Слова нам не нужны

POV Сэймэй Любовь - это прекрасное чувство. Оно наполняет тело теплом. Когда ты влюблен, то ты готов защищать своего любимого даже ценой собственной жизни. Готов быть для него кем угодно и даже целым миром. Да. Это то самое чувство, что мешает дышать, заставляя сердце выпрыгивать из груди. Самым любимым человеком для меня стал мой младший брат - мой дорогой Рицка. Когда он только родился, я уже тогда ощущал какое-то странное томление в груди, предвкушая нашу первую встречу. Да, тогда я был еще очень маленький, но уже тогда я понял, что я был послан в этот мир, чтобы подарить счастье моему младшему братишке. Все мои мысли были только о нем. Только о том, как сделать его счастливым. Как сделать так, чтобы с его лица не сходила улыбка. Но наравне с радостью в сердце прокрался страх: ведь, когда Рицка вырастет, то он может перестать любить меня, нуждаться во мне. С одной стороны, я понимал, что надо гнать от себя эти глупые мысли, ведь мы братья, и всегда ими останемся. Но я не мог этого допустить. Я хотел, чтобы Рицка всегда был со мной. Чтобы он всегда был только моим. Чтобы никто и никогда не только не посмел коснуться его, но и просто посмотреть. Когда такие мысли переполняли мою голову, а сердце каменело от злости, я становился опасен... По-настоящему, опасен. Не только для себя самого, но и для моего любимого Рицки. Я пытался сдерживать себя, уговаривать и даже бить... Но не помогало... Ничто не могло меня остановить. Кроме него... Рицка просто подходил ко мне и заглядывал мне прямо в душу, в глубине которой мгновенно расцветали фиалки, так похожие на цвет этих чудесных глаз. Все плохое во мне тут же исчезало, наполняя меня счастьем, радостью и надеждой... Я молился о том, чтобы он вечно был со мной. Через пять лет после рождения младшего брата мне пришлось уехать. Однажды ночью в наш дом заявился мужчина в длинном черном плаще. Что было странно, так это то, что, казалось, родители этого даже и не заметили. Но уже через два месяца обучения в странной школе под названием «Семь лун» я понял, что это было частью тщательно продуманного плана Рицу-сенсея: загипнотизировать моих родителей, чтобы они не смогли помешать ему забрать меня. Сильнейшую по его словам Жертву, какую когда-либо видели в этой школе. Программу, рассчитанную на пять лет, я прошел всего за полтора года и обрел свое истинное имя BELOVED, данное мне еще до рождения. По окончании обучения мне удалось осознать, что злость, так долго копившаяся во мне, была психологическим барьером для моей силы, чтобы я не смог ей воспользоваться, пока не научусь. Профессора школы говорили, что это нормально, что так все и должно быть. Но мне в это с трудом верилось. Если бы это, действительно, был барьер, созданный моим подсознанием, чтобы уберечь меня и окружающих, то почему он не исчез? Почему после того, как я закончил обучение в школе и вступил в Пару с Бойцом, разделяющим со мной одно имя, я не смог отпустить свою злость? Нет. Я не просто не смог избавиться от этого мерзкого чувства, пожирающего меня, я стал подкармливать его, взращивать и лелеять как собственное дитя. Зачем? Я не знаю. Я просто считал, что так надо. И причины я тоже не знаю. Хотя... С того момента, как я пошел в школу «Семь лун», в мое сознание стал пробиваться голос, мягкий и слегка хриплый голос, который... шептал мне, что и как я должен сделать. Я пытался сопротивляться ему. Боролся с самим собой, пытаясь обрести господство над своим телом и разумом... Но и обладатель этого голоса был силен. Он не хотел так просто отпускать меня. Нет, он начал мучить меня... Все страхи, съедавшие меня на протяжении шести с половиной лет... Все мысли, разрушавшие мои душу и тело... Вся, злость, скопившаяся во мне... Все это стало искать выход из меня, ломая изнутри. Чтобы хоть как-то усмирить разрастающееся безумие я стал разрезать себе руки, чтобы физической болью затмить душевную и по возможности вовсе от нее избавиться. Но это помогало лишь временно. Когда я вернулся домой, приступы безумия стали случаться все чаще. В такие моменты только мой Рицка мог усмирить меня. Он без страха подходил ко мне и обнимал. Обнимал так крепко, словно пытаясь выдавить из меня всю желчь, всю злобу и ярость. И наступало затишье... До следующей бури... Самое страшное произошло через три года после моего возвращения из школы... В очередном приступе ярости, из которого меня не смог вывести даже Рицка, я напал на нашу мать. Нет, не в прямом смысле... Я воздействовал на нее своим даром Жертвы, даром убеждения, и она... лишилась рассудка. И когда это произошло, я почувствовал, как мое сознание стало успокаиваться. И как тот самый голос, что неизменно преследовал меня, прошептал мне что-то одобрительное. «Неужели единственный способ снова стать самим собой для меня - это причинять боль другим людям? Ломать их? Убивать в них человека?» - когда я впервые пришел к этому выводу, то мне стало страшно. А потом... я стал получать от этого удовольствие. Издеваться над одноклассниками. Издеваться над проигравшими нам Парами. Измываться над учителями. Доводить до истерики и без того безумную мать и нервировать отца, который уже начал думать о разводе. Да, это стало целью моего существования. Это стало моим противоядием от съедавшего меня всю жизнь яда. Благодаря этому я смог вернуться к нормальной жизни. Смог снова открыть сердце младшему братишке. Снова начал радоваться жизни. Только, увы, недолго... В день, когда моему брату исполнилось десять лет, отец бросил нас... Он больше не мог жить с сумасшедшей женой, но еще он не захотел, чтобы его с ней что-то связывало... Поэтому больше мы его не видели... На удивление мама спокойно к этому отнеслась, даже испекла большой торт на день рождение Рицки и была весела и улыбчива. А я... А я как мог сдерживал рвущуюся наружу ярость до тех пор, пока до меня не дошло осознание... Рицка... Он даже внешне больше похож на отца: тот же нос, разрез глаз, жесты, взгляды... Я пошел в маму, но брат почти ничего от нее не взял... - Он похож на отца. На этого предателя. Значит, скоро Рицка тоже бросит вас, - прошептал внезапно проснувшийся в моей голове голос. Я сидел в своей комнате, боясь выйти из нее... Боясь кому-нибудь навредить... - Нет, - мысленно закричал я, впервые решившись ему ответить, а не игнорировать, - такого не случится. Он мой брат. Он любит нас с мамой. - Да? А папа тоже вас любил, и где он сейчас? - говоривший усмехнулся, - он ушел, оставив вас на растерзание сумасшедшей женщины. А Рицка - сын своего отца, много ли времени пройдет, прежде чем он соберет вещи и навсегда перешагнет порог этого дома? - Если он решил уйти, то я последую за ним. Во что бы то ни стало, я никогда не оставлю его. - Да? А ты уверен, что ему это будет нужно? Ведь когда Рицка вырастет, он будет самостоятельным, и надобность в тебе отпадет, ведь так? - на секунду говорящий смолк, а потом шепнул, - ты будешь просто не нужен. Тебя выкинут как старый хлам. - Нет! - сорвавшись на крик, обхватываю голову руками, благо этого никто не видит, - Рицка никогда так не поступит. Он любит меня. Он мой маленький братишка, и всегда им будет. - А сам-то ты себе веришь? - прозвучал страшный вопрос. И я в то же мгновение понял, что у меня нет гарантии, что... что Рицка всегда будет со мной, что он никогда не оттолкнет меня и не скажет, что справится сам... - Верно, - этот приторно-сладкий голос отдался дрожью в моем теле, - все именно так. Однажды Рицке надоест твоя постоянная забота, и он отдалится. - Ну и пусть, - сглатываю, - ну и пусть. Я все равно буду с ним. Мысленно, каждую минуту и секунду твоей жизни. Буду как тень следовать за ним, чтобы он не заметил. - А если заметит? Я уже представляю, что из этого выйдет, - говорящий звонко рассмеялся, от этого смеха у меня волосы на затылке встали дыбом, - ох, это будет так эпично. Рицка с перекошенным от злобы лицом кричит на своего некогда любимого старшего брата, потому что тот преследует словно приведение. Потребует оставить его в покое. А когда ты откажешь, он скажет это... - Нет... - перебиваю его, зажимая ладонями уши, хоть и понимаю, что это бесполезно. - О, да, так и будет. - Нет. Рицка... - ... скажет, как сильно он ненавидит тебя, и потребует, чтобы ты навечно исчез из его жизни. От этих слов все мое тело замерло, и я почувствовал, как в висках стучит кровь. Сердце сейчас разорвется от боли на миллион маленьких кусочков. Рицка... Он устанет от моей заботы... Он устанет от меня... Он бросит меня... Он уйдет... Я останусь... Один... - Нет, - мотаю головой, - нет, я этого не хочу. - Ну, раз ты этого не хочешь, - сладко пропел голос, - тогда надо сделать так, чтобы всего этого не произошло. - Каким образом? - Очень простым. Надо сделать так, чтобы Рицка зависел от тебя всю оставшуюся жизнь. - Но это же невозможно, - убираю руки от головы и складываю их на коленях, - взросление - это естественный природный процесс для всех живых организмов. - Взросление можно толковать по-всякому, только если не случается что-то, из-за чего даже взрослый человек становится зависим от других. И эти другие становятся ему жизненно необходимыми. - То есть мне надо сделать что-то, - встаю на ноги, - что Рицка станет нуждаться во мне больше, чем когда-либо? - Именно. То, что сделает его слабым и беспомощным. То, что сделает его покорным своей судьбе. Думай, что это может быть. Выйдя из своей комнаты, я спустился на кухню, где Рицка вместе с мамой ели торт. Она первая в моем списке. Нужно убрать ее. Если мамы не будет, то кроме меня у брата никого не останется. Но это не привяжет его ко мне. Надо что-то другое. Что-то, что никогда не позволит ему оттолкнуть меня. Идея пришла ко мне ночью. Рицка снова пришел ко мне, и мы вместе лежали и смотрели на ночное небо за окном, разговаривая о всякой ерунде. В моей голове мгновенно созрел план осуществления этой идеи. Надо было только уговорить моего Бойца Нисея немножко помочь мне. Хотя он готов на все ради меня и в этот раз не пожалел сил. Разыграть случившуюся у матери истерику, когда она была дома только с Рицкой, не составило труда. Как любящий сын он не мог себе позволить ударить ее или накричать. Я появился как раз вовремя, защищая младшего братишку от сумасшедшей женщины, замахнувшейся на него кухонным ножом. Еле выскользнув из кухни, мы вместе убежали в мою комнату и, закрывшись на ключ, вызвали полицию. Мама начала ломиться в дверь, беспощадно терзая ее кулаками и поминутно выкрикивая страшные угрозы. А Рицка прижимался ко мне, поминутно всхлипывая не от боли от нанесенных кулаками родной матери ударов и об стену, а от ее криков, и произнес то, что мне было необходимо: - Не хочу больше слышать! Никогда! Нисей, прятавшийся на моем балконе, мгновенно выполнил его желание: Рицка лишился слуха. Перестав слышать вопли безумной матери, не прекращающей попыток ворваться ко мне в комнату, Рицка пригрелся у меня на груди и задремал. Тогда я приказал Нисею выполнить и мое желание: лишить Рицку речи. Когда приедет полиция, а потом нас будут обследовать врачи, то они решат, что это всего лишь результат очень сильного стресса. Хотя будет лучше, если они вообще не узнают о том, что Рицка хоть когда-то был другим. И именно таким, слабым, немощным и беспомощным, он будет зависим от меня, вечно. После исполнения моего желания я отправил Нисея домой, а сам немного подумал и, положив ладонь на лоб брата, помог ему забыть о том, что он когда-либо говорил и слышал. Если Рицка будет уверен, что он таким родился, ему будет гораздо легче жить и доверять мне. Переложив уснувшего брата на кровать, я вышел из комнаты и, наконец, разобрался с этой женщиной. Нет, я ее не убил. Это было бы слишком просто. Нет, она сама утонула в пучине своего безумия. Возникавшие в ее сознании образы вызывали нечеловеческий ужас и, вконец обезумев, она выбежала на улицу, где и попала в руки очень вовремя приехавших полицейских. Мне осталось лишь изображать из себя жертву, добавляя, что я если бы я не пришел раньше, то мама убила бы моего младшего брата. Полиция долго не церемонилась: маму сразу же отправили в больницу для постановки