Холод души

      Сделав несколько шагов по дороге, он замер. Холодный свет луны освещал его фигуру, ветер трепал полы белого плаща и фиолетового галстука.       Этой ночью долг боролся с чувствами.       В ветхом доме, в который пробивается тусклый свет сквозь неплотно прикрытую входную дверь, осталось то, о чем он мог только мечтать — душа, не лишенная гордости, искренняя, волевая, обладающая и придерживающаяся собственного кодекса чести… И еще много таких лестных и в то же время объективных характеристик, из которых самыми главными, по его мнению, были удивительная чуткость и такая недостижимая для него, но желаемая безгрешность.       Он тянулся к светлой фигуре, подносящей тонкие руки к губам и пытающейся их согреть. Ей всегда было холодно, чтобы не происходило: кутал ли её в тёплые одеяла, подставляла ли она руки к теплу костра…       Он не понимал. Почему так, почему не может помочь? А Безгрешная же только опускала взгляд. И в те моменты он видел, как она закусывает губы, слышал, как шумно она втягивает воздух. Она сдерживала свои слёзы, не торопясь делиться с ним своими секретами.       Не то, чтобы у неё их было много. Дело было в том, что это за секреты.       Она жила на окраине пятьдесят четвёртого района Руконгая, но за эти несколько лет, что он наблюдал, ни разу разбойники из менее благополучных районов не посмели приблизиться к старому дому и его одинокой жительнице. Каждый раз Хо закрывала глаза и кусала губы в волнении, отчего создавалось впечатление, словно она там, среди кричащих и страдающих соседей, чью не-жизнь в очередной раз отравляли варвары из преступных районов. В такие моменты её руки были холоднее обычного.       Ночами после этих набегов она не могла уснуть и сидела на футоне в кромешной тьме. Одна.       «Одна. Как и сейчас», — оборачиваясь и глядя на светлую щель, подумал худой мужчина. Ночью тишину нарушил треск — он сжал кулаки.       Он хотел бы остаться здесь, но Долг, что тяжелым грузом лёг на плечи, звал вперёд, как можно дальше от загадочной Безгрешности и спокойствия дома на окраине.       Она хотела, чтобы он остался, хотя и знала, что этого не произойдет.       Хо усмехается и открывает глаза. Она не позовёт его, не вскочит на ноги и не кинется ему вслед, чтобы умолять не бросать её. Нет. У неё еще есть немного гордости.       Она откинула тонкое шерстяное одеяло и поднялась на ноги. У южной стены, под закрытым еще много лет назад окном находился её тайник. Небольшая коробка, весом чуть более полутора килограмм. Лёгкая!       Прежде чем открыть её, Хо сдула пыль с крышки. Она уловила тонкий, практически выветрившийся металлический запах от грубо выполненных багряных символов. Девушка стиснула зубы. Прошло столько лет, а ей все еще больно.       Положив коробку на пол, она сложила несколько печатей. Потрескавшиеся символы истлели — слабый барьер исчез. Она сняла крышку.       На дорогой ткани тёмного, сливового оттенка лежали осколки меча. Хо прикоснулась к изящной гарде, потом провела по алой рукояти.       Она шумно выдохнула и неуверенно взяла обломок клинка. Рукоять удобно легла в руку, словно и не было тех долгих лет одиночества, которые потом скрашивал дух чужого клинка.       У неё была духовная сила. Но кто сказал, что у неё был шанс, чтобы стать Богом Смерти и перебраться в Белый город?       Абэ Хо пыталась поступить в Академию, только вот с таким низким уровнем духовных сил, что был в то время — у неё не было и шанса. Сейчас её бы приняли с распростёртыми объятиями, вот только зачем ей это сейчас? Она уже неплохо устроилась и в пятьдесят четвертом районе Руконгая. За глаза её называли Блаженной и неодобрительно качали головами — Хо не было дела до контроля над близлежащими районами или же проделок жителей. Её не интересовали те «дары», что приносили к её порогу авторитеты из соседних районов.       Её делом были Пустые, а то, что особо наглых ребят из преступных шаек, она «обучала» себя не трогать с помощью пресса духовной силы — ну, кто просил их лезть к ней?       Тем более тогда, когда в широких рукавах кимоно лавандового цвета она держала соединённые алой нитью обломки духовного клинка. И вот, как тогда, стоило ей сомкнуть тонкие, длинные пальцы на рукояти, как эта самая нить вновь проявилась и соединила осколки, которые поднялись в воздух и зависли.       Этот меч-кнут — такое же наследие, как и духовная сила.       Мотидзуки Хината и Абэ Хо когда-то были одной душой, разделившейся в процессе духовного погребения — сухие факты, о которых они узнали, встретившись взглядами у дверей Академии.       Он уже тогда был офицером в Готее, она же не могла поступить.       Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга — являясь частями одного целого, они интуитивно знали, что один хочет от другого, поэтому светловолосая бледнокожая девушка с темно-фиолетовыми, сливовыми, глазами и тёмноволосый загорелый юноша с практически бесцветными глазами смотрелись удивительно органично. Даже духовный меч Хинаты признал Хо, как своего второго владельца, как бы безумно это не звучало.       Поэтому со смертью своей части, Хинаты, Хо стало холодно. Она не была полноценной душой, а осколком, которому предстоит после своей смерти сгинуть в круговороте перерождений в бессмысленных попытках отыскать недостающую часть, чтобы соединиться, вновь стать полноценной. — Хинате бы явно не понравилось то, что я хочу сделать, — с наигранной весёлостью произнесла Хо. Был виновный в том, что её холодит — Хината был слишком аккуратен и осмотрителен, помимо того, что силён, и ни за что бы ни погиб от рук Пустых. По крайней мере, что-то шептало, что всё было бы иначе в таком случае — не было бы наследия Мотидзуки. Эти бы съели все, до последней капли реацу.       Стало быть, кто ещё может убить Бога Смерти? Учитывая, что в тот момент этот самый Бог Смерти находился в Белом городе?       Только другой Бог Смерти.       Привкус духовной силы убийцы все ещё был на языке. Хо поджала губы и бросила взгляд на дверь — ушедший шатен был ей симпатичен. Он заботился о ней, причем это было искренне — она точно знала, что это не было для него игрой. Чувствовала так же чётко, как и то, что его духовная сила принесла гибель Хинате. — Почему ты его не убила? — раздался грубый, хриплый голос. Хо цыкнула. Масамунэ.       Он нависает. Несмотря на то, что дух меча генерировал ауру раздражения и гнева, Хо знала, что это не то, что он чувствует. Масамунэ хочет понять, ему интересно знать, как сильно отличается Абэ от Хинаты.       Она оборачивается и поднимает голову, встречаясь взглядом с мечом. — По той же причине, почему не путаю тебя с Хинатой, — глядя в алые глаза Масамунэ, отвечает Хо. — Я предпочту бросить вызов тому, чья рука держит инструмент, чем самому инструменту. — Ха! — скалится в ответ клинок. — Красиво сказано. Но сколько в этом правды? — Кто знает, — Хо улыбается. Ей не хватало его. — Но его смерть мне не понравится. Это точно.       Масамунэ хмыкает. Трудно сказать, чувствует ли он то же, что и Хо — хоть он и признал её как свою хозяйку наравне с Хинатой, но вот той эмоциональной привязанности к этой девчушке у него нет.       «Не было её тогда», — глядя на мелкую блондинку, думает Масамунэ, вспоминая своё рождение из той части души, что принадлежал Хинате. Он помнил Мотидзуки. Его первые мысли, их первые попытки сработаться. Было весело, было много проблем, практически все из которых к моменту смерти Хинаты были решены. Кроме одной.       Той, что теплотой разливалась в груди.       «Только вот она смогла принять меня до конца, не только разумом считать частью себя, но и сердцем, а Хината — нет?!» — не понимает дух клинка. И у него был повод.       Более пятидесяти лет Мотидзуки знал его имя.       Более пятидесяти лет Мотидзуки не мог до конца принять его.       А эта девчонка приняла его менее чем за десять лет! Масамунэ мог в этом поклясться, потому как уже несколько сотен лет прошло с того момента, когда он это осознал и ощутил. Ух! Как он скрипел зубами, не особо желая помогать Хо в её обучении, с раздражением наблюдая за её мелкими шагами, как тайно радовался, наблюдая за неудачами. Клинок желал, чтобы произошёл обмен, и ему вернули его Бога Смерти, а эту девчонку вернули туда, откуда взяли.       И с каждым разом её неудачи, её топтания на месте приносили всё меньше наслаждения. Несмотря на его сопротивление, она принимала его. — Мне холодно, — как-то сказала она ему. Абэ не особо волновало, материализовался ли Масамунэ или отсиживался в форме духовного меча — девушка всегда говорила с ним. — Ни это пламя, ни самые вещи не согреют, Масамунэ-сан. Не знаю, поверите мне Вы или нет, но единственное, что меня греет — это Вы, Масамунэ-сан.       Он слышал об этом. Он ждал этих слов пятьдесят лет, но не был готов услышать их от этой девчонки. — И что ты будешь делать, Абэ? — прикрыв глаза, дух клинка вернулся в настоящее. — Не знаю, Масамунэ, не знаю, — чуть нахмурилась девушка. — Сам понимаешь, это странно — дух клинка и вдали от своего Бога Смерти. Не должно быть так. Я ещё ощущаю привкус его духовной силы, так что будет несложно найти его.       Масамунэ кивнул. Он сам учил ее поиску, поэтому точно знал, что искать по реацу легче, чем просто перебирать духовные нити — в Обществе Душ их количество не сравнится с Генсеем.

***

      Хо стоило немалых трудов проникнуть на территорию Белого города. Алая нить, на подобие той, что соединяла части её духовного меча, прошила ее лавандовые одежды, сформировав скрывающее духовную силу плетение. Только это и позволяло ей спокойно стоять на крыше одного из строений и наблюдать за происходящим у ворот на территорию первого отряда беспределом, устроенным Мурамасой.       «Можно было обойтись и без этого фарса», — произнес Масамунэ. Он смотрел на мир её глазами. Абэ развела руками. Она и сама не могла понять, почему шатен ведёт себя как какой-то показательный злодей, зачем нужна вся эта театральность, однако продолжала смотреть и не спешила обнаруживать себя. — Все Синигами такие глупые? — она прикрыла глаза, не желая видеть того, как один из капитанов, не изучив возможностей противника, рубит с плеча. Тактическая ошибка. Фатальная ошибка.       Порыв ветра, образованный сменой формы духовного меча, достиг и её. Не было нужды закрывать лицо — он был слаб для того, чтобы нанести хоть какой-то вред. Просто хлопнул пару раз подол одеяния и широкие рукава, да несколько прядей выбилось из прически и легли на лицо, отчего Хо поморщилась — она не любила волосы ни есть, ни когда они застилают обзор.       «Странная техника. Обычно духовные мечи не могут нанести урон своему Богу Смерти — это тоже самое, что стремиться нанести вред самим себе. Но эта глиста делает так, что клинки могут нарушить этот непреложный обет, — произнес Масамунэ: Не хотел бы я встретиться с ним сейчас. Если он сможет заставить нас сражаться, то…» — Все нормально, не переживай.       Они продолжали смотреть на представление одного актера. — Вот, значит, какой твой долг, Мурамаса, — произнесла Хо, наблюдая взрывы по Сейрейтею и слушая «истинно-злодейский» смех. — Лучше бы ты остался, право слово!       «Надо бы найти убежище, Абэ. Если ты, разумеется, не хочешь смахнуться». — Обойдусь, — буркнула Хо, разворачиваясь на пятках и уходя с помощью того, что Боги Смерти называют сюнпо. — У меня будет на что потратить энергию ночью и без сражений.       Она видела, как занпакто разрушали Сейрейтей. Слышала крики умирающих, ещё не опытных Богов Смерти. Хо не хотела ввязываться не в своё дело, вот только, спустя какое-то время, тихо скрипнула зубами и приблизилась к одной из главных разрушительниц города. Миловидная девочка с двумя колокольчиками, соединёнными толстой нежно-розовой лентой, была схвачена за шкирку прежде, чем успела произвести атаку, и отброшена в сторону. — Не трогай, — шепнула ей на ухо Хо, прежде чем попасть в поле зрения девочки-зампакто.       Незамеченным стражем она хранила бараки четвертого отряда от разрушений до рассвета, когда Мурамаса отозвал духовные клинки. Только тогда она покинула расположения четвертого отряда, надеясь, что Богам Смерти будет не до неё.       Это было разумно — все же она в своем кимоно была больше похожа на дух клинка, чем на одного из Богов Смерти. Скрывшись среди полуразвалившихся зданий, она приметила для себя уголок, где смогла бы отдохнуть.       День выдался спокойным. Хо тихо беседовала с Масамунэ, когда ощутила всплеск духовной силы Бога Смерти с пепельным привкусом реацу Пустого. Рядом с источником необычной силы находился и Мурамаса.       Чертыхнувшись, она бросила взгляд на небо. Было светло.       Проверив, не видно ли лезвия из-под рукава, она ушла в сюнпо и остановилась только на безопасном расстоянии от Мурамасы и рыжего паренька, чтобы в последствии вновь сменить дислокацию — рыжий юнец бросался в бой на занпакто точно так же, как и один из капитанов памятным вечером.       «Глист силен, — отозвался Масамунэ, наблюдая за тем, как шатен играется с Богом Смерти, а после и принудительно материализует духовный меч: Только вот… Что за бревно ему обзор застилает?»       Хо с интересом окинула взглядом появившегося духа клинка. Высокий мужчина в плаще и стильных очках, с огромным тесаком в руке внушал не то трепет, не то какое-то иное чувство, но паренёк, чей дух меча и подвергся воздействию Мурамасы, можно сказать, и не отреагировал. Просто тупил.       Дальше события понеслись вскачь. Абэ поморщилась — реацу Пустого стала ощущаться сильнее. Когда паренёк вышел из облака пыли с половиной маски на лице, Хо вскинула брови. Когда он открыл глаза, она вцепилась в рукоять духовного меча, наблюдая продолжение боя. До неё донеслась фраза, где зампакто говорит о другой душе в теле своего Бога Смерти. — Знаешь, я предпочту считать, что не видела ни этой безумной игры в «догони меня тесак», ни практически завершённого превращения Синигами в Пустого, — когда паренёк рухнул в ногах Мурамасы, наблюдающего за боем, тихо произнесла Хо и приблизилась, готовая в любой момент броситься вперёд и спасти незадачливого бойца. Но парень встал сам. И с вдохновением заговорил, кушая чайной ложечкой мозг Мурамасы. Абэ только и оставалось, как покачать головой и усмехнуться. Хмыкнул Масамунэ. — А он занятный. Странный, но занятный. Что Синигами, что занпакто.       Поначалу парень сливал. Что-то произошло в его внутреннем мире: то ли Мурамаса подкрутил у него какие-то винтики, то ли окончательно юный Бог Смерти крышек протёк, но привкус его реацу изменился. Пепельный привкус стал мягче.       Присвистнул Масамунэ, на одних инстинктах Хо резко подалась назад. Финальная атака паренька была просто удивительной, будоражащей кровь и духовную силу.       Глядя на разрушенное поле боя, Хо широко улыбнулась. Её улыбка была похожа на оскал её духовного меча, но было это не особо важно.       Мурамаса покинул поле боя, получив ответы на свои вопросы, а рыжий юнец, что, казалось, был ещё полон сил, неожиданно свалился с ног. Выждав с минуту, Абэ спустилась к раненому, рядом с которым тут же материализовался его духовный меч. — Ты наблюдала за боем все это время, — он не спрашивал, занпакто рыжего утверждал. Хо чуть улыбнулась. — Всё-таки надо было соблюдать дистанцию тщательнее, — отозвалась девушка. Мужчина покачал головой. — Я уверен, они не заметили. Слишком уж были поглощены схваткой. — Ясно. Я помогу ему, позволишь?

***

      Зангецу, а именно так звали молчаливого мужчину-занпакто в стильных очках, пользовался возможностью материализоваться и покидал бараки четвертого отряда, где находился рыжий Синигами, центр связи и многое-многое другое, что успели организовать Боги Смерти. Он не мог сказать точно, зачем ему нужно встречаться с Абэ Хо, жительницей пятьдесят четвертого района Руконгая, которая по силе сравнима с лейтенантами Готей 13 и при этом не является офицером данной организации.       Просто это казалось правильным.       Она тягала еду со складов, пользуясь хаосом, и ела, находясь на крыше зданий, дремала обычно где-то среди развалин, теряясь так, что даже ему с его способностями было затруднительно найти её, или же просто сидела под солнышком, наблюдая за Синигами.       Он же просто составлял ей компанию и оказывал ответную услугу — прикрывал от особо «нэжных фиялок», которые чувствовали едва ли не каждый выдох в их сторону.       Иногда выдох на свежий воздух и занпакто Абэ. Широкоплечий, высокий мужчина с алыми глазами и красными волосами, уложенными в прическу классическую, именуемую «шухер обыкновенный», скалился и выглядел не лучше капитана одиннадцатого отряда, предвкушающего бой с Куросаки Ичиго. — Ты можешь им помочь, — Зангецу никогда не спрашивал, лишь утверждал. — Дела Богов Смерти не касаются нас, — отозвался материализовавшийся дух клинка. Зангецу краем глаза заметил эту мощную фигуру, что всегда находится за спиной у Абэ. — У нас свои есть. — Именно. Но кое-какую мелкую помощь мы всё же оказываем, — улыбнулась Хо, замечая яркую макушку Куросаки Ичиго, чей неправильный, по мнению Масамунэ, занпакто стоял рядом с ней. — Те же бараки четвертого не дали разрушить. С твоими Синигами немного повозились. По ночам гоняем одного чокнутого жнеца.       Мужчина усмехнулся.       «Возможно, когда Ичиго будет в её возрасте, он будет таким же», — подумал дух клинка. — И всё же, какова твоя цель, Абэ Хо? — Найти одного Бога Смерти. И, по возможности, убить или поспособствовать его смерти.

***

      Она торопилась. Вечно у нее так — всё шиворот-навыворот, раз приходится не спокойно следовать за Мурамасой или же Богами Смерти, а идти по следу духовной нити. И чем ближе она была к ним, тем чётче становился привкус реацу. Прогорклой, мерзкой, с нотками смерти — такой, какую она запомнила в тот день, когда перестала чувствовать тепло от чего-либо, кроме доставшегося в наследство от Хинаты Масамунэ.       Над головой лениво клубились тяжелые, черно-фиолетовые тучи, закрывая солнце. Царила полутень.       Она замерла у края леса. Источником мерзкой духовной энергии был иссушенный, с перекошенным лицом темноволосый то ли мужчина, то ли старик. Хо чувствовала, что он силён.       Сильный и извращённый Бог Смерти — что может быть хуже этой комбинации?       Только сильный, затаивший и поехавший крышей Бог Смерти, которым и являлся хозяин Мурамасы. Дух клинка упал на колени перед своим Богом Смерти, и девушка закачала головой.       «Насколько же он предан Кучики, раз не замечал и продолжает не замечать его отношения?» — раздался удивительно спокойный голос Масамунэ. Стоило ему это сказать, как Кучики — «ты знал, кто убил Хинату и молчал?!» — разразился тирадой и резко выдернул клинок из тела своего занпакто, и ударом опрокинул его на спину.       Кровь окрасила зелёную траву… — Я твой Синигами. Я тот, кто создал твою силу. Ты должен делать то, что я говорю, — Хо оглушили эти слова. Она стиснула рукоять Масамунэ. «Ещё не время. Жди», — холодно отозвался занпакто, хотя и его коробило от подобного. — Разве мы не товарищи? — Мурамаса, — закусила губу Хо, прикрывая глаза. Она слышала в его вопросе нечто иное, напоминающее: «Я твой занпакто. Ты мой Синигами. Мы части одного целого. Разве мы не равны?» Кучики растоптал его.       Он занёс клинок.       «Пора!»       Она бросилась наперерез, зная, что успеет. Она не имела права опоздать.       Раздался лязг скрещиваемых клинков. Хо не стыдилась своего обломка — Масамунэ просто не стал ограничиваться столь негибкой, «деревянной» формой, предпочтя быть более пластичным и гибким. — Мурамаса не инструмент, ублюдок, — не сказать, что ей было трудно удерживать блок, но её руки дрожали. Она сама дрожала. От ярости. — Ты напал на него. На часть своей души. Какой из тебя Синигами, Кучики?!       Он рыкнул и отвёл меч, чтобы резко совершить повторный выпад. Хо цыкнула и приняла её на жёсткий блок, после чего провела контратаку, заставившую его отпрыгнуть.       Кучики окинул взглядом Абэ, усмехнулся и оправил в неё невербальное заклинание. Она была готова отражать её Масамунэ, когда между ней и Шаккахо возник щит. Рядом опустился ещё один Бог Смерти. — Этот серебристо-белый шарф, — забормотал Кучики. — И кенсейкай. Ты из Клана Кучики, да-а? — Двадцать восьмой Глава Клана Кучики, Кучики Бьякуя, — холодно отозвался Бог Смерти. Следующие разговоры о чести Клана, Клане, людях Кланах прошли мимо Абэ. — …должны убить Когу, — Абэ очнулась и фыркнула. — Хватит загружать мой бедный руконгайский мозг своими высокими материями! Просто нашинкуем его на ленточки и разойдемся!       Хо выглядела крайне воинственно. Она скалилась и искренне желала смерти Коге, который уже не Кучики. — Хо-сан, почему? — Мурамаса поднялся. Он пошатывался и едва стоял. — Мне холодно. Вот и всё.       Началось сражение. Несмотря на то, что Кога смеялся над ее обломком, ему стало не до смеха, когда она стала использовать каждый обломок. Небольшие лезвия, с одной стороны, было проще отразить, а с другой… Их бы заметить, уследить бы за ними, а потом хотя бы уклониться от их атаки.       Но ему это пока что удавалось, как и уходить от ударов Кучики Бьякуи. Он крутился волчком, для отражения использовал копья, которые удерживали его.       Это был бой без использования шикая. Мгновенные обмены ударами с Абэ, комбо-удары и связки со стороны Кучики — Коге было непросто сражаться с дуэтом капитана и руконгайской души, по силам равной лейтенантам. Другое дело, что Абэ не хватало опