Что скрывает ночь

На Корусанте вовсю властвовала ночь, темно-синяя мгла окутала храм Джедаев. Изо всех комнат жилого крыла раздавался могучий храп уставших за день работников Ордена. И лишь из-за одной двери слышалось иное. - Всё! Дальше так продолжаться не может, - решительно произнесла Асока измученным голосом, переворачиваясь на левый бок в очередной тщетной попытке заснуть. Она уже битый час ворочалась в кровати в поисках такого положения, в котором смогла бы дождаться утра. Но ничего не получалось, мысли об одном единственном и настолько далеком давили на сердце, не позволяя спать. Стоило закрыть глаза, как пытка продолжалась - любимое лицо, улыбка, добрый, понимающий взгляд... И это никогда не будет доступно ей! Время уже подбиралось к полуночи, а Тано по прежнему не спалось, она беспокойно крутилась с боку на бок, переворачивала подушку, трясла одеяло - эффект был тот же, то есть никакого. Тяжело вздохнув, она улеглась на спину и уставилась в потолок. - Я больше так не могу. Надо что-то решать, иначе, просто сойду с ума! Да, похоже, я уже недалека от помешательства... - С горечью бормотала она сама себе. - Иначе, как же ещё назвать то, что со мной происходит? - Я влюбилась, - через некоторое время призналась себе робко наконец Асока, - нет, больше - люблю... Я люблю своего учителя, я люблю Энакина Скайуокера! - Тихо, с расстановкой, словно стараясь принять сказанное, проговорила Тано. То, что ранее было лишь подсознательным, но теперь, будучи произнесённым вслух, отдалось в голове глухим звоном, и затем горячей волной побежало куда-то вниз, заставляя каждую клетку тела возбужденно трепетать. Теперь она точно не сможет заснуть, куда там, просто лежать спокойно и то невмоготу. - А знает ли Энакин о моем чувстве? Или хотя бы догадывается о нём? Скорее нет, чем да. Ведь если говорить по Кодексу, то Джедаям и думать нельзя ни о чем таком. Но ведь я же думаю, так почему и он не может? - сомнения вновь завладели Асокой. Был только один способ проверить их, пусть рискованный, отчаянно-смелый, даже экстравагантный, ничего не обещающий, но, при всех своих противоречиях, он был. - Если я это сделаю, то не факт, что получу желаемое, даже, наоборот, большая вероятность провала, чем успеха, - девушка закусила губу, раздумывая. - Но я, по крайней мере, буду наверняка знать, что именно он ко мне испытывает, если вообще испытывает хоть что-то... Мне нужно знать! Иначе я не могу, - и, приняв решение, Тано, не давая себе времени на обдумывание, резко встала с постели. Далее, скинув с себя пижаму, вместе с нижним бельём, набросила свой любимый лиловый халат на голое тело и вышла из помещения. Девушка до конца не осознавала, что задумала и какие последствия пойдут далее; она дала волю чувствам, которые взяли верх над ее разумом и действиями. Ступая босиком по ковровой дорожке коридора, тогрута, крадучись, направлялась к комнате учителя, находившейся совсем рядом с ее апартаментами. Перед самой дверью, уже тянувшись к ручке, открывающей единственную физическую преграду между ей и учителем, Асока замешкалась, сомнения пробили блокаду чувств. - Ты что же это удумала, идиотка? - Закричал сиреной внутренний голос. - Совсем стыд потеряла? Наставника пошла соблазнять? Вот ведь додумалась! А ну быстро развернулась и пошла обратно! Не делай глупостей и иди спать. Остановись, пока это ещё возможно. Тано задумалась. Сначала девушка решила прислушаться к голосу разума и вернуться назад, ведь, как бы то ни было, нынешние отношения с учителем ей нравились. А то что, она задумала сделать, навсегда изменят их, не известно, в какую сторону. Однако, вспомнив недавние метания и поняв, что она сама больше не сможет общаться с учителем так же, как раньше, мысленно приказала рассудку заткнуться и, собравшись, несмело открыла дверь. Энакин, как и положено в это время суток, спокойно спал, раскинувшись на своей кровати, не подозревая, какая буря эмоций происходит сейчас в душе его ученицы. Асока неуверенно и медленно шла к кровати, не сводя глаз со спящего. Каждый шаг сердце, словно в бою, отвоевывало у разума. И вот, тот самый момент, когда она должна была решиться, действовать, но так много чувств разрывали ее душу! И, отбросив все сомнения, она оперлась коленом об матрац, понимая, что в любом другом положении не устояла бы от дрожи в теле. Торгута осторожно дотронулась рукой до плеча учителя, неприкрытого одеялом. Ладонь будто огнём