голову наружу, осматривая, нет ли кого рядом, чтобы их заметить, и только после этого покинула навес, позволяя эльфу следовать за ней. Окружающая природа так отличалась от того, к чему Фенрис привык. На мили вокруг не было никаких строений, лишь девственные джунгли. Он часто останавливался, чтобы прикоснуться к тому или иному диковинному растению, пока Линея вела их к ручью. Стоило ему заслышать журчание воды, как он сразу переключил свое внимание на неё. Благодаря Данариусу он входил в роскошные дворцы магистров, отделанные золотом и драгоценными камнями, но столь прекрасным показался ему вид обычной поляны на берегу ручья, что весь тот блеск богатства мерк в сравнении с лучами солнца, пробивающимися сквозь листву и играющими бликами на воде. От созерцания красоты природы его отвлёк мелодичный смех спутницы. Она наблюдала за ним, склонив по привычке голову на бок, и улыбалась той самой ласковой улыбкой, которой с недавних пор всё чаще удостаивала его. Солнечные зайчики бегали по её лицу, находя отражение в изумрудных глазах, которые сейчас приобрели цвет окружающей листвы. Линея отлично вписывалась в картину, несмотря на выделяющуюся на фоне деревьев белую одежду, будто бы она была частью этого мира. И стоит отвернуться на мгновение, она пропадёт, растворится средь джунглей. Фенрис шагнул к ней, чтобы… что сделать? Коснуться её? Почувствовать, что она не рассыпется каплями и не утечёт по ручью? В любом случае выяснить это ему не позволили — с той стороны, откуда они пришли, послышался шорох и треск ломающихся веток, и на поляну выскочило двое мужчин. — Маркус! — испуганно вскрикнула Линея. Человек, что шёл впереди двинулся прямиком на Фенриса, игнорируя крик эльфийки, и она поспешила загородить его собой. — Отойди, Линея, — глухо проговорил, судя по всему, Маркус. Но тихое слово прозвучало как угроза. Линея не на шутку перепугалась, неосознанно схватила Фенриса за руку, тем не менее оставаясь препятствием между ним и лидером. — Он не опасен. Жак, скажи ему! — она обратилась ко второму мужчине, что прервал их короткую прогулку. Но тот лишь покачал головой, мол, не полезет в их разборки. Тогда она решительно вернулась глазами к Маркусу, сильнее стискивая руку Фенриса, будто искала поддержки в его прикосновении. — Это решать мне, — лидер не намерен был уступать. Фенрис понимал, что на Маркусе лежит ответственность за людей, а чужак вроде него является угрозой их безопасности. Поэтому он отстранил эльфийку в сторону, выходя лицом к лицу с мужчиной. — Мы сами разберёмся. — Да, Линея, мы сами разберёмся, — передразнил его Маркус. — Если ты достаточно оклемался, то должен покинуть нас. Уходи как можно дальше от этого места, возвращайся, откуда пришёл. — Позволь мне остаться, — поддаваясь секундному импульсу, попросил Фенрис. — А что скажет твой хозяин? — мужчина не переставал искать слабые места эльфа. — Ой, или он уже нашёл тебе замену? Бросил беднягу на погибель. — Я не какой-то там третьесортный раб. Я был личным телохранителем самого магистра Данариуса, его самым приближенным рабом, — не без гордости проговорил Фенрис. — Велико звание для собачонки. Вот и беги к своему распрекрасному хозяину, поджав хвост, и продолжай пресмыкаться перед ним. Пока Маркус подначивал эльфа, сам он не переставал следить за реакцией на его слова и одновременно запоминал всё, что удалось вытянуть из Фенриса. Но он никак не ожидал, что тот захочет его ударить. Рабы никогда не отличались строптивостью, а тем более гордостью, которую намеренно задел Маркус. — Дай мне меч, и я покажу, какая из меня собака, — Фенрис сжал кулаки и приблизился в плотную к лидеру, выплёвывая эти слова ему в лицо. — Отлично, — улыбнулся тот, отступая на шаг назад. — Жак, дай ему свой меч. Меч второго мужчины не был похож на двуручник, к которому привык Фенрис, но всё же лучше, чем биться голыми руками. Стоило ему взять оружие, как Маркус кинулся на него, желая нанести удар первым. Но реакция эльфа, которую он тренировал годами и сотнями поединков, никогда его не подводила, не подвела и в этот раз. Фенрис круговым движением отбил атаку противника и нанёс ответный удар, который был встречен лезвием врага. Ему понадобилось ещё несколько приёмов, чтобы он окончательно привык к лёгкому мечу, и тогда он начал драться в полную силу. Нет, он не использовал лириумные метки на теле, это было не нужно — Фенрис и так превосходил противника в силе и мастерстве. Практически сразу он одолел его, повалив на землю и приставив меч к горлу. Он не понимал лишь одного: почему Маркус улыбается? — Отлично сражаешься, новичок. Ты принят, — его улыбка стала ещё шире, а слова сбили с толку. Фенрис запнулся, не зная, что делать дальше. Он ждал приказа, как ему поступить с поверженным врагом, который обычно поступал от Данариуса, стоило ему повалить противника на землю. Но сейчас его не было здесь, и именно в этот момент Фенрис ощутил на собственной шкуре, что такое свобода. И он почувствовал страх наравне с пьянящей эйфорией.