***
Чувствую, как земля уходит из-под ног, и комната начинает ходить ходуном, словно я в наркотическом бреду. Все вокруг как в замедленной съемке: реанимационная бригада несется по коридору с дефибриллятором, плач нашего новорожденного сына, которого увозят прочь из этого хаоса, моя сестра хватает меня за руки и преграждает путь к твоей палате. Она что-то кричит мне, но в ушах стоит мерзкий писк, и я просто игнорирую ее, как ледокол, продолжая двигаться к родильной. Дверь осталась открытой после влетевшей команды медиков, я просто стою напротив и наблюдаю. Твоя голова повернута в мою сторону, глаза застыли в одной точке, руки безжизненно свисают по обеим сторонам от туловища. Ты лежишь на обычном операционном столе, все бедра в крови. Беспорядочные голоса людей и звуки медицинских приборов слились в ужасающий гул в моей голове, а я продолжаю смотреть на горизонтальную линию, разрезающую монитор сердечного ритма напополам. Доктор Метьюс сдвигает медицинскую маску вниз, прикрывает глаза и, бросив на меня опечаленный взгляд, качает головой. — Время смерти? — бесцветным голосом произносит она. Сара срывается на рыдания и хватается за живот. Я ничего не ощущаю, лишь все тот же мерзкий писк сверлит черепную коробку, достигая мозга. Комната начинает расплываться, перевожу затуманенный взгляд на тебя, затем еще раз на кардиомонитор и проваливаюсь в темноту, словно падаю в кроличью нору.***
— Том, пожалуйста, — слышу твой умоляющий голос и тихий всхлип, как сквозь толщу воды. — Вернись ко мне, — чувствую прикосновение к руке. Есть ещё какие-то громкие голоса. Ледяные пальцы дотрагиваются до моей груди. Открываю глаза и вижу: белый потолок, Эмма в дверях зажимает рот рукой, ты сидишь на стуле рядом со мной, санитары пытаются увести тебя, в палату вбегает бригада врачей. — Том! — срываешься на крик, когда двое мужчин наконец оттаскивают тебя от моей кровати. В тот же момент по мне пускают ещё один разряд, и писк в голове пропадает. Меня, как в черную дыру затягивает обратно.***
Медленно приоткрываю налитые свинцом веки. Яркий дневной свет резко бьёт мне в глаза, и они начинают слезиться. Все как в пелене. — О боже, — поворачиваю голову на твой голос. Ты улыбаешься и мягко касаешься моей щеки. — Диана, Сара, скорее! — слезы так и хлещут из твоих глаз, но ты не прекращаешь улыбаться. Я тянусь к тебе, но такое ощущение, что на руку повесили стакилограммовую гирю. Перехватываешь мою ладонь и прижимаешь к губам. В палату вбегает Сара, за ней входит мама. Все рыдают и обнимаются. Я стараюсь оставаться в сознании, но никак не могу удержаться и снова проваливаюсь в сон. Просыпаюсь среди ночи, назойливого света больше нет, и я спокойно открываю глаза. Хочу сесть, но у меня не выходит. Осторожно проверяю, могу ли двигать головой, а затем поворачиваюсь и вижу тебя. Сидишь на стуле и спишь, руки сложены на кровати, голова покоится поверх них. Хочу дотронуться до тебя, но дергаюсь слишком резко, и ты моментально приходишь в себя. Смотришь на меня сонным взглядом, затем выпрямляешься. Я с любопытством осматриваю тебя и замечаю круглый живот. Ты неловко прикрываешь его. — Ш-ш, — шиплю. Голос осип и не желает подчиняться. — Ч-что с-случилось? — в горле сухо, как в пустыне. Провожу языком по растрескавшимся губам. — Я не буду рассказывать, пока ты не окрепнешь, — тихо произносишь. — Я принесу тебе воды, — ты собираешься уйти, но я каким-то чудом успеваю схватить твою руку. Шумно выдыхаешь и садишься на край кровати, где спала несколькими минутами ранее. — Хочешь попробовать сесть? — говорить тяжело, поэтому просто утвердительно киваю. Ты нажимаешь на кнопку, и кровать приподнимается. Теперь я могу нормально видеть тебя. У тебя растрёпанные волосы, под глазами залегли фиолетовые синяки, несмотря на большой живот, ты сильно похудела, кожа да кости, лицо бледное, как у призрака. — Гха... — опять пытаюсь заговорить, но морщусь от боли. — Хорошо-хорошо. Я все расскажу. Только не напрягайся, — ты громко сглатываешь. — После нашей поездки я сказала, что нам нужно расстаться. Из аэропорта ты уехал очень злым. Дорога была скользкой из-за дождя, и ты не справился с управлением и слетел с моста, — ты говоришь, а мне резко прихватывает голову, появляется шум, я жмурюсь, и мозг выдаёт мне обрывочные воспоминания. — Что такое? — подскакиваешь. — Я позову врача. —Нет, — слабо проговариваю. — Принеси воды, — ты моментально подхватываешься и вылетаешь в коридор. Возвращаешься с трубочкой и стаканом. Я пью. Это самая вкусная вода в моей жизни. — Расскажи ещё что-нибудь, — вода действует как целебный бальзам, и я уже начинаю узнавать свой голос. — А дальше и рассказывать нечего. Я узнала, что ты здесь, примчалась, выслушала грозную тираду от твоей мамы и сестер. Они не хотели, чтобы я была здесь. И имели полное право прогнать меня, — грустно усмехаешься ты. — Но они великодушно разрешили мне остаться. В плане ран тебе сказочно повезло. Кроме руки ничего не сломал. Только головой сильно ударился. Тебя вовремя вытащили, — тараторишь, нервно поправляя волосы. — Прости меня. Я так виновата, — почти шепчешь и утираешь слезы с глаз. — Мой? — я указываю пальцем на живот. Ты только киваешь, поджав губы. — Мальчик? — Откуда ты...? — хмуришься и вопросительно смотришь на меня. — Я узнала только через пару недель после аварии. Точнее, окончательно убедилась, — понуро опускаешь голову, а я облегчённо выдыхаю и начинаю улыбаться, как идиот. — С тобой и малышом все хорошо? — киваешь. — Сколько я отсутствовал? — ты резко поднимаешь на меня грустные глаза: — Ты пролежал в коме четыре с половиной месяца. — Долго, — я устало прикрываю глаза. Поворачиваю голову набок и изучаю левую руку в гипсе, смотрю на пальцы. — Лин? — Хм? — моментально отзываешься. — Ты выйдешь за меня? — Что? — удивлённо переспрашиваешь. — Станешь моей женой? Отказа не приму, я только ради этого вышел из комы! — все тело отзывается болью, а ещё способен на шутки. — Ладно-ладно. Я поняла, — прочищаешь горло и ровно садишься передо мной. — Томас Уильям Хиддлстон, — официально начинаешь ты. — Для меня будет большой честью стать вашей женой. Я улыбаюсь и кладу руку поверх твоего живота. Чувствую небольшой толчок, а на глазах наворачиваются слезы. Ты наклоняешься и упираешься своим лбом в мой. — Я рада, что ты вернулся ко мне, — шепчешь на грани слышимости. — А ты ко мне.