Злая обитель, эпизод четвертый. Пробуждение БСАА

…Где-то посреди Колумбуса (штат Огайо), по обочине дороги, вдоль типичных домов с белыми заборчиками, в одном из которых на добровольной самоизоляции засела Ханниган, кралось нечто едва различимо белое на фоне забора, серое на фоне асфальта и зеленое на фоне газонной травы. То был результат некоего проекта «Тихушник» — отдельной ветви в системе тираностроения, предназначенной для шпионажа. Это существо получилось заметно меньше и пластичнее своих собратьев, благодаря чему могло проникать в недоступные обычным Тиранам места, при этом передвигаясь едва ли не бесшумно. Также оно умело оперативно менять раскраску, сливаясь с окружением и маскируясь под ландшафт. В общем, немереная вышла штуковина. Это вам не альфа-паразита в Мистера Х вкорячить и рассказывать потом всем, какой ты гениальный биоинженер. Добравшись до нужного дома, Тихушник остановился у подозрительно заманчивой щели в заборе и осторожно просунул в нее голову. Хрясь! Раздался такой вот громкий звук, а из глаз Тирана словно брызнули искры. Заманчивая щель в заборе, где доски прихлопывают тебя с двух сторон, как турникет. — Ррр, — негромко выругался Тихушник, убирая голову. Он перелез через забор и, осмотревшись, крадущейся походкой, двинулся к дому. Хрясь! Повторился звук удара деревом по тиранской голове. То замаскированные в траве зеленые камуфляжные грабли больно заехали ему в нос. У Тихушника аж в глазах потемнело на несколько миллисекунд. — Рррр, — чуть длиннее и с большим раздражением выругался Тихушник. Он переложил грабли зубьями вниз и двинулся к дому, тщательно смотря себе под ноги. Бац! Неожиданно для себя напоролся он на ханниганский почтовый ящик. Почтовый ящик, поворачивающийся на триста шестьдесят градусов и готовый заехать тебе боксерской перчаткой на пружине. — Уууууу, — тихонько простонал Тихушник, складываясь пополам и утыкаясь носом в траву. Ну а пока несчастный Тиран лежит на газоне, размышляя о бренности бытия, можно сделать небольшое пояснение для читателей, которые уже наверняка мысленно провели некую параллель с кинофраншизой «Один дома». Так вот, ничего подобного. Ловушки, которые расставлял юный озорник в той неувядающей классике американских рождественских фильмов, были простыми — если не сказать примитивными — и базировались на элементарных законах физики. Ну там, лед скользкий, утюг тяжелый, осколки елочных шаров острые. Тогда как ханниганские ловушки отличались хай-теком (на заборе вон, вообще сенсор движения установлен). Кроме того, приключения забытого в суматохе ребенка происходили под Рождество, а сейчас на дворе хрен пойми какой сезон, конечно, но вроде как тепло и снега нет. Опять же, название это странное: «Один дома». Один — вообще скандинавский бог, и он в кино нигде не фигурирует. А тем временем Тиран «Тихушник» уже пришел в себя и был готов продолжать выполнение задания. Подкравшись-таки к зданию, в котором на добровольной самоизоляции засела злодейка Ханниган и прикинув план действий, он решил взобраться на крышу по водосточной трубе. Помазанной липкой дрянью водосточной трубе, со скатывающимися по желобу шарами для боулинга. Бум! Бум! Бум! Бум! Бум! Отскакивали шары от головы вновь распластавшегося на газоне Тирана. — Ррррр! Аррр! — начал уже реально заводиться он от всего произошедшего. Прыжком поднявшись на ноги, он был полон решимости забраться на крышу и только искал новой возможности это сделать. Взгляд его пал на стоявший неподалеку батут, на вид достаточно упругий, чтобы забросить относительно некрупного Тирана вон в то распахнутое окно на втором этаже. Хопа! Подскочив на батуте, Тихушник воспарил наверх. Хрясь! Размазался он о фальшивое «открытое окно на втором этаже», которое оказалось прилепленным плакатом. Хрусь! С треском порвался под ним батут, не выдержавший тиранского падения со второго этажа и роняющий его в вырытую под батутом волчью яму. — Ррррр! Аррр! Ррррр! — прокомментировал это рассерженный Тихушник. Дополнительный комизм ситуации был в том, что Ингрид даже не слышала попыток взлома и спокойно занималась своими делами. Ну а несдающийся Тихушник решил забраться на растущее рядом дерево, и с него все же попасть на верхний ярус. Дерево, которое при задевании рычажка сгибается лебедкой и катапультирует тебя куда подальше. Шмяк! Размазался по асфальту катапультированный за пределы ханниганского двора на дорогу невезучий Тиран. — Уууааааааагрррррррсссука!!! — взревел он, поднимаясь, раскидывая лапы в стороны и запрокидывая голову назад. Его переполняло бешенство. Он уже не хотел шпионить за Ингрид Ханниган. Он хотел забраться, наконец, в ее дом и просто набить ей морду! — Бить буду больно, возможно, даже ногами, — сказал бы Тихушник, если бы умел говорить. Но он не умел. А потому, взревев еще разок по-боевому, он кинулся к ее дому, одним длинным и высоким прыжком перемахнул через забор и… приземлился прямо на заминированных садовых гномов! «Ну и еще какие-нибудь заминированные садовые гномы, чтобы жизнь медом не казалась», — думала Ханниган когда-то при их установке. Ба-бах! Аж подлетевший в воздух на пару метров Тиран уже в который раз безвольно брякнулся на газон. «Да что за день сегодня такой», — подумал он, прежде чем потерять сознание. На шум из окна высунулась Ханниган. Она окинула встревоженным взором лужайку перед домом. Разлетевшаяся часть забора, погнутое дерево с опавшей листвой, жестяные ошметки того, что недавно было ее почтовым ящиком, большая дымящаяся воронка