Личный абонент

— Тя-ни! Тя-ни! Тя-ни! Тя-ни! — Гудели пьяные парни, подталкивая к Чимину шляпу с бумажками. Он не думал, что может ТАК попасть просто играя в фанты на желания. Но если разум и вопил «ОПАСНОСТЬ», то происходило это где-то вдалеке, за ватными стенами алкогольного опьянения. Чимин, хихикая, нырнул пальцами в ворох бумажек, перебирая их в желании найти «ту самую» удачную. Пустую. Или нет. — Не волнуйся, Чимин-и. Там всего один парень! — Гогочет Хосок и торопит с выбором. Пак шало вскидывает брови и ржёт: — А почему это парень и только один? — И, наконец, под общий смех вынимает руку, победно вскидывая её вверх и заваливаясь куда-то вбок, на немного охуевающего от такого расклада Намджуна. Он как-то был не в курсе гейства младшего. Ким, не глядя, одной рукой поддерживает Чимина и возвращает в исходное, словно только что задетую вазу на комод поставил, типа оно так и было, ничего тут не падало. Чимин устремленного вперёд, в вечность, взгляда не замечает и раскрывает кусок тетрадного листа. Тупо пялится и спрашивает: — Ну, и как мне понять, кто это? — На бумаге накарябан номер и больше ничего. Только кликанье чаек и морские брызги прямо в рожу. Или перекати поле. Оно хотя бы не хуячит тебе солёной водой по еблу. — Чимин-и, позвони и узнаешь. Так устроены сюрпризы! Мы собрали рандомные номера со всего кампуса. А подписывать зачем? Это же эффект неожиссити! Неожидесанти. Не-о-жи-дан-но-сти. Во, — Хосок тычет пальцем с видом философа, который добился, и даже немного размежает веки. Чонгук, которому пить ещё не положено (зато положено им самим, на запрет этот), сгибается пополам от смеха. Ему, кажется, по пьяни смешно даже от шуток Джина, притаившегося с очередным каламбуром за спиной верного фаната. — Мне прямо тут звонить? — Чимин что-то как-то не готов. — НЕТ! — Вопит вдруг Намджун, теряя связь с вечностью. Он, очевидно, не готов тоже. — Только не здесь! — Так, стоп, хён. А как мы тогда проверять будем? — Может, по длительности исходящего? — Предлагает Тэхён, который утомлённым сытым котом растекается по коленям Чонгука и ковру. Спасибо, хоть не впитывается. — Как-то это недостоверно. А вдруг он позвонит и скажет: «Девушка, помогите мне от души! Мне надо заняться с вами сексом по телефону, но я стесняюсь, поэтому давайте просто поговорим минут пять, а потом я совру, что у нас было»? — Джин, оказывается, может притаиться не только с каламбуром, но и со свиньёй. Намджун с Чимином почему-то хотят его убить. — А, может, он запишет разговор на диктофон, а потом просто промотаем его, чтобы убедиться? Не будем же мы слушать, это уже как-то стрёмно. А Тэхёна они хотят расцеловать. Он сегодня мозг. Правда, план «А», озвученный Джином, уже потерпел фиаско. На том и сходятся. Чимин прячет бумажку в карман джинсов, и веселье продолжается. Потому что сваливать посреди пьянки он не намерен, задание можно и попозже выполнить. *** Дверь захлопывается за спиной, и Пака встречает пустая комната и тусклый свет луны из окна. Отлично. Он пошатывается и заваливается на свою койку, устраиваясь поудобнее. Пальцы подчиняются плохо, но Чимин приказывает: «Слушайтесь, заразы!». Вряд ли это помогает, но номер в итоге всё же получается верным. На звонок отвечают раза эдак с четвертого — Пака это не задевает, он настойчивый. — Блядь, три часа ночи, какого вообще хрена?! — Раздается на том конце грубое рявканье, и Чимин вдруг понимает, что смог-таки выбрать «тот самый». Голос хриплый ото сна, сексуальный такой, и очень мужской. — Ты должен молчать. Сказать, что Юнги охренел, значило бы то же, что «Хиросима не заметила бомбу, и всё было хорошо». — Девушка, вы в своём уме? До Чимина доходит, что его высокий шёпот приняли за девичий. Что ж, его пьяный уставший мозг решает: это весьма к месту. — Если ты один, стукни по телефону раз, если нет — дважды, — Пак вспоминает единственный источник знания о сексе по телефону — фильм. Мин подвисает сонным мозгом. — Дев… — Стучи! *Тук* Юнги не знает, какого чёрта слушается эту полоумную, но подчиняется. Кажется, у него слишком давно никого не было. А голос у неё немного низкий, но приятный. Девушки с таким в его вкусе. Да и парни тоже. — На тебе есть бельё? — Шёпотом первое, что приходит в голову. Чимин не знает, что ему делать. Он прикрывает глаза и отдается пьяной фантазии. Раздается один стук. — Спусти, — Что ж. Юнги заинтригован. — Я сейчас один. В своей кровати. Мне так жарко, — он тихо стонет и просто несёт любую чепуху, которая приходит в голову. Паку это кажется хорошей идеей. Юнги вздрагивает и сжимает рукой ещё вялый член сквозь боксёры. Голоса он больше не слушается, но зато слушает внимательнее. — Я ласкаю себя сквозь джинсы, — Чимин шумно дышит, Юнги чувствует жар даже через телефон. — Опускаюсь меж твоих ног, — Он дует в трубку, а у Мина мурашки по коже, словно кто-то действительно подул на его член. — У тебя такой милый. Мне нравится. — Блядь, — хрипом нарушает тишину, и из динамика доносится копошение. — Тшшш. Ты должен только слушать. Но Чимин доволен. Голос такой горячий, а ещё, его партнёр, должно быть, действительно завёлся. — Я облизываю головку и веду языком вниз. Ты немного солёный… — Чимин вжикает молнией и забирается рукой в трусы. — Я уже весь мокрый. Беру его в рот и посасываю. Тебе хорошо? Да. Юнги хорошо. Он утвердительно стучит и, облизав ладонь, гладит себя там. Пак слышит влажный звук и звонко мычит с пальцами во рту. — Можешь трахнуть меня в рот. Да… Возьми меня за волосы, — он снова вбирает фаланги и стонет с сомкнутыми на них губами. Громко, с чмоком, вынимая пальцы, Чимин тянет: — Ты стал таким твёрдым. Хочу тебя в себе. Но я ещё не готов. Растянешь меня для себя? Юнги закрадывается в голову догадка, что это вовсе не… Но его обрывают. — Я так давно ни с кем… Ты первый за долгое время, — Чимин приспускает джинсы с бельём и подбирается рукой ко входу, когда Юнги стучит по корпусу один раз, — Твои пальцы такие красивые. Ты можешь протолкнуть сразу два, — Мин смежает веки и представляет, как фаланги пропадают во влажной дырке, поблёскивая от смазки. — Такие сексуальные вены… Я хочу, чтобы ты трахнул меня этой рукой. Ах… Ты двигаешь ими быстрее. Вставь третий. Только аккуратно. Да-а… — Чимин высоко сипит, оглаживая сжавшееся кольцо подушечками, — Пожалуйста… Мне нужно больше. Ты широко раздвигаешь мои ноги и крепко сжимаешь руки на бёдрах. Я весь открыт для тебя. Ты приставляешь член и водишь головкой по моей дырочке, — Юнги сжимает у основания, потому что картинка слишком живая, а этот голос… Он даже не передёргивал в последнее время в душе и боится кончить раньше времени, — Ты входишь в меня медленно, толчками, — Пак трахает себя тремя пальцами, повторяя сказанное и отрывисто скулит в трубку. — Я закинул ноги тебе на поясницу. Ты целуешь меня в шею. Так приятно… Мин сжимает и массирует яйца. Ему и правда хочется поцеловать её сейчас, но он может только кусать и облизывать свои губы, стараясь подключить воображение на полную. — Останется засос. Ты такой собственник. В моем вкусе, — Чимин шепчет и гладит несуществующую метку у себя на шее. — Ты берёшь меня быстро, грубо. Такой торопливый… Ах, я долго не продержусь! — Чимин прижимает телефон плечом, второй рукой скользя по члену. Он и правда долго не вытянет. По пьяни всегда кончает быстро, — Да, пожалуйста, быстрее! — Юнги остервенело вбивается в кулак, а Чимин вбивает в себя пальцы. Оргазм его накрывает звонко и протяжно. А потом Чимин надрывно со свистом дышит, когда из трубки раздается шипение кончившего Юнги. Мин водит рукой, размазывая сперму по стволу, и собирается задать какой-нибудь вопрос, но в трубке раздается сигнал окончания вызова. А потом номер оказывается недоступным. *** У Чимина действительно давно никого не было. Он понимает это на следующий день, когда просыпается один и вспоминает, что ночью его трахали только собственные пальцы, а незнакомец теперь в чёрном списке его контактов. Но «…5492» остаётся в исходящих нетронутым. *** — Ты ничего не записал? Ну блин, чувак! Это не считается! — Бьёт по столу кулаком Хосок чисто демонстрации ради. Потому что даже звука от удара почти не слышно. — Но у меня есть история звонков, — вяло отбивается Чимин. Ему