Истории Нарготронда

Финрод был красив в церемониальных одеждах — и прекрасно это осознавал. Белая туника, волосы со вплетенными серебряными и бронзовыми нитями, Наугламир, поблескивающий тысячей оттенков на фоне светлого изгиба шеи... - Хорошенький, - мурлыкнул Келегорм, и зубы его царапнули шею Финрода чуть повыше металла и камней ожерелья. И Келегорм это явно заметил. Когда праздник начал подходить к концу, многие из пришедших начали удаляться в свои комнаты, и множество гостей следовали друг за другом под неубедительными предлогами. Финрод тоже извинился и ушел к себе, и теперь у него не было предлога сбежать. - Не делай так, - сказал он резко, отстранился и повернулся к кузену лицом. Келегорм стоял, ухмыляясь, как будто услышал неприличную шутку; Финрод уже почти научился игнорировать эту его ухмылку, или как минимум пытался научиться. - Чего же ты хочешь, раз безмолвно следил за мной до моих покоев? Король Нарготронда был крайне обеспокоен, что Келегорм проследил за ним так неслышно, что он и не заметил. Пусть Финрод знал, что его кузен — охотник, один из лучших в Средиземье, но идея самому стать добычей ничуть не прельщала. Келегорм тотчас рассмеялся, легко и грубо, и потянулся, чтобы коснуться одного из финродовых колец в ушах, осторожно за него дергая. - Ты такой холодный, справедливый и очаровательный, кузен. Не делай вид, что не приглашал меня сюда. Финрод моргнул, отступил назад, застигнутый врасплох, но быстро взял себя в руки. - Я не приглашал тебя, - осторожно произнес он, наблюдая, как Келегорм поворачивается и проходит дальше в комнату. Это было странно: наблюдать за ним — таким сильным, высоким, громогласным, что ждешь от него неуклюжести, но Келегорм был предельно аккуратен, обводя кончиками пальцев изысканную обстановку, так же точно, как если бы это делал Куруфин. В этом было только обещание — скрытой силы, дикой, спрятанной глубоко под поверхностью. Это пугало Финрода, как бы он ни ненавидел это признавать. Куруфину, с его коварством и тягой к интригам, доверять можно было разве что на час... но Келегорм был честен, Келегорм был верен, и это было то, что делало его поистине устрашающим. - Ты умолял меня прийти к тебе все последние недели, - сказал Келегорм, не глядя на собеседника, переворачивая в руках книгу перед тем, как отбросить ее. - Глазами. Финрод выдохнул с досады: - Келегорм... - И не только глазами, - сказал Келегорм с улыбкой, подняв взгляд, и последующие слова Финрода застряли у него в горле. Праздничная туника внезапно показалась ему слишком плотной и слишком теплой. - Хотя и глаз было бы достаточно — того, что я мог прочесть в них. То, как ты скрываешь взгляд, отворачиваешься, не отворачиваешься... У тебя расширяются зрачки, когда я говорю то, что заставляет тебя думать о вещах, о которых ты думать не хочешь... - он рассмеялся снова. Это была одна из сводивших с ума и приводивших в бешенство черт Келегорма, как подумал Финрод, хотя его разум все еще не отошел от услышанного. Кузен смеялся всегда. Он смеялся в сражении, на переговорах, в... Он не хотел думать об этом, последнем... — и тут Финрод сердито поймал себя на мысли, что его тайные помыслы отражаются в словах и насмешках Келегорма. - Ты умолял, чтобы я пришел, своим телом, - сказал Келегорм, подходя к Финроду с той же проклятой улыбкой и хищной грацией, и Финрод стоял, прям и неподвижен, встречая пристальный взор. - Тем, как наклонял голову, как облизывал губы, скрещивая ноги, потому что мысль раздвинуть их передо мной пугала тебя. Но и заставляла поворачиваться ко мне. Хотеть меня. Его смех был золотым и серебряным, как Древа, рассыпался по комнате. Финрод вспыхнул от гнева, руки сжались в кулаки. - Как смеешь ты говорить мне всё это? - сказал он, но Келегорм перехватил одну из его рук, вызвав глухой перезвон браслетов, и раскрыл ее в собственных руках, целуя подвернувшуюся ладонь. Странный жест, столь интимный... Обратный уважительному поцелую руки, поцелую вассальской верности. - Ты не мой король, кузен, - сказал Келегорм и поднял на него темные глаза. - Но так как ты мой хозяин, я считаю своим долгом позаботиться о твоих желаниях. Он широко и белозубо улыбнулся, и чуть склонился вперед. На миг его глаза закрылись, и он вдохнул; затем его улыбка стала жаждущей, а глаза зажглись. - Я чую твой запах, - сказал он тоном, в котором сквозил какой-то неясный посул, о котором Финрод даже задумываться не хотел; что-то странное, и темное, и сладкое, как черный мед. - Я едва вижу тебя через все твои драгоценности и украшения, но твой запах за ними не спрячешь. Ты пахнешь желанием, кузен; твое тело ноет в жажде освобождения, - он фыркнул, встряхнув головой. - Ты избегал этого слишком долго. Я не понимаю тебя. Тяжеловесность одежд пока еще защищала; желание Финрода было скрыто, но