диагноза, а нас привезли в больницу для обследования. К несчастью, обследовал нас наш семейный врач, который очень удивился, что Рицка онемел и оглох, но используя все тот же дар убеждения, я заставил его поверить, что так всегда и было. В тот день я израсходовал очень много энергии и очень боялся, что организм не сможет ее восстановить. Но пришедший ко мне среди ночи Нисей сидел рядом с моей кроватью и держал меня за руку, делясь со мной своей силой. Я был ему благодарен. Ведь мой план сработал как нельзя лучше во многом благодаря ему. В тот момент я был уверен, что теперь ничто и никогда не посмеет посягнуть на моего Рицку. Я был рядом, когда он заново познавал этот мир. Я был вместе с ним в те минуты, когда у него что-то не получалось, и он уже был готов опустить руки. Но при этом мой брат не ненавидел меня, он был безгранично счастлив, потому что мы были друг друга. До того самого дня... Агацума Соби... Этот юнец, похожий на греческого бога, безжалостно заграбастал внимание моего Рицки... Его семья переехала в наш район через год после того, как мама очутилась в психиатрической лечебнице. Обычные ничем не примечательные люди. Однако Рицку как магнитом тянуло к ним... А особенно к нему... Сначала я успокаивал себя мыслями о том, что Рицке нужны друзья, что всю жизнь наслаждаться только моей компанией он не сможет и рано или поздно оттолкнет меня. И я решил дать Рицке свободу. И это стало моей роковой ошибкой... - Он отдалился от тебя, - я вновь услышал этот мерзкий голос в тот день, когда братишка вновь ушел гулять со своим другом. Теперь я мог беспрепятственно спорить со своим невидимым собеседником в полный голос, не боясь, что меня услышат и заподозрят в помутнении рассудка. - У него просто появился друг. В этом нет ничего плохого. Я по-прежнему его старший брат и навсегда останусь им, несмотря ни на что. - Остаться-то ты им останешься, а вот быть для него единственным и неповторимым перестанешь. Я оторвался от приготовления ужина и посмотрел в стену: - О чем ты? - Видишь ли, Сэймэй, - мягко произнес голос в моей голове, - система устроена так, что любой ребенок рано или поздно пытается вырваться из крепких объятий своей семьи. - Но Рицка полностью зависит от меня. Я сделал его таким, и он никогда не сможет уйти, даже если и захочет, - на губах расцвела плотоядная улыбка при мелькнувшем воспоминании о том, что произошло в тот вечер. - Какой ты наивный. Да, ты сделал своего братишку ущербным изгоем современного общества. И до недавнего времени он считал себя таким же, и только рядом с тобой ему было комфортно. А теперь в жизни Рицки появился этот милый блондинчик, который принял его таким, какой он есть. Более того, Соби помогает Рицке жить с этим. - Но я тоже помогаю ему, - снова начинаю нарезать овощи в салат, - я делаю все, чтобы Рицка принимал себя таким, какой он есть, точнее, каким он стал. - А что ты сделал для того, чтобы общество приняло его? - от этого вопроса я промахнулся ножом мимо моркови и порезал палец, но в тот момент это было неважно. Ведь я... я ничего не сделал для этого. - Ничего не сделал, - повторяю свою последнюю мысль. - Вот именно, - ехидно протянул этот наглец. Если бы он был видим, то я тут же бы его придушил. - То есть, Рицка отдалится от меня потому... Потому, что Соби дает ему больше чем я?.. - голос предательски срывается. Нет, я этого не допущу. После того, через что мне пришлось пройти, я так легко не отступлюсь. - Нет, я не позволю этому мальчишке украсть моего Рицку, - срываю с себя фартук и яростно швыряю на пол, попутно зализывая кровоточащую царапину на пальце, - этот недомерок пожалеет, что родился на свет. Да. Я был зол. Я никогда еще не был в такой ярости. И в отличие от других людей я наделен силой, особой силой, которая является одновременно и даром, и проклятием. И я ей воспользуюсь и уберу этого мальчишку со своего пути. Никто и никогда не посмеет забрать моего Рицку! Никто! - Верно, друг мой, - сладко пропел мой невидимый собеседник, - уничтожь его. Заставь его уйти, навечно.