обожгло. Наставник чуть пошевелился, просыпаясь, и, не открывая глаз, потянулся к её руке на своем плече. - Ну всё, - думала она сокрушенно, - сейчас проснётся и поняв, что происходит, вышвырнет меня из комнаты, да ещё и нравоучение какое-то прочитает! О том, разрешит ли остаться у него в Падаванах, не стоит и говорить! Но каким же было удивление девушки, когда, увидев как в ответ на её касание, наставник опустил свою руку поверх её и вместо того, чтобы снять с себя, начал нежно поглаживать девичью кисть, словно это было само собой разумеющимся делом. Заметив такой расклад, Асока нагнулась ещё ниже и второй рукой неуверенно провела по его щеке. - Энакин, -произнесла она полушёпотом, - я хочу сказать, нет, я должна сказать, что... я... Я люблю тебя, Энакин. Скайуокер приоткрыл глаза и моргнул, не до конца осознавая, проснулся он или нет. И, увидев девушку перед собой, ее лицо так близко, ее глаза, в которых читались страх, сомнение и надежда, понял, что это не сон. - Асока, - произнес он наконец тихим, хриплым ото сна голосом, - я... Однако, договорить ему не дали. Ведь, прежде, чем он успел закончить фразу, его губы почувствовали на себе другие - мягкие и немного прохладные. Все произошло слишком быстро, он не успел даже осознать, что девушка начала приближаться к нему. А та, в свою очередь, давно перестала понимать настоящее и действовала по наитию. Поцелуй вышел робкий и неумелый, ведь она это делает впервые. "Ничего, научит. Надеюсь": думала про себя Асока. Энакин ответил. Решительно, жадно, будто сам ждал этого долгое время. Испытав удивление, граничащее с шоком, от ответа на поцелуй, девушка отстранилась. Дыхание сбивалось, по телу волнами проходил жар, руки дрожали, взгляд бегал из стороны в сторону, не зная, за что ухватиться, чтобы не встретиться со взглядом учителя. - Асока! - глухо прорычал Скайуокер и, взяв торгуту за подбородок, притянул к себе, накрывая ее губы требовательным поцелуем. Одновременно с этим, рука Энакина, пройдя путь от запястья к плечу, плавно спустилась к вырезу халата, отчего полы последнего слегка распахнулись. Девушка совершенно забыла как дышать, когда почувствовала на своей коже тепло человеческих рук. Незнакомые ее телу ощущения оказались приятными и собирались в тугой узел где-то в области живота. Только сейчас она заметила, что уже не стоит, а сидит на коленях наставника, успевшего подняться с подушки. Одно резкое движение руками в стороны, и халат ученицы спустился вниз, оставив хозяйку обнаженной. "Сит, какая красивая!", - пронеслось в голове Энакина, который сейчас не думал ни о Кодексе, ни об Ордене, ни о Совете, ни о чем, кроме одного, точнее, одной - девушки рядом. Он неспешно дотрагивался до ее кожи, изучая нежную кожу руками и губами в поисках ее особо чувствительных участков. Асока отзывалась на каждое прикосновение еле слышимыми стонами, подпаляя возбуждение учителя. Почувствовав, что время пришло, Энакин бережно, насколько мог из-за раненой руки, приподнял торгуту и положил на кровать, а сам навис сверху, продолжая исследовать тело ученицы. Асока не ожидала такого развития событий. Но чувства, наслаждение, осознание, что любимый человек рядом, все это настолько сводило ее с ума, что она, окончательно осмелев, обняла Энакина обеими руками и, притянув к себе, снова поцеловала. Скайуокер наслаждался моментом и, оторвавшись от желанных губ, начал спускаться ниже, к небольшой, такой привлекательной, немного припухшей от возбуждения груди. Тано уже не пыталась сдерживаться и не контролировала страстные стоны, слетавшие с ее губ. Ей внезапно пришло осознание того, что это любовь. Взаимная и крепкая. Она чувствовала это не физически, духовно, словно как ощущает в себе Силу. - Доверься мне, - тихо сказал Энакин, посмотрев в глаза девушке. - Я всегда до... Она не сумела договорить. Короткая несильная боль, тут же сменившаяся теплотой и умиротворением ознаменовала правдивость и неподдельность ее (или их?) чувств. -Асока, я, - Мужчина запнулся, слишком сложно сказать такие слова с первого раза, - я тоже люблю тебя. Девушка невольно улыбнулась, так, как она еще не улыбалась учителю - нежно, с теплотой, с любовью. Энакин опустился рядом, притянул к себе торгуту и, поцеловав в лоб, сказал: - Нам нужно спать, родная. Асока ничего не ответила, лишь кивнула, устраиваясь поудобнее в объятиях любимого человека. Впервые за долгое время, и Асока, и Энакин улыбались, засыпая...