сейчас так фигово, что как-то без разницы, заставят его принять наказание или нет. — Мы вчера уже обсудили это. Не катит. Рядом сидящий Намджун хмурится на Чона и выглядит ещё смурнее Пака. У него похмелье и сломанный в разгаре веселья мизинец на ноге. О несчастный угол комода. Он вчера вообще ощутил на себе все прелести «везения»: услышал то, чего никогда бы не хотел слышать, и встретился ногою с тем, с чем никогда бы не хотел встречаться. — Хоуп, заткнись, — он недружелюбен сегодня от слова «абсолютно», и это работает. Чимин апатично укладывается на локти и безнадёжно вздыхает: — Хён. Найди мне кого-нибудь, а? *** Когда Юнги решает покурить в университетском туалете, то не сразу понимает, что что-то в этом месте не так. И это несильно, но обидно бьёт по его бюджету. Потому что сигарету приходится тушить и выбрасывать уже после второй затяжки. Из кабинки доносится легко идентифицируемый шум и, блядь, голос. «Первый за долгое время», ага, как же. Чёрт. Мин выходит и останавливается под дверью. Он не понимает, почему вообще его задевает тот факт, что какая-то незнакомка, под стоны которой он передёрнул на выходных, сейчас ебётся с кем-то другим в кабинке, мать его, мужского туалета. Ещё меньше он понимает, какого хрена стоит чуть дальше по коридору, в самой непринуждённой позе, какую только смог выдумать, и ждёт тех, кто должен появиться. Точнее ждёт только одного человека. Юнги с хмурой физиономией наблюдает, как из дверей выходит высокий подкачаный брюнет, и уже даже не делает вид, что ему что-то нужно в своем мобильнике. Он неосторожно замечает, что сам сантиметров на десять ниже и на столько же килограмм мышц беднее. Затем по неизвестной причине радуется, что вены на собственных руках действительно сексуальные. А потом выходит он. Мин точно помнит, что кроме него и тех двоих в кабинке в туалете никого не было. Он растерянно и осторожно оглядывается по сторонам и, встретившись с упёртыми прямо в него глазами Юнги, мажет взглядом дальше, делает вид, что ничего не знает, и скрывается за поворотом, натянув капюшон на голову. Юнги успевает уловить у него на щеках ярчайший румянец человека, пойманного на горячем. Ревность ацетоном прожигает толстые стены его естества до глухой безмолвной ярости. *** Чимину жутко стыдно. Хорошо, но всё-таки стыдно. Знающий почти всех в институте Хосок всё же познакомил его с нужным человеком. Нужным, но чересчур настойчивым и торопливым. Ещё и наглым донельзя. Пака взяли прямо в туалете, куда мог войти и вошёл кто угодно. Не то чтобы ему не понравилось, парень был реально красивым, сильным и вообще… Хоть не его тип, но со спины плевать. Главное, что живой тёплый человек, который прикасается и делает это правильно. Всё портило то, с каким выражением на него уставился тот странный чувак. Это наводило на мысль, что он и был «кем угодно». Одно дело, когда твоё лицо остаётся неизвестным после преступления, другое — когда тебе прямо в глаза смотрят. И поедают. *** В этот вечер Юнги нычется от соседа и дрочит на новый образ «голоса». *** Когда Чимин сидит в столовой в следующий раз, в сборе уже все. Кроме, конечно, Джина. Он на своем последнем курсе занят дипломным проектом и ест исключительно в компании своей девушки, приносящей еду прямо в аудиторию. Предатели. Оба. Сольри им тоже не хватает. Мобильник противно вибрирует и прерывает их разговор, отчего Тэхён недовольно дуется — он всё это Чимину, вообще-то, рассказывал. Тот же долго роется в рюкзаке, отчего на него отвлекаются. — Там Джин? — Интересуется Чонгук. В последнее время ему некого задалбывать, кроме Чимина, а он любит разнообразие. — Не-а. Неизвестный. Алло? Как только он отвечает, звонок прерывается. — Странно. Сбросили… — Эм… Чимин-и… — Хосок смотрит на него странно, переводя взгляд на что-то с противоположной стороны. — Тебе случайно не достался тогда номер парня? — Да блин! Я не хочу об этом говорить, — он тупит взгляд и вертит в руках мобильник. — Вот бляяядь… Так это всё-таки случилось. Я о сексе по телефону, — последнее он шепчет, пригибаясь к столу. — Да с чего ты взял?! — вспыхивает Пак. — Ну, во-первых, ты сам говорил. А во-вторых, сейчас единственный парень, номер которого я выудил, держит мобильник в руках и сверлит тебя глазами. Чимин прослеживает направление взгляда друга, как и все остальные, а потом ему срочно нужно уйти. Парень с соседнего столика срывается следом. — Я ничего не хочу об этом знать, — заключает Намджун. *** Чимин несётся сквозь толпу студентов и дальше по пустому коридору, когда Юнги его, наконец, нагоняет и ловит за локоть. — Отпусти! — Давай поговорим. Пожалуйста? — Чимин тупит, бегает глазами, потому что… Не ожидал? Его это «пожалуйста» останавливает как стеклянная стена, которую заметить невозможно, пока не впечатаешься. — Тебе не нужно стесняться, ты не один этим занимался. Давай отойдем и просто поговорим, — Юнги отпускает его руку и смотрит выжидающе. Пак не двигается и на секунду останавливает взгляд на парне. Он рассчитывал на разборки, на то, что его скрутят и выбьют все зубы, в конце концов, трахнут, но не на это. Он внутренне успокаивается, но всё ещё немного трусит от недоверия. Вдруг это лишь обманный манёвр? — Ладно. Хорошо. Только в людном месте. Мин кивает. — Старбакс через дорогу подойдёт? Чимин мнётся секунды три и кивает тоже. Обед подходит к концу, потом пара. Но занятие не такое уж и важное, а ему почему-то хочется пойти с этим человеком. Если не пойдёт сейчас, будет избегать. Но что-то ему подсказывает — всё равно поймают. — Меня зовут Мин Юнги, — он протягивает через столик руку, и Чимин представляется тоже, нехотя пожимая ладонь. Странно это как-то. Секс у них был, а первое прикосновение — сейчас. Рукопожатие. Юнги потягивает свой латте и уже не выглядит так угрожающе, как в тот момент, когда Чимин перевел на него взгляд в столовой. Пак откашливается и спрашивает: — Так… О чём ты хотел поговорить? — Он, конечно, догадывается примерно, но… — Ну, тогда… Это был твой парень? — Мин мнёт салфетку и обращается к столу больше, чем к человеку напротив. Чимин вспыхивает. — Не твоё дело, — он недоволен и демонстрирует это приглушённым тоном голоса и скрещенными на груди руками. И за окном, похоже, происходит что-то интересное. Юнги не то чтобы удовлетворён ответом. Ещё пятнадцать минут назад он дико злился, потом его отпустило, а сейчас он то ли разочарован, то ли обижен. Ему пришлось долго думать, что делать, если парень из туалета действительно окажется той неизвестной… эммм… звонившей. Он принял странное, но нелёгкое решение. А теперь Чимин запирается. Хотя и его можно понять. — Прости. Я хочу сказать, сходишь со мной на свидание? Глаза Пака распахиваются в удивлении и он впервые рассматривает собеседника. Не мажет мимо, не вскользь, не одномоментно. Он не находит Юнги красивым. Тот выглядит немного отёкшим, глаза щурятся, и в целом в нём есть что-то от дедули. Но он замечает, что прищур внимательных глаз очень даже горячий, а губы конфетные. Пак прокручивает в голове последнюю фразу. Голос всё тот же, он проезжается хриплыми воспоминаниями по нежной коже, поднимая волоски на руках. И каким-то образом пазл складывается в очарование и привлекательность. И Чимин говорит: — Давай. *** У него чувство дежавю и мысли о братстве кольца. Точнее просто о кольце. И даже не о том самом. Потому что всё вернулось к тому, с чего началось, словно сделав круг. Чёрт его знает, как — ещё недавно они шли прогулочным шагом к кампусу общаги. А теперь… Юнги вдавливает его в матрас, наваливаясь всем телом и прижимая бёдра к своим бокам. Он только кажется мелким и тощим, на самом деле тяжёлый, как слон. Он шире Чимина в плечах и ладонях, острее и резче. Чимин себе кажется обтёсаным волнами камушком на фоне скалистого обломка Юнги. Они сейчас так тесно друг к другу прижаты, что хоть не отлипай, обними и поплачься о жизни. Но Мин движется, разрушая всю статику, трётся о стояк Чимина своим и всасывает медовую кожу на шее. Греет под одеждой Пака руки, растирает их о ребра, грудь и живот. Ему от этого плакать хочется. Это совсем другое, с туалетным перепихом не сравнимо. Тут после «давно никого» хочется сказать «я напился, но хочу пить только это», а не «хлебнул от безысходности, надеюсь, найду что получше». Чимин млеет, потому что нашёл. Мин отлипает от ключиц, дальше только толстовка, и целует в губы. Нависает над Паком и смотрит в глаза, а ладонью уже на щеке — поглаживает большим пальцем так нежно, что у Чимина звонкие канаты почти обрывает — он чувствует их натяжение. Юнги смотрит на его эти распахнутые детские глаза, на распустившийся бутон губ (пион — отмечает Юнги — король цветов) и пьёт ещё немного нектара. Ну он и бивень, конечно. Ленивое бревно, которое три года жаловалось на усталость и дрыхло в каждую свободную от учёбы и работы минуту, когда можно было хоть раз оглянуться и заметить это трогательное нечто, которое словно для него и создано. — А в тот раз ты был разговорчивее, — усмехается. Чимину не до смеха, о него трётся этот шершавый голос, смягчённый только произношением — Юнги как-то уж слишком сексуально шепелявит. — Тогда я был пьян, — старший (это Пак выяснил на их коротком свидании) опять растягивает губы в хитрой улыбке. — Значит, выпей немного меня. Говорят, я крепкий. Снова ухмылка, прищур и глубокий мокрый поцелуй. Пикап-мастер, побрал бы его дьявол. Чимин задыхается, и у него, правда, кружит голову. Он хватает воздух после каждого чмокающего звука, сопровождающего секундный разрыв их губ. Решается, наконец, отцепить пальцы от смятой на спине рубашки и пустить их по гладкой горячей спине с этими потрясающими лопатками. Хочется то ли целоваться навсегда, чтобы больше ничего в этой жизни, то ли поскорее дальше и больше. Юнги склоняется ко второму и стягивает с себя рубашку, а Чимина вытряхивает из толстовки. И застревает взглядом где-то между его крепким прессом с бисером пота и совершенно невинным лицом. Как это и вот это вообще вместе слепилось? Припадает к нему снова, очень близко и интимно губами к уху, буквально в миллиметрах. Проводит языком по кромке, и младший улавливает влажный звук ещё до прикосновения. Шепчет, понизив голос: «Я задолжал тебе минет», так, что у Чимина волна щекотки прокатывается вниз, от паха до кончиков пальцев ног, заставляя поджиматься всё, чего она коснулась; коленки сводит, и глаза сами закрываются как можно сильнее. Мин спускается ниже, ведя носом по коже и слишком очевидно вдыхая её запах. Пробует на вкус соски, старается угадать, что нравится младшему. Мокрый шершавый язык, лижущий размашисто, но медленно, заставляет того запрокинуть голову, доверчиво обнажая шею. Юнги проводит по ней пальцами, собирая беззащитность подушечками: и просто охренеть. Никто не заслужил такого Пак Чимина. Юнги считает, что и сам не заслужил. Этот парень — искусство. Оглаживает горячие бока и тонет носом во впадинке пупка. Большие пальцы текут с бедренных косточек в линии очерчивающие живот. Чимин дрожит от тонких до рези прикосновений, ему так хорошо, что почти больно, и он зарывается ладонями в волосы — очень мягкие, карамельного цвета — гладит по голове: «мой хороший». Юнги берёт в рот и берёт его за ягодицы, а у Чимина ощущение, что он вообще всего его берёт. Сосёт с влажными хлюпающими звуками, вбирает яички по одному и дует. Младшему от этого ноги судорогой сводит, но он старается, разводит шире, а Юнги… Юнги не помогает — закидывает бёдра на свои широкие угловатые плечи, прижимает сильнее — «мой» — и берёт до конца, резко насаживаясь, глотая. Паку никто такого раньше не делал, и он не понимает, чем заслужил, и как будет потом расплачиваться? Он же чуть ли не грёбаной шлюхой себя выставил, хоть было всё не так, как могло показаться. Это неправильно, что ему сейчас до лампочки совершенно, и он, ведомый жадными ладонями, двигает тазом навстречу податливому рту. Ему не дают вынуть перед тем, как он кончит, и Чимин стыдливо смотрит на старшего, слизывающего с губ сперму. — Мой любимый цвет — чёрный, — Юнги подтягивается наверх, к подушке, устраивая голову на согнутой в локте руке. Пальцами убирает взмокшую чёлку со лба Чимина. — А день рождения девятого марта. Ты должен знать, раз уж у нас теперь отношения. Сейчас на дворе начало мая, и Чимин принимает с радостью намёк на «долго и счастливо».