после слов Келегорма он оказался не в силах противостоять ему. Всё, что он мог сделать, это вырвать руку из его ладоней и отвернуться. - Оставь меня, - прошептал Финрод. Он весь пылал, драгоценности еще холодили его кожу, но уже не спасали. Келегорм был слишком опасен, слишком непредсказуем, и даже хотя сам Финрод уже ничего не боялся, одна мысль о том, что Келегорм коснется его... Финрод почувствовал, как по телу прошла дрожь. Он знал, что Келегорм может уступить его желанию, но хищный взгляд, которым тот пригвоздил его, был далеко не покорным. Взгляд обещал сокрушить оборону невозмутимости, разметать драгоценности по полу и подчинить. Это обещала и улыбка, и резкие движения, и... Келегорм должен был уйти. Сейчас же. Но он оставался здесь, глядя на Финрода широко распахнутыми глазами, склоняя голову набок, словно любопытный пес. Такая странная невинность необузданных желаний — как это было непохоже на Куруфина с его планами и полутенями. Келегорм и Куруфин были очень разными, но думы о любом из них только разжигали внутреннее пламя короля Нарготронда. Финрод прикрыл глаза, ощущая, что щеки мучительно заливает жаром, и повторил свое повеление: - Уходи. Я приказываю тебе. - Нет, - после секунды раздумий сказал Келегорм. А затем — будь он проклят! — рассмеялся снова, и от этого звука по телу Финрода снова пробежала дрожь; и опустился на колени. - Предпочитаешь меня таким? - спросил он чуть насмешливо. У Финрода не было ответа; не появилось ответа и когда Келегорм приблизился, поцеловал его ступни, вздрагивая от сдерживаемого смешка, и потянулся к подолу его белой туники. Несмотря на то, что туника его была тяжелее большинства вещей, которые он носил, материал ее был достаточно тонок, чтобы его можно было задрать до пояса. Руки Финрода впились в волосы Келегорма, судорожно сжимая пряди, и Келегорм застонал от удовольствия, призрачно лаская горячим дыханием естество Финрода. - Кузен... Финрод вспомнил, что именно он хотел сделать с Куруфином так много раз — и как представлял себе это ночами, когда был слишком утомлен, чтобы удержаться от таких мыслей. Но сейчас, с Келегормом, он был куда более растерян, и тот воспользовался растерянностью — задал ритм. Финрод вскрикнул, когда рот охватил его плоть — горячо, влажно и жадно. Кольца в ушах звякнули о Наугламир, браслеты цеплялись за волосы Келегорма, за которые он тянул, не в силах сдержаться. Финрод почувствовал вибрацию — Келегорм опять смеется, даже сейчас? — и это пробудило яркое пламя гнева. Он потянул сильнее, и крепче перехватил Келегорма за пряди. - О Элберет, - услышал он собственный стон. - Да. И потерялся в мареве скользкого жара и приятного натиска, которых едва ли мог себе представить, а Келегорм рассеянно играл бисером на поясе Финрода, пока его голова ритмично опускалась между бедер. *** «Никто из нас не победил», - Финрод поймал себя на этой необычайно ясной мысли, как только Келегорм сглотнул и отстранился. Губы его горели и опухли после того, что он сделал. - «Никто не победил. Не теперь. Но у него есть преимущество». Белая ткань мягко упала поверх плоти Финрода, и он вздрогнул от ощущения. Келегорм усмехнулся, вытирая рот тыльной стороной ладони. - Что теперь, кузен? - спросил Келегорм, всё еще посмеиваясь глазами, и всё еще отказываясь называть его королем. Финрод не осмелился отодвинуться от стены, отказаться от опоры, пока ноги до сих пор дрожали. Но он взглянул вниз на Келегорма и увидел отчетливое очертание в его штанах, которые тот носил всегда, вне зависимости от ситуации, даже и на празднества. Финрод мог бы вернуть сомнительную «любезность», и на миг подумал о горячей плоти Келегорма во рту, об обманчиво-мягких прикосновениях пальцев, пробегающих по Наугламиру, о стонах кузена... Но Финрод прогнал эти мысли; он не был способен подчинить его себе таким образом; он не знал, как победить Келегорма в этой игре. Вместо этого он выпрямился, приводя в порядок тунику и тщательно оправляя украшения. - Теперь, - сказал он, и голос его дрожал совсем чуть-чуть, - я должен попросить тебя уйти. В третий раз. И если ты откажешься сейчас, мне придется самому привести приказ в исполнение. Я устал и хочу отдохнуть. Финрод ощутил искру удовлетворения, когда Келегорм уставился на него распахнутыми глазами и с приоткрытым ртом. Но это длилось всего мгновение, а потом глаза его привычно сощурились. - Это несправедливо, - сказал он со смесью разочарования, восхищения и смеха в голосе, поднялся на ноги и подошел к двери. - Несправедливо, кузен. Финрод мог гордиться своим поступком, и это позволило ему в ту ночь заснуть с легким сердцем; но на следующий день, услышав смех Келегорма и видя, как Ородрет покраснел и опустил глаза, когда Финрод взглянул на него, он осознал, что последнее слово все-таки осталось за Келегормом.