Юное дарование

Время вдруг стало очень дорогим ресурсом. Когда Ковальски проснулся, Прапор быстро нашел с ним общий язык, убедив, что родители сделали ему сюрприз, тайно отправив в лагерь скаутов. Верилось в подобную историю очень слабо, но ничего другого они быстро придумать не сумели, а двенадцатилетний Ковальски, видимо, еще не так хорошо мог разгадывать логические загадки и его еще имелся шанс провести на мякине. Рико практически не отходил от напарника, сидя с ним рядом, держа в поле зрения, а если и отходил, то то и дело поглядывал, проверяя, все ли в порядке. Но ничего конечно не было в порядке, Ковальски в буквальном смысле слова уменьшался на глазах, и к девяти утра убавил в возрасте еще, по меньшей мере, на год. Это было хорошо видно по тому, как он читал – временами отвлекаясь от выданной ему в руки книги, он задумывался, закрывал ее, и открывал заново, с самого начала. – Шкипер, еще немного, и мы его потеряем, – Прапор весьма настойчиво подсел к командиру, сидящему над молчащей телефонной трубкой. – Я знаю, – командир дышал в кулак, буравя взглядом телефон. – Знаю. – Шкипер… Прапор знал, на что тот пытается себя толкнуть. Сейчас внутри капитана шла борьба ценностей и эмоций: наступить на горло своим принципам, убеждениям, своей паранойе, в конце концов, или потерять боевого офицера уже окончательно. Мальчишка, бывший буквально пару дней назад его ворчливым, флегматичным, занудным лейтенантом, сидел теперь неподалеку, болтая ногами, и с интересом изучал книжку про растения-эндемики штата, которую сумел отыскать для него Прапор. Подошедший к ним Рико поставил перед Шкипером кружку. Нет, что бы ни случилось, они должны бороться до последнего. Каким бы ни был их старший лейтенант, остаться втроем они не могли. Втроем – значит, отряд уже не целый. – Звони сам, – Шкипер подвинул телефон к Прапору, не обращая внимания на удивленный взгляд. – Звони, я не могу, но надо. – Есть, сэр, – дрожащими от волнения руками Прапор взял трубку и лихорадочно набрал нужные цифры – кто знает, вдруг командир еще передумает, если не сделать все сразу. Гудки, длинные, протяжные, вливались ему в одно ухо, а всеобщее молчание – в другое. Рико хмурился, опираясь на стол всем весом – казалось, что еще чуть-чуть, и его пальцы оставят вмятины в столешнице. В конце концов, гудки прекратились, и тонкий женский голос на том конце поприветствовал неизвестного пока собеседника. – Привет, Дорис, – запинаясь, дружелюбно проговорил тот. – Да, это Прапор, узнала. Я не разбудил? Сослуживцы смотрели на младшего члена отряда выжидающе. Утерев со лба пару капель холодного пота, Прапор глубоко вдохнул. – Дорис, твой брат дома? – пауза в несколько секунд казалась бесконечной. – Правда? Прекрасно! Пожалуйста, дай ему трубку. Нам очень нужна его помощь… Последнее, чего желал бы Шкипер в этой жизни – это просить помощи у Блоухола. Но логика подобного поведения была очевидна: Ковальски был гением, и Блоухол был гением, и слишком – слишком! – велика была вероятность, что именно он разберется в Хронотроне, починит его, пересоберет и вернет лейтенанта в нормальное, привычное всем состояние. По телефону тот был на удивление сдержан и вежлив. Оставалось надеяться, что он будет таковым и после. Хотя, глядя правде в лицо – скорее всего он был таким потому что ему было любопытно поковыряться в чужом изобретении. Блоухол умел быть милым, когда хотел, и когда ему это было нужно, и сейчас выпал как раз такой случай. Дорис приехала вместе с братом на такси. Вот они, редкие плюсы того, что вы и ваш злейший враг живете в пределах одного города. Ковальски к тому моменту отдали под присмотр Прапора, и тот кормил его обедом, развлекая разговорами. Мальчик был пока не в том возрасте, чтобы увлечься лунорогами, но все, по-видимому, к тому шло. Дорис обеспокоенно смотрела то на членов отряда, осевших теперь накрепко в центральной комнате, то на их совсем юного лейтенанта. Какие бы отношения ее ни связывали с Ковальски, беспокоилась она о нем не меньше остальных. Если Ева слово свое сдержала, и не рассмеялась, то Блоухол такого слова не давал, и теперь ржал как конь, не имея никакой возможности остановиться. Стоило ему поднять взгляд, как его одолевал очередной приступ смеха, ровно до тех пор, пока сестра не пихнула его в знак того, что это, как минимум, неэтично. Смеяться над чужим горем крайне невежливо, даже если сильно хочется. Глубоко вдохнув, он сдержал новую волну хохота и попытался говорить спокойно. – Вы хотите, чтобы я его обратно вернул, правильно? – вопрос был скорее риторическим, и ответа на него Блоухол не дождался. – Что с ним? Шкиперу пришлось еще раз объяснять ситуацию, связанную с Хронотроном, и всю суть его устройства, которую он сам знал весьма условно но мог кое-как передать в устном виде. Блоухол слушал в пол-уха, то и дело поглядывая в центральную комнату. Что-то там интересовало его куда как больше, чем рассказы капитана. – Ты кое-что не упомянул, – сказал Френсис, стоило Шкиперу закончить. – Что я за это получу? Его старому врагу так и хотелось сказать, что за это Блоухол не получит пулю в голову, но подобный тон диалога мог бы вовсе свести весь их договор на «нет». Вздохнув как можно глубже, взяв себя в руки едва ли не в прямом смысле слова – кулаки Шкипера были крепко сжаты – он оглянулся по сторонам в поисках ответа. – Чего ты хочешь? – в конце концов, спросил он на свой страх и риск. – Для начала, чтобы вы перестали меня трогать, – Блоухол оперся локтем на поручень коляски. – И убрали камеру от дома моей сестры, это раздражает. А дальше я подумаю. – Думай быстрее, нам всем время дорого, – рыкнул на него Шкипер. – Я заметил, – Френсис снова выглянул из лаборатории и тихонько поманил кого-то рукой к себе. – Иди сюда, давай знакомиться. Как оказалось, объектом его пристального внимания оказался сам Ковальски, заинтересовавшийся возможным «знакомством». К тому моменту он «уменьшился» лет до восьми, а уровень доверчивости, по-видимому, возрос раз эдак в несколько. Блоухол превосходно ладил с детьми, и, спустя пару минут, уболтав бывшего врага сесть к себе на колени, потрепал его по макушке. – Шкипер, как думаешь, может, мне его застопорить в таком возрасте? – задумчиво проговорил Френсис с полуулыбкой. – Усыновить, воспитать из него еще одного злого гения… мне не помешал бы юный расторопный помощник. – Хорошая шутка, доктор Зло, только неуместная, – Шкипер стоял рядом, скрестив руки на груди. – Ты не будешь ничего стопорить. – Почем тебе знать, ты же не шаришь в науке, – Блоухол лишь развел руками. – Ты будешь работать или нет?! – Ковальски, мне тебя не отдают, – с явно наигранной печалью произнес Френсис. – Как ты живешь с такими злыми дядьками? – Вы решите уже, кто из вас злой, – мальчишка смотрел по очереди то на Блоухола, то на Шкипера. Френсис закатил глаза. – О, нет, он все еще зануда, – воскликнул он, ссаживая Ковальски с колен. – Все, иди к своему надсмотрщику, пока он без тебя весь сезон «Лунорогов» не посмотрел. Времени оставалось все меньше. Снова приехала Ева и, с порога, увидев это, по ее словам, «крохотное чудо», немедленно скинула сумку на пол, опустилась на одно колено и развела руки, подзывая мальчишку к себе. – Можно я его усыновлю? – спросила она, обнимая ничего не понимающего Ковальски, ошарашенного подобным вниманием взрослых к своей персоне. – Эта идея уже не оригинальна, – усмехнулся Шкипер, глядя на то, как эта суровая женщина буквально тает, обнимая своего изрядно помолодевшего товарища. – Все вопросы к Рико, он вообще тут первый в очереди. Рико и правда нянчился с напарником больше остальных. Они с Прапором успели посетить ближайший супермаркет и принести оттуда детские вещи сразу нескольких размеров, как говорится, «на вырост», только в их случае совсем наоборот. Подрывник завязывал ему шнурки, когда тот вдруг разучился это делать, включал ему музыку, брал с собой на кухню, когда готовил обед, и даже позволил сесть на стол, вернее, усадил его туда сам – хотя стол был местом неприкосновенным. Улыбался ему, как мог – и, хотя кривая из-за шрама улыбка Рико детей частенько пугала, Ковальски лишь улыбался в ответ, прикладывая ладошки к его лицу. В какой-то момент подрывник сорвался. Прапор, до этого развлекавший разговорами Еву, обратил внимание, что Рико как-то подозрительно затих, держа напарника, которому нельзя было дать сейчас больше пяти, на коленях. Ковальски увлеченно крутил в руках какую-то штуку, в которой нашел для себя источник неисчерпаемых, казалось бы, открытий – судя по всему, старый будильник. Подрывник придерживал его за спину, чтобы тот ненароком не соскользнул на пол, и в упор смотрел на его лицо. Он не умел скрывать свои эмоции, да и не хотел. Не скрывал их и сейчас, когда в его глазах, по ему одному понятной причине, стояли слезы. Вероятно, он долго думал о том, что будет, если Блоухол не успеет, или не справится, или если Хронотрон не сработает. И чем моложе становился Ковальски, тем хуже становилось Рико. Будто почуяв неладное, мальчик оторвался от своего занятия, внимательно глядя на подрывника, потянулся, положил сложную «игрушку» на стол и, подняв руку, ласково, как мог, погладил напарника по взъерошенным рыжим волосам. – Если у тебя что-то болит, это надо лечить, – у него был такой смешной голос, по которому не то что сказать, и подумать сейчас было странно, что еще каких-то двенадцать лет, и он будет обладателем самого низкого диапазона в их отряде. Ковальски, видимо, не видел иных причин для слез, кроме тех, когда что-то может болеть. По крайней мере, при нем Рико никто не обижал, и этот вариант отпал сразу же. И теперь он пытался успокоить подрывника, не зная, как. Рико лишь замотал головой и крепко прижал к себе мальчишку. Ему казалось, словно тот уменьшается даже сейчас, в его объятиях, и страх захлестывал с головой, леденя душу. Не просто так он проводил с ним все время – Рико боялся, что стоит ему отвернуться, отойти, и все произойдет, как ночью, когда Ковальски ушел, а по возвращении убавил в возрасте еще несколько лет. А больше всего он боялся отвернуться и больше никогда после этого не увидеть своего напарника. А время утекало сквозь пальцы, словно мелкий, предательски скользкий песок…