am i dead inside?

Кажется, когда Тэхёну пророчили смерть от острого предмета, то говорили о Мино. Об остром Мино — его ногтях, взгляде, словам. Да самой сущности Сона. Иначе. Иначе, по-другому, он не способен объяснить этого. Парень сидит на полу — кремовая плитка давно в царапинах и пятнах грязи, — зажимает (пытается) порезы над запястьями и до плеч ладонью (получается ни одного под) и смотрит на старшего. На мгновение он видит в глазах Сона удивление, но не страх — отражение своих эмоций. Лишь на мгновение. Потом Мино закрывает глаза — медленно-медленно, словно замедлили смену кадров на тысячу, — отворачивается и выходит из ванной, стукнув дверью, но не настолько, чтобы посыпалась штукатурка с потолка. Тэхён хотел бы окликнуть его, попросить — неважно о чём, — но понимает, что в этом никакого смысла, лишь потратит силы на крик. Сил и так остаётся на пару вдохов, кажется ему. Рядом лежит нож — пластиковая рукоятка в цветах красных и розовых, — и парень поджимает ногу, притягивая колено, а потом отпинывает нож в сторону. Лезвие звоном отзывается, ударяясь о металлическую ножку небольшой тумбочки в углу. Смартфон остался в спальне — он надеется, что в спальне, а не потерян где-то на шумных и заполненных улицах города. Если честно, он не видел свой смартфон пару дней, а то и больше. А Мино не станет набирать 119. Мино вообще не станет звонить кому-либо. Скорее всего, его уже нет в квартире. Тэхёну отсюда не слышно ничего. Становится холоднее, и парень начинает дрожать, сжимает зубы, но получает лишь тянущую боль в мышцах лица. Ноги уже затекли, и он не уверен, что, даже если бы подняли, смог бы стоять, не заваливаясь. Жаль футболку, купленную где-то в Японии. Винтаж, одна из любимых групп, потертый воротник — всё это было так важно ещё полчаса назад. А сейчас Тэхён грустит из-за того, что кровь будет сложно отстирать, и эту футболку выкинут (сожгут) позже. До или после самого Тэхёна. А Сынхун будет ругаться, когда увидит, что футболка прожжена в трёх местах — Нам выронил сигарету, и она скатилась по ткани вниз, искрами рассыпавшись по бетону балкона. Точно, он же не убрал окурок. И пепельницу. Еще и Сынюн отругает. На балконе его любимое кресло, а ещё хорошо пишутся песни. И запрещено курить, не проветривая после себя. Выводить буквы, зачёркивать, сминать листы или опускать в файл, если удачно. Рвать голос, если неудачно. Кстати, а удача применима к написанию песен? — Где Тэхён? — отдалённо звучит голос Сынхуна. Нам разжимает пальцы — всё равно это не помогало. — В ванной, — безразлично произносит Мино и ставит кружку на стол. — Психует. — Что ты ему сказал? Младший ставит сотню на то, что Сынхун сейчас закатил глаза и нервно растрепал волосы — он всегда так делает, когда узнаёт о ссоре Нама и Сона. То есть девяносто процентов времени. Остальные десять процентов — это те периоды, когда Мино и Тэхён разделены городами. — Ничего такого, — Мино отмахивается. — Он видел меня с Юджин-Ыйджин-не помню имени, начал орать. Сынхун выдыхает. Может, хоть в этот раз Нам сможет оставить старшего, устав закрывать глаза на нелюбовь. Мино не скрывает своих любовниц, но Тэхён цепляется за него, за свои чувства, и прощает, когда Сон не просит прощения. Тэхён не слушает никого из них. Сынхун помнит, как год назад — или чуть больше, — Мино со счастливой улыбкой держал младшего за руку, показывая парные кольца. Как Тэхён восторженно говорил о прогулке по Осаке — ночью после концерта вдвоём сбежали из отеля и вернулись, встретив рассвет где-то на окраине. Как три месяца, во время перерыва, Мино ходил вместе с младшим в клинику и ждал его в коридоре. Тогда Тэхён мог жить без горстей таблеток. Как полгода назад Сон стал отдаляться, а Тэхён не замечал этого. Не хотел замечать. Помнит, как месяц назад успокаивал рыдающего на полу кухни Нама. Таблетки вернулись, когда Мино ушёл. Но Тэхён продолжал ждать его возвращения. Мино некуда возвращаться — он по-прежнему живёт в соседней комнате. У Тэхёна — новые песни листами по комнате, десяток баночек с таблетками на тумбочке и Сон Мино в сердце. У Мино — новые песни в заметках смартфона, упаковка снотворного под подушкой и постоянная усталость. — Я сказал ему, цитирую: «Вскройся нахуй», — парень поднимается и тянется к куртке. В ванной Тэхён кровью выводит имя старшего — не уверен, что не мажет мимо, не рисует букву на букве, нет сил смотреть, да и руку не может поднять, скребёт по стыкам плиток. — Ну, надеюсь, что теперь-то он бросит тебя, — Сынхун даже скрещивает пальцы. — Бросит, — ухмыляется Мино, поправляя воротник куртки. — Я сказал: «Вскройся», и он вскрылся. Тэхён чувствует, как его трясут за плечи, пытается отмахнуться, но не получается. Футболку жалко, да. Футболку забирает Мино. И не позволяет Тэхёну на неё смотреть — когда тот пару раз в год просит об этом, — прячет в коробке на шкафу. Сынхун знает, что Тэхён вновь простит Мино. Через полтора года после случившегося. Через полтора года, заполненных любовью и заботой. Сынхун знает, что больше Тэхёну не придётся прощать Мино.