в центре, но… вроде бы никого. Дело в том, что даже потерявший сознание Тихушник все еще сохранял свою способность к маскировке и сейчас, угольно-черный, лежал на дне угольно-черной воронки. «Показалось», — подумала Ханниган, облегченно вздыхая и закрывая окно. Где-то посреди Колумбуса (штат Огайо), по обочине дороги, вдоль типичных домов с белыми заборчиками, в одном из которых на добровольной самоизоляции засела Ханниган, шагало нечто прекрасно различимое на фоне заборов, асфальта и газонной травы. То был Леон Скотт Кеннеди. Его не создавали в тайных биолабораториях, и маскироваться под окружающий ландшафт он совершенно не умел. Но зато был умен и ловок, а главное — хорош собой, и на него пускала слюни значительная часть резиденто-фанатского сообщества, включая даже некоторых представителей мужского пола. Добравшись до нужного дома, Леон Скот остановился у подозрительно заманчивой щели в заборе и вынул из кармана бумажную инструкцию, как пройти полосу препятствий до порога Ханниган. А там был корявый стишок, как в той комедии с Вином Дизелем… Ну, забыл, как называется! — Лезть скорей поторопись, досками не прищемись, — пробормотал Леон, читая написанное. Он пожал плечами, подошел к решетчатой двери в ограде, сунул руку в проем, нащупал засов, отодвинул его, открыл дверь и вошел во двор. — Вправо шажок, потом пригнись и в яму не навернись, — прочел Леон. Он растерянно оглядел раскуроченный взрывом двор, сделал шаг вправо, пригнулся, побыл немного в таком состоянии, разогнулся, и вновь пожал плечами. Странно, конечно, ну да конь с ним. — Вместо почты проверяйки — береги скорее яйки, — прочел Леон. Он рефлекторно прикрыл пах руками и начал настороженно крутить головой по сторонам. Ничего не происходило. Пустой двор безмолвствовал. — Семь, шесть, пять, четыре, три, ну-ка жопу подотри, — прочел Леон. Очевидно любящая юморок Ханниган вставила эти строчки чисто по приколу. — Глупые стихи! — рассердился Леон. Он смял бумажный лист в руке, отшвырнул его в сторону и решительно зашагал по направлению к дому. Пересекая большую черную воронку посередине, он вдруг споткнулся о, как ему сначала показалось, пустое место. Пустое место оказалось уже приходящим в себя маскирующимся Тираном, и дальше начался лютый замес с ножами, гидроциклами и прочими вещами, которые всегда под рукой. Леон победил тварину, загрузил ее в машину (пусть Маэда вскрывает и изучает) и на ходу поменял план, решив забрать Ханниган с соб… Что? А, вы подробную историю хотите? Ладно, в общем так: — Уаааагррррр! — рыкнуло «пустое место», поднимаясь и отряхиваясь от сажи. Затем оно начало как бы мерцать и искриться из воздуха, а перед изумленным Леоном материализовался некрупный, но все же Тиран. Леон не знал, что это так Тихушник переходит из маскировочного режима в боевой. Для него все увиденное было какой-то оптической иллюзией на грани фокусов с исчезновениями, только наоборот. — Мать моя блондинка! — ахнул Леон. Тиран тем временем с ревом взвился в воздух, занеся для удара лапу с выдвинувшимися когтями. Леон быстро кувыркнулся вбок, буквально из-под ниспадающей атаки, рывком поднялся и, резко развернувшись ко врагу, только и успел, что подставить скрещенные руки под удар с разворота, который Тиран выполнил задней лапой, ну т.е. ногой. Вертуха от Тирана, ага. Вот такого вот ловкача смонстрячили вескеровские биоинженеры. Удар отбросил Леона назад, впечатав спиной в согнутое дерево (нет, оно уже до этого было согнутое, внимательно читайте предыдущий фрагмент — прим. автора). У Леона перехватило дыхание, но кашлять и кататься по земле было некогда — прямо в него уже летел проворный Тиран и его когтистая лапа, аж отведенная немного назад для большего замаха. Леон все же успел отодвинуть голову, и тиранские когти с треском впечатались в ствол, начисто в нем завязнув. Не растерявшийся Тихушник быстро повернулся вполоборота и всандалил Леону еще одну вертуху, отбросив того на пару метров. На этот раз время у Леона уже было. Он немного покатался по траве, поохал, повздыхал, прокашлялся и поднялся на ноги. Тиран к этому времени уже закончил выкорчевывать свою лапу из дерева и внимательно рассматривал своего шустрого противника, словно прикидывая, как вернее его пришить. Леон медленно, эффектно, картинно, можно сказать, вытащил из-за ремешка на груди боевой нож, с которым когда-то бродил еще в девяносто восьмом, по заполненному зомбарями полицейскому участку Раккуна. — Ну что, урод, давай потанцуем, — растягивая слова, проговорил Леон, прищуривая глаза, словно герой какого-то боевика. Впрочем, почему «словно»? Он же и есть герой боевика. Так что нормально все — пацан в образе. Взревев, Тиран метнулся к Леону, в считанные доли секунды сократив дистанцию. Удар! Но бывший начеку Леон парировал когтистую лапу взмахом ножа. Удар другой лапой. Леон парировал и его. Еще удар, с тем же результатом. Еще один — тоже самое. Еще один. Еще… …Через пять минут слегка запыхавшийся Тиран стоял перед невредимым Леоном и думал, что чего-то как-то не вариант. Он оторвал с земли внушительных размеров кусок забора и швырнул в Леона. Леон отбил его взмахом ножа. Тиран заметил валявшегося в траве заминированного садового гнома, схватил его и швырнул в Леона. Ба-бах! Огненная вспышка ненадолго закрыла Тирану обзор, но вскоре она рассеялась, и он увидел невредимого Леона, парировавшего взрыв ножом. Ошарашенный Тиран застыл на несколько секунд, потом все же собрался, выскочил на дорогу и, напугав водителя проезжавшего мимо пикапа устрашающим рыком, заставил того свернуть прямо на ханниганскую лужайку. Леон собрался, напрягся и в нужную секунду парировал мчащийся на него грузовичок взмахом ножа. От удара пикап развернуло в сторону, и из его кузова на Леона вылетел непрочно закрепленный в нем гидроцикл. Летящий гидроцикл Леон парировал взмахом ножа. Тем временем пикап мотало из стороны в сторону, водитель судорожно пытался справиться с управлением и, все же не справившись, сбил и протащил на капоте не успевшего увернуться Тирана, в итоге с грохотом впечатавшись вместе с тем в стену дома. — Аста луэга, — с еле заметной усмешкой произнес Леон, приняв героическую позу. Он крутанул нож в руке, чтобы затем убрать его в ножны, но немного не рассчитал движение. Нож выпал из рук на траву и с сухим хрустом сломался от удара. — Да бли-и-и-ин! — с погрустневшего Леона слетел весь его пафосный вид. — Надеюсь, енот из мастерской мне его починит… На шум (даже можно сказать — грохот) из окна высунулась голова Ханниган. — Так, что происходит?! А, это ты Леон. А я-то думаю, кто же это приходил… — Привет, Ингрид, — махнул рукой Леон, — тащи сюда свой секретный диск. И сама тоже собирайся — поедешь со мной. Пасут тебя, опасно здесь оставаться. Оставив встревоженную Ханниган копошиться в доме, Леон подошел к водителю пикапа, вылезшему из кабины и озадаченно осматривавшему то свой грузовичок, то раскуроченную им стену. — Здравствуйте, сэр, — с самой своей дружелюбной улыбкой сказал Леон, — не будете ли вы столь любезны подвезти нас до Детройта? А я, в свою очередь, обещаю постараться уговорить хозяйку этого дома не подавать судебное исковое заявление о возмещении материального ущерба. А? Что скажете? Водитель посмотрел еще раз на раскуроченную стену и, повернувшись к Леону, энергично закивал головой. — Да-да, конечно. Буду рад, — торопливо бормотал он. — Отлично, — еще больше заулыбался Леон, — отгоните машину чуть назад и разверните кузовом к дому. Хочу вот эту зверушку отшкрябать от стены и забрать с собой. Леон с водителем заканчивали погрузку Тирана в кузов, когда из дома выбежала взъерошенная Ханниган. В руках она держала целую охапку дисков и разных устройств. Мало ли, вдруг чего пригодится. — Все, Ингрид, можем ехать, — сказал, обращаясь к ней, Леон, — давай-ка я тебе помогу с твоим барахлом. Он галантно помог женщине разгрузить руки. — Ой, Леон, а ты знаешь последние новости? — принялась весело болтать Ханниган по дороге к грузовичку. — Ну, насчет того выступления Ады Вонг? Капе-е-е-е-ец. Это ж надо было такое сморозить. Вот же тупая кури… Договорить она не успела. Леон отвесил ей сильного удара в пах. — Ы-ы-ы-ы-ы, — просипела она, сгибаясь пополам и утыкаясь носом в траву. Не то чтобы Леон одобрял выходку поехавшей азиатской шпионки, но за последнее время его бывшую высмеивали все кому не лень, и чаша терпения уже переполнилась. — Запомни, Ханниган, — наставительно произнес Леон, — моя Ада — выживальщик. Она добрая, справедливая, умная и веселая. А теперь давай поднимайся и поехали. Пока бывший мент Кеннеди проявлял галантность и отстаивал честь дам, ему некогда было присматривать за бездыханным телом Тирана. От водителя — нервного и трусоватого — тем более не стоило ждать ответственности и бдительности. Никем не замеченные пиявки, собравшиеся в комок и с самого начала маскировавшиеся под нарост на шкуре Тихушника, зашевелились. Не дожидаясь, пока павшего монстра опять начнут таскать и переворачивать с боку на бок, они расползлись по углам кузова и слились с темнотой. Операция прошла неудачно, но интересно. Королева пиявок будет ждать отчета. …где-то на зловещей секретной базе Вескера… Двигаясь легкой пружинистой походкой, Вескер оставлял позади десятки лестничных пролетов. До сорокового этажа оставалось не так много. Хорошо бы преодолевать такие расстояния без напряга, на лифте, но с подъемником возникли очередные неполадки. Кажется, кто-то из работников опять влетал в кабину с разбегу, спасая свою задницу от сбежавших порождений БОО, и не вспоминал про строгие правила эксплуатации. Вернувшись после успешных испытаний несокрушимого «Уробороса», Альберт ощущал небывалый прилив сил и несвойственные ему приступы искреннего счастья. Всё складывалось просто чудесно. Настроения не портили даже бесполезные прихвостни Кейна, которые до сих пор не нашли двоих беглецов: дерево и президентскую дочку с интеллектом дерева. Сделать день светлее и приятнее могла только перекошенная рожа Джеймса Маркуса, который скоро узнает о прорыве из первых уст. Очкастый готов был поспорить, что доктору и без того живется грустно. Последнюю неделю природа баловала солнечными деньками, и застекленная лаборатория на сороковом этаже должна напоминать золотистый и наполненный ласковым теплом солярий. Самая подходящая среда для ползучих кровососущих плевков и их заклинателя! На сороковой этаж Альберта сопровождало оборудование для презентации «Уробороса». В первую очередь — просторный перчаточный бокс, который подвергли кое-каким улучшениям. Прозрачный ящик опирался на четыре ножки, оканчивающиеся колесиками, и его было очень удобно передвигать… правда, не по лестницам без единого пандуса. Давно ставший сверхчеловеком Альберт Вескер мог бы взмыть на вершину здания, держа конструкцию одним мизинцем, однако сейчас был слишком занят. Поэтому транспортировкой оборудования занималась кряжистая старушка в платочке — самый пожилой сотрудник и бессменный вахтер на этой базе. Тем не менее эта заслуженная пенсионерка, которую коллектив любовно называл «Зверобабушка», следовала за шефом по пятам, не отставая и не жалуясь на вес бокса. Оценив суровое выражение лица и грузоподъемность бабули, Вескер готов был поверить всем невероятным историям из ее резюме. Особенно той, где она якобы унесла диван с помойки, подняла его на девятый этаж, а потом скинула с чердака, потому что расколотая пополам мебель лучше умещалась в квартирке. Вы спросите, чем был настолько занят Верховный Правитель, что всучил оборудование старенькой вахтерше? Он злорадствовал, упивался абсолютным превосходством и репетировал речь, с помощью которой намеревался размазать зазнавшегося пиявочника. «Я не знаю, гений ты или мошенник… я вообще не знаю, кто ты! Нечто очень-очень крупное свалилось в мои руки, и сегодня мне твоих подачек не надо, — на бегу сочинял хлесткие обвинения Альберт. — У меня есть…» — Ай! — на лестничной площадке очкастый хмырь замешкался, и ему в бок сейчас же ткнулся острый угол подставки. — Нельзя ли полегче? — Не тормози, сынок! — скрипучим голосом посоветовала Зверобабушка, закидывая бокс с колесиками на другое плечо. — Мне еще вниз спускаться! Как там Котик бедненький сидит совсем один… Вескер фыркнул. Даже если Котайсону неприятно и непривычно подменять вахтера, такие мелочи не стоят обсуждения. Возвращаясь к неоконченной речи и предполагая, что Маркус не станет слушать ее от и до, злодей перешел к сути: «…Но из того, что я сказал, выходит, ты мне БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН! — эту часть монолога непременно следовало прокричать, дабы доктора пробрало. — Я тебе оставляю. Выпущу «Уроборос» на территории Криса и всех отымею! А когда все будет кончено, мы оговорим новые условия нашего договора. И ты постараешься их в точности выполнить. В противном случае ты действительно станешь тем, кем тебя все считают. Покойником!» Последняя часть, по мнению Вескера, особенно удалась. Возможно, следовало оставить только ее, компенсировав краткость речи эмоциями и актерской игрой. Отыскав на сороковом этаже нужную дверь, он распахнул ее, сделал широкий шаг вперед, не дожидаясь приглашения… и застыл, пораженный. — Чего там еще? — проворчала Зверобабушка. Она тоже сунулась в новую лабораторию, но отскочила, будто увидела змею, и вернулась в коридор. — Я это прибирать не буду! Вескер не сделал ей замечание за неподобающий тон. Испытывая смятение, он рассматривал грязно-серый, неровный потолок, сочащийся слизью. Столь же ужасно и тошнотворно выглядели стены и пол помещения. Поначалу Вескер настолько обалдел, что подумал о пространственно-временных аномалиях. Практически такую же картину он наблюдал, когда спускался в подвал, засиженный пиявками Маркуса. Но ведь это было внизу и много дней назад! Кто переместился в прошлое: склизкая нора или Альберт Вескер? Закрыв нелепо разинутый рот, блондин вылупился на наручные часы. Тринадцать часов! Солнце должно быть в зените, а помещение — превращаться в крематорий вместо солярия! Так нет же! Ни один солнечный луч не пробивался в рассадник пиявок. Вескер поочередно рассматривал все стены, однако не видел даже очертаний огромных выпуклых окон. Повсюду только жирные ковры из мерзких кровопийц! — О… Это ты, Альберт? — фигура невыносимого доктора в новеньких белых одеяниях показалась из-за холодильной установки. — Я как раз вспоминал о тебе. Удивлялся, что мне давно не мешали работать. Не отвлекали бессмысленными капризами. — Приказами, — автоматически исправил его очкастый диктатор. — Я так и сказал. — Что ты сделал? Что тут? — непонятно спросил Вескер, указывая в разные стороны. Маркус непонимающе осмотрелся и пожал плечами: — Если ты о тех непрактичных окнах, то от них пришлось избавиться. Должен сказать, — он вдруг перешел на заговорщицкий тон, — я огорчен, Альберт. Мои запросы и стандарты качества невысоки, но это помещение не соответствовало им совсем. Очевидно, кто-то выполнял свою работу из рук вон плохо. То ли нерадивые сотрудники, то ли их примитивный начальник. Не доверяя ремонт и декорирование интерьера бездарям, я ограничился помощью любимцев. И начал с окон, пропускающих слишком много света. — Ты загадил их пиявками? — ляпнул Вескер. — До чего же неприятное, примитивное слово, — укоризненно произнес доктор. — Давай лучше скажем «задрапировал». Или «затонировал». — Ты… задрапировал окна… живыми пиявками, — собирая мысли в кучку, Вескер обратил внимание на явную нестыковку. — Но они сами не переносят солнечный свет! — Недолюбливают, — уточнил доктор. — Но поскольку избыток ультрафиолетового излучения снижает мою работоспособность, любимцам пришлось выступить живым щитом и смириться ради меня с некоторым дискомфортом. «Загорают, матерятся, но терпят!» — мысленно перевел на человеческий Альберт. Тем временем в сторону Маркуса поехал кофейный столик — с кофейником, чашкой и плиткой шоколада. Никакой магии или ловкости рук — только трудолюбивые пиявки, выполняющие все прихоти хозяина. Пока очкастый хмырь мучительно вспоминал, зачем пришел, и соображал, что делать, Маркус наполнил чашку и сделал несколько глотков. От шоколадки он тоже не отказался. Наконец, недовольное кряхтение Зверобабушки, высунувшейся из-за косяка, привело блондина в чувство. Чтобы опять настроиться на нужный лад, он захохотал (пусть не к месту — зато зловещим смехом) и высокомерно заявил: — Я пришел не окна обсуждать, глупец! Тебя ждет незабываемая презентация! — Вот зачем это барахло, — Маркус поставил чашку на столик и покосился на бокс. — У тебя в распоряжении сотни комнат, Альберт. Не нашел другого места для презентации? — Ты, несомненно, знаешь об «Уроборосе» — вирусе, который изменит целый мир!!! — Это его должны были опробовать в Арклее? — припомнил доктор. — Твои подручные провалились. Что это за руководитель, который постоянно исправляет косяки других? — Не важно! — твердо посмотрел на него Вескер. Он стоически перенес разочарование от «декора» лаборатории и решил, что больше не даст бывшему учителю смеяться над собой. — Я перепроверил расчеты и заново провел испытания! Теперь успех гарантирован! Сверхчеловек Вескер пока не умел отдавать приказы мысленно, поэтому поманил Зверобабушку, которая закатила в комнату герметичный бокс, и эффектным жестом снял блестящий цилиндр. Обычно он пренебрегал головными уборами — тем более вычурными — но для пущей театральности подготовился. Из шляпы злодей выудил завязанный платок, в котором мелко вздрагивала и с присвистом дышала морская свинка. Она явно была нездорова: белки глаз полностью почернели, из ушей сочилась темная жидкость, вздувались вены. Наморщив нос, Вескер утер подопытному мордочку платком и поинтересовался: — У тебя же есть лишние пиявки, док? — Пиявки никогда не бывают лишними, — возразил ему Маркус. Потом, правда, добавил: — Но если это нужно для развития науки, я могу предоставить две… или три. — Прекрасно! Клади их сюда! — Вескер показывал на люк в правой части бокса, соединенный с маленькой шлюзовой камерой. Точно такой же шлюз располагался слева, и в него Альберт заталкивал испуганно пищащую морскую свинку. Наконец, Маркус отобрал для эксперимента троих «любимцев», а Вескер зажал две кнопки, открывая люки и позволяя подопытным созданиям познакомиться поближе. Морская свинка почти сразу упала набок и прижала лапки к животу. Заметив, что она не проявляет признаков агрессии и не бежит, пиявки медленно поползли в ее направлении. Может, хотели взять образец ДНК, может, решили, что их приглашают на обед. Правдив был второй вариант. Но Уроборос привык обедать один. Пиявки уже подобрались вплотную, как вдруг подопытный грызун вскочил на задние лапы, сгорбился, оскалил почерневшие зубы и заревел. Его крик так резко изменился и усилился, что стал подобен гудку паровоза. От натуги и внутреннего давления у морской свинки лопнула голова, и из нее вырвался пучок смолянисто-черных щупалец. Как и рассчитывал Вескер, медлительные пиявки со своими нежными студенистыми телами стали отличным кормом для новорожденного Уробороса. Он не сформировался до конца и таскал за собой полусъеденное тельце морской свинки, а уже поймал и втянул в себя две пиявки. Затем покрутил «головой», совершил скачок вперед и схватил третью. Коверкая тело грызуна и постепенно превращая его в червивую массу, Уроборос «огляделся» и начал путешествие вдоль стенок бокса. Его заинтересовала щелочка в днище. — Поел и бежать? — посмеялся над его усилиями Вескер. — А как насчет горячего? Он уверенно нажал на красную кнопку и щелкнул тумблером. Фальшивое дно герметичной клетки раскрылось на манер жалюзи, и под пластинами обнаружилось что-то вроде конфорок. Прежде чем Уроборос успел проверить все отверстия в поисках выхода, включилась подача газа из баллона, прикрепленного к боксу снаружи, и активировались форсунки. Пламя — куда более жаркое, чем в кухонной плите — ударило мощной струей, заполняя собой ящик из жаропрочного стекла. Уроборосу некуда было деться — он сгинул за считанные секунды. Утилизировав ненасытное БОО, блондин поднял свои оранжевые глаза на Маркуса: — Ну как? Как ощущения? — допытывался он. — Не возникло ли чувство… безысходности? Тщетности? Полнейшей беспомощностью перед живым бедствием? — Мне скучно, Вес, — и Маркус вызывающе зевнул. Вескер словно получил смачную оплеуху. Наглость доктора перешла все границы! — Скучно?! Ты смеешь называть идеальное БОО скучным, невежда?! — Аморфное существо перерабатывает органику в строительный материал для своего тела. Очевидно, пользуется им как для роста, так и для размножения. Ей-богу, Альберт — ты презентовал его с такой помпой… Мог бы придумать что-нибудь поубедительнее. — Что ты мелешь? Уроборос — это мечта! Это будущее! Это безупречное оружие, которое способен остановить только огонь! Твои пиявки для него как попкорн! — Значит, найти подопытного, контролирующего огонь… — Что-что? — Вескер насторожился, держа доктора под прицелом своих горящих кошачьих глаз. — А? Я всего лишь хотел сказать, что твои Уроборосы — далеко не огонь, — объяснил Маркус. — Вроде так выражается современная молодежь. Или я путаю? — И так тоже, — отмахнулся Вескер, тут же забыв о своих подозрениях. Злой и расстроенный реакцией Маркуса, он не хотел здесь больше оставаться ни минуты. — Я ухожу и всех отымею! И мы пересмотрим договор! А то станешь покойником! Зараза… От разочарования в голове перепутались все кусочки заготовленной речи. Опрометью выбежав из лаборатории и вытолкав оттуда бокс, блондин направился к лестнице. С неодобрением покачав головой, Зверобабушка взвалила ношу на плечо и проворчала: — Неладное ты затеял, сынок. Это тебе не зомби… Если ты своих глистов выпустишь, погибнут миллионы. — Бери выше, старая плесень! Миллиарды! — выдал разгоряченный Вескер. — Старичье и пресса всегда меня недооценивали! А-а-а-а-а! Замечательный день суперзлодея был испорчен окончательно, когда на его безукоризненный ботинок опустили колесо достаточно тяжелого бокса. А Зверобабушка отряхнула руки и сказала: — Тогда сам его тащи обратно! Аспид! Увольняюсь я! Она ушла, не реагируя на обиженный рев Верховного Правителя, посылающего ей вслед проклятия и угрожающего поднять пенсионный возраст до восьмидесяти. …где-то… Где? И какого черта? Закатное солнце почти скрылось за горизонтом, окрашивая небо в нежно-розовый цвет. Отдаленный городской шум смешивался с более близким шелестом кленов и стрекотанием цикад, успокаивая и убаюкивая. Один за другим начинали загораться фонари. Открытая корзинка для пикника прижимала к густой траве край скатерти. Еще один край был прижат одним из камней, опоясывающих декоративный пруд в глубине парка. Внутри корзинки, в емкости со льдом, покоилась изрядно начатая бутылка игристого вина, рядом лежали два перевернутых бокала. Шерри Биркин сидела на скатерти, высунув свои босые ноги за край и погрузив их в траву. В руках она держала недоеденный сэндвич. Есть уже не хотелось. Шерри отщипывала от него небольшие куски и кидала их плавающим в пруду уточкам. На ее лице застыло задумчивое выражение. Почти всю вторую половину скатерти занимал развалившийся на ней Джейк. Он лежал на спине, закинув руки за голову и одну ногу на другую. Он мерно и ровно дышал, и словно бы дремал с полуприкрытыми глазами. — Джейк, — негромко позвала Шерри. Тот лишь повернул голову набок в ее направлении и приоткрыл глаза шире. — Мы ведь не должны быть здесь, — со вздохом проговорила Шерри. — Да ну? — улыбнулся он в ответ. — Ну да, — Шерри докормила уткам их сэндвич и, протерев руки салфеткой, достала из корзинки объемистую рукопись из сшитых между собой бумажных листов формата А4, — вот же сценарий. Она прокашлялась, прочищая горло, и принялась с выражением читать: — Итак: «Глава тринадцатая, сцена два, пункт «в». Пиявки Маркуса подглядывают за огороженным задним двором, где Джейк и Шерри уламывают Немезиса начать заниматься. Наконец, плюнув, они решают просто натравливать на него монстров. Для этого пинают шевелящуюся кучу мусора и находят там крысу величиной с волка…» Джейк поморщился: — Меня иногда креативность нашего автора вводит в ступор. Какая такая крыса-мутант, почему задний двор, зачем уламывать? У нас есть целая арена для тестовых боев, и полная лаборатория Тиранов. Будем натравливать их на него поочередно и все. Рано или поздно озвереет. Он медленно потянулся, растягивая затекшие от долгого лежания плечи. — Только давай уже завтра, а? Посидим еще, допьем там, что осталось. Тут на площадке в центре скоро джазовый оркестр играть начнет, музыку послушаем. Шерри улыбнулась на миг, затем снова вздохнула: — Я немного волнуюсь. Твой отец не рассердится, что мы отлыниваем от работы? — Обязательно рассердится, — ленивым и безмятежным тоном проговорил Джейк, — кричать будет, ногами топать. Но потом. И вообще, все потом. Как там, это самое… и пусть весь мир подождет. Он приподнялся и сел, подогнув ноги под себя. Аккуратно вынул из ее рук стопку сценарных листов и небрежно отшвырнул их в сторону. — Хватит уже о делах. Двигай сюда. Шерри прижалась к нему, положив голову на плечо и закутываясь в его руки, словно в одеяло. Задумчивое выражение выветрилось с ее лица, став таким же светлым и безмятежным. — А знаешь, — пробормотала она, утыкаясь носом в его ключицу, — я даже рада, что мы вот так удрали. Закат медленно догорал, оставив багровую полосу над горизонтом. Кверху она темнела, переходя в фиолетовое предночное небо, на котором загоралась первая звезда. …В это самое время настроение Рикардо Ирвинга было не романтическим, а привычно паническим. На свою беду он отыскал конверт от автора, набитый теми же указаниями Джейку и Шерри, и легкомысленную записку: «Не сегодня, сладенький!», которой два охламона «побили» послание сверху, словно козырной девяткою туза. И тут бы ему найти вернувшегося Вескера, наябедничать на молодежь, получить скупую похвалу и пометить этот день, как счастливый и удачный для себя. Все испортила легендарная дурь Рикардо, помноженная на желание выслужиться и давнюю любовь к крысюку Риццо из «Маппет-шоу». Задумав сделать работу Джейка и Шерри за них и стать Самым Главным Дрессировщиком Немезисов, биотеррорист вместо привычного крысиного поступка пошел на другой, не менее вероломный и низкий. То есть демонстративно закатал рукава, надел говнодавы и храбро разворошил все залежи отходов, какие нашел на заднем дворе. Разносчики заразы прыснули во все стороны, как клопы из подожженного окурком дивана. Но самые крупные представители вида, игнорируя Немезиса, уставились на остолбеневшего Ирвинга. Не говоря ни слова, они жестикуляцией и жуткими гримасами обещали показать наглецу, где его койка и место в животном мире. За верещащим и сверкающим пятками Рикардо бросились самые матерые и ужасающие повелители помоек: сутулый головорез Клуни (придумавший кличку Джейк не мог простить старине Джорджу «испорченного» Бэтмена с сосками на костюме) с пиратской повязкой на глазу и острым шипом на кончике хвоста; возомнивший себя немецким воякой изобретатель Вернер, управляющий боевым роботизированным котом; бурый зверь в грязном малиновом кимоно, который лихо скакал и легко доставал шестом до Ирвинговской спины. Пугающее трио крысомонстров, которое должно было как минимум напрячь Немезиса, выплеснуло всю ярость на биотеррориста и обратило его в очередное позорное бегство. А безалаберный и забивающий на тренировки питомец Криса подтянул к себе ногой потерянный ланч-бокс Рикардо, сунул внутрь обе руки и приступил к поискам чего-нибудь сладкого и калорийного. Потрошить коробку ему нравилось гораздо больше, чем крысомонстров. …где-то в Белом доме… До известных событий, которые повлекли за собой смену режима в США, мистер Грэхем считал себя счастливым человеком, занимающимся любимой работой. Отдельные поганые личности плохо отзывались о его успехах на этой работе, но кому не плевать на оппозиционных злопыхателей? Выборы прошли, закончились избранием Грэхема на второй срок и доказали всем сомневающимся, что внешность и шарм важнее ума и характера. Скользкий и бесчестный лидер нации возлагал большие надежды на свой второй срок. Но знай он, чем все обернется — просил бы об импичменте и о заключении где-нибудь в Джорджии (при условии, что тюрьма будет чистой, комфортабельной и вескеронепроницаемой). К сожалению, Верховный Правитель не привык уважать чужие желания и ясно давал понять: раз горе-президент сел за стол, ему придется доигрывать эту партию до конца. Он не просто разлучил Грэхема с любимой дочерью (и такой привычной властью!), но и создал максимально неприятные условия работы, приставив соглядатаев. Хуже тайных агентов Альберта был только Бамс Банни — шут Белого дома и «очень веселый, дружелюбный, ни капельки не зловещий зверек», как его почтительно называли сотрудники. Содрогнувшись от ощущения надвигающейся беды, Грэхем уклонился от бело-розового пасхального кролика, который выскочил из-за поворота и предпринял попытку зажать «номинального президента» в углу. Мохнатая мускулистая махина ростом больше трех метров (даже если вычесть полметра торчащих ушей, это весьма приличные габариты) больше всего на свете обожала обниматься. Очутившись в медвежьих объятиях пасхального амбала, гарант демократии два месяца страдал от боли в ребрах и с тех пор на провокацию не поддавался. Услышав мелодию телефона через стенку, Грэхем сломя голову бросился на звук. Он напоминал бедового охотника, который вздумал поохотиться на африканскую фауну с вертолета, по дурости выпал, не убился и сейчас из последних сил драпает от хищников, пытаясь схватиться за веревочную лестницу. Проклиная то обстоятельство, что шут (хотя чего там — надсмотрщик!) Вескера умеет сам открывать двери и нагонять добычу, Грэхем прижал телефон к сердцу, а потом опомнился и снял трубку. — Д-д-да! Оф-фис п-президента! — жалким тоном пролепетал лидер нации. Внезапно ему так шандарахнуло по ушам, словно он смотрел стрим эмоциональных девушек, которые проходят хорроры и визжат по любому поводу. Отвыкший от сумасшедших децибелов и оглушенный мужчина не сразу узнал родной голос: — Папочка! Па-а-апа! Я попала в беду! Вышли деньги!!! Эти ****илы меня сунули в ***ную *опу! Нас ищет ко****а их кора***!!! Кха-кха! Ы-ы-ы! Мне **до — не могу обычные слова употре*****! Кха-а-а! У Грэхема все внутри сжалось и похолодело, будто он проглотил пачку замороженных пельменей. Не успев толком обрадоваться звонку дочурки и поволноваться из-за ее чудовищных хрипов, он с ужасом вспомнил о Бамсе Банни. Кролик-амбал нетерпеливо подпрыгивал на пороге и косился на псевдопрезидента стеклянными глазами своей маски. Притворяться, что ничего не затевал и мирно беседовал с невидимками, было поздно. Мигом представив чудовищные последствия неосторожного звонка, мужчина собрался, вернул на место убежавшую в пятки душу и заговорил громким негодующим голосом: — А — это ты, гадкий авторитарный президент Бразилии? Как ты смеешь насмехаться над колыбелью демократии и градом на холме? Да я твой флаг шатал! Не звони сюда больше! Ты понял? Не звони! Тебя найдут и схватят… э-э… за отрицание ценностей! У нас обоих будут проблемы! Всё! Прощай, чертов диктатор! Целую… Ой! Последнее слово вырвалось непроизвольно и могло больно аукнуться гаранту демократии. Могло вот прям щас: шея покрылась мурашками от прикосновения холодного металла, а падающая на стену тень хитро намекала своей пантомимой, что кое-кому собираются отстричь «кочан» садовыми ножницами. Грэхем рефлекторно вжал голову в плечи и начал мысленно просить прощения у всех, кого обидел (отлично понимая, что список длинный, и он в любом случае не успеет), однако его спас голос из приоткрытого окна: — Бамс! Молодец — нашел мои ножницы! Давай скорее! — радостно кричал садовник Белого дома — японский иммигрант Садомазо. Пасхальный кролик тотчас вскинул лапы, как бы невзначай щелкнул ножницами над макушкой Грэхема (еще более седой, чем обычно) и поскакал к окну. Господин Садомазо с благодарностью взял инструмент и собирался вернуться к работе, когда над территорией Белого дома разлетелся звон из новенькой колокольни. Три протяжных удара, за ними — несколько мерных. — О! Час Пасхи! — садовник расплылся в улыбке и убрал ножницы под куст. — Нет… Час Пасхи… — ошарашенный вестями от Эшли и близостью смерти Грэхем думать забыл об обязательном ежедневном ритуале. — Ура! Час Пасхи! — донесся радостный рев из разных уголков Белого дома. Остальные сотрудники так же дружно забили на работу и начали стекаться в большой зал. К ним вышел всегда радостный и позитивный Бамс Банни, и он тащил за шкирку Грэхема, норовящего увильнуть. Но от кролика так просто не отвяжешься! — Яйцо! Яйцо! Яйцо! — скандировали работники Белого дома, не спуская глаз со своего номинального (но все равно ненавистного) начальника. Повинуясь уверенным движениям кролика-молчуна, Грэхем повернулся к публике боком и встал в позу оленя на водопое, раздвинув ноги. Бамс наклонил голову набок, изучая «мишень», попрыгал на месте, разминаясь, и мощно пнул президента по шарам. — А-а-а-а-ай! Су-у-у-ука… — чуть не подлетев после удара, Грэхем согнулся в три погибели и упал на пол, хватаясь за регулярно страдающее достоинство. Похоже, кролик что-то заподозрил и вложил в сегодняшний удар всю душу. А толпа разразилась аплодисментами и восхищенными возгласами. Задний ряд поднимал таблички с максимальными оценками, симпатичная секретарша ликующим голосом комментировала: «Десять, десять, десять… Единогласно!» Грэхем же корчился на полу и с горечью думал, что к такому унижению невозможно привыкнуть. По крайней мере на Час Пасхи перестали приглашать репортеров — им это зрелище приелось. А бездельникам из Белого дома — еще нет. «А потом опять День благодарения! — в отчаянии думал президент. — И на место кролика придет чертов Индюго! Пернатая сволочь точно снесет яйца!» …где-то в 444 километрах от Белого дома… — А-а-а-а! — печально завыла первая дочь страны, выключая мобильник и бросая его наземь. — Папочка на меня накричал! Какого ***а? Он меня оскор***л! Как быть? А-а-а-а-а! Больно, ***!!! Приступ сильной режущей боли в районе гортани спас телефон от гибели под подошвами кроссовок. Эшли рухнула на колени и уперлась обеими руками в землю, тяжело дыша и роняя слезы. Ей приходилось очень туго — наверное, хуже, чем на острове, где ее держали в плену. Неугомонные и жуткие преследователи — уже мелочь и рутина для президентской дочки. Но от вредных паразитов, подсаженных в горло, нельзя было сбежать. Их называли «базарофильтраторами», и они выполняли свою основную функцию слишком усердно и придирчиво, напоминая приставучих школьных училок. Эшли взахлеб материлась — они «включались» и причиняли боль. Эшли переходила на «нейтральные» слова — они «включались», следуя нечеловеческой логике, и причиняли боль. Доведенная до ручки Эшли выкрикивала вообще всё, что приходило на ум — они подавляли истерику быстрым и мучительным способом, буквально пережимая горло. Все свои надежды дочь президента, конечно, связывала с отцом, повторяя по ночам: «Папа может, папа может все что угодно». Убравшись на достаточное расстояние от острова и найдя пристанище в тихом пригороде, она первым делом разжилась телефоном (слово «отняла» паразиты не запрещали — оно не нравилось самой Эшли) и набрала заветный номер. Но папа, который обязан был по первому зову прислать Национальную Гвардию, спецслужбы и Скотта Кеннеди до кучи, вдруг рассердился и даже не дослушал. Почувствовав, как шершавая конечность спасителя дотрагивается до плеча, Эшли подняла голову, утерла слезы и хрипло спросила: — Что мне теперь делать? — Я есть Грут. Длинный палец протянулся к испачканному пылью телефону, который так и валялся на земле. Устыдившись, Грэхем подняла мобильник, протерла его, а затем растолкала десятилетнего парнишку, который лежал рядышком в обмороке. — Р***нок! Вставай! — говорила она трясущему головой мальчику. — Спасибо за трубу. Теперь вали… Акха-кха! Паразиты очнулись и выразили протест после слова «ребенок». Однако пацан не стал переспрашивать и помчался со всех ног от страшной парочки. Блондинка в мокрой драной одежде и так напугала его до полусмерти, рассказав об «антропофагусе» — дереве-людоеде, обожающем маленьких непослушных деток. Когда над ним и правда нависло древоподобное создание с человеческим лицом, пацан без промедления и ненужных вопросов упал в обморок, а его телефон оказался в цепких руках девушки. — Я есть Грут, — защитник Эшли смотрел с сопереживанием, покачивая головой. Получеловек-полудерево не мог похвастаться красноречием. В его лексиконе было даже не три слова, а одна цельная фраза, которая никогда не менялась. Чтобы угадывать смысл сказанного, следовало внимательно следить за жестами и интонацией собеседника. К счастью, рослого чурбана отличали ангельское терпение и олимпийское спокойствие — за промашки он не наказывал и просто повторял любимую фразу. К фантастическому спасителю Эшли успела привыкнуть. Интересно, конечно, кто он, как оказался на нужном острове и почему спас незнакомую блондинку, разбросав охрану. Но для дочери президента важнее было то, что древочеловек вообще объявился и протянул ей ветвь помощи. А что на ходячую заготовку для Пиноккио похож, так не всем же быть красавцами! Президентская дочка была молода, но уже всякого навидалась: испанских инфицированных крестьян, русских наемников, других сказочных созданий… — Я есть Грут, — промолвил древочеловек с задумчивой интонацией. Глядя на него, Эшли вздохнула и почесала затылок. Дерево выручило на острове, помогло выбраться на сушу и укрыться от корабля преследователей, однако думать за нее не могло. А сама блондинка не была тупорылой (это ужасный, неполиткорректный термин — прим. автора), но заметно терялась в ситуациях, когда не помогали истерика и угрозы. — Знаю! — просияла она после двадцати минут хмыканья, вздохов и чесания затылка. — Папа не может помочь сам с***. Он в плену, и только я могу его спасти! Кхе! — Я есть Грут, — в голосе дерева слышалось одобрение. Эшли хотелось в это верить. — Тогда вперед, Яестьгрут! — воскликнула девушка. — Президентов Америки спасают все, кроме их детей! Я первой буду! А ты меня подстра***шь! Кха-кха-ха! Просидев двадцать минут на корточках, она попробовала быстро вскочить, но не удержалась на онемевших ногах и плюхнулась на задницу. Дотянувшись до свертка с припасами, собранными еще на островной вилле, она хитро посмотрела на древочеловека: — Давай я понесу наши пожитки, а ты понесешь меня. — Я есть Грут, — простодушный чурбан лишь развел руками и наклонился, позволяя девушке взобраться на себя.