Move

Move. Он двигается плавно. Взгляд из-под тонких бровей неотрывный, едва заметные движения бедер умопомрачительно откровенны, несмотря на прикрывающую их ткань, свободную и ничуть не облегающую стройных ног. Перекат крепчающих плеч и неспешная походка. Даже не кошачья. Это не описать ни на одном языке мира. Неземным взглядом своим смотри лишь на меня одного. Джонхён смотрит его клипы всегда молча, уединившись с ноутбуком в кресле, отстраненно почесывая Ру за ухом и не отрывая взгляда от фигуры на экране, доводящей до безумия каждым отсветом на мокрой коже, каждым взглядом в камеру, каждым сладко-томным и небрежным движением. Пальцы трогают приоткрытые губы, но натыкаются лишь на тонкий экран. Тихая усмешка, выдох. Как Тэмин вырос... Чем сильнее смазан твой аккуратный макияж, тем прелестнее. Этот взгляд, совсем как с экрана ноутбука. И губы так же чувственно приоткрыты. Он весь замер, не шевелится, позволяя вжимать в стену и только внимательно, вкрадчиво, въедчиво смотря в глаза, и пальцы ведут по знакомому сильному предплечью, смыкаясь на запястье. Тэмин его не боится. Он словно ждал этого всю жизнь. Словно все это время просто готовился. Все его выступления до этого, даже песня "Sexuality", даже эти слова в "Do it Baby" не заставляли так медленно, но верно съезжать с катушек, не отрывая взгляда от полного грации силуэта, от спутанных волос. А здесь одна лишь песня – и Джонхён начинает понимать девушек, знающих толк в красоте и искусстве одновременно. Визг толпы – ничто перед восхищенным шепотом знатока эстетики, перед его сбитым дыханием. Особенно когда один из таких знатоков ведет пальцами по щеке Тэмина, смазывает дымку теней и ногтем зацепляет пухлую нижнюю губу. Сладко-болезненный укус, поцелуй и шепот: "Как же ты прекрасен..." Фантастическое чувство, умопомрачительное влечение. Это похоже на нечестную игру. На кукольный театр, где сценарий давно уже писан, но слова и действия они лишь недавно стали играть. На хитрость хищника, расставившего свои ловушки. Тэмин совсем не сопротивляется. Только смотрит и тянет руки безголосой русалкой, что обхватит за шею, прильнет к губам и уволочет с собой, утопит в своем море. Тэмин совсем не против. Но до этого никогда не смотрел на Джонхёна... Иначе. С желанием. Он лишь действовал. Лишь провоцировал. Сводил с ума. Поэтому сейчас лишь принимал результаты своих трудов, выгибая шею и закрывая глаза, стоило старшему вжаться губами в молочно-белую кожу. Поэтому терпел, сглатывая боль и выдыхая протяжно. Поэтому коротко, но сладостно стонал, покачиваясь от движений Джонхёна. Безумие. Спина вжимается в горячую грудь. Сильные руки не отпускают. Дыхание у обоих сбитое, сдержанное и хриплое. Тэмин терпит, крупно дрожит, но терпит, вскидывая тонкие брови и выгибаясь. Джонхён сгребает его спутанные волосы в кулак и молча запрокидывает его голову к себе на плечо, нетерпеливо впиваясь в бледную шею поцелуем и буквально пожирая Тэмина взглядом. Его лицо сейчас, искаженное удовольствием, покрытое тонкой пленкой испарины и с ранкой на нижней губе, может совратить даже святого. Не развратностью вида, а именно внутренним пламенем, страстью, мучением и удовольствием одновременно. Через намокшую ткань тончайшей рубашки Джонхён нашаривает рукой грохочущее сердце в груди макнэ и не сдерживается, стонет в унисон с задрожавшим младшим. И тихо рычит, потому что тот вновь сдерживается, давит в себе проявления удовольствия, не позволяя себе лишнего. Рывок. Движения в тусклом свете, завладевшие мной. Изящные мановения рук и полный загадки взгляд. Тэмин распахивает глаза, мучительно-сладко дрожит, вытягивает руку вперед, словно прося чьей-то помощи, цепляет и сгребает к себе простыни, и так скулит, так стонет, что по позвоночнику ползут лапы электрического тока, заставляя покрыться мурашками, сжать бока младшего в пальцах крепче и продолжить в том же духе. Тэмин выглядит потрясающе. Пытается схватить губами воздух, пытается приподняться на руках, взять ситуацию хоть частично под контроль, но только беспомощно скулит в подушку. Джонхён в этот момент ощущает себя действительно сумасшедшим. Ни выражение лица, ни слова не способны выразить всего тебя. Потому что мы с тобой совершенство. Когда Тэмин уже засыпает, прижавшись спиной к его боку, Джонхён вспоминает вновь его танец и его песню, эти умопомрачительно откровенные движения и внимательный взгляд. Вновь вспоминает каждое напряжение мышц, стоит двинуться вперед, и, боже, этот голос. Голос, тянущий с собой на глубину. И руки, обещающие подарить самую прекрасную смерть с каком-то новом мире, принадлежащем Ли Тэмину. И Джонхён надежно держится за эти руки, целуя их сквозь полудрему. Потому что он хочет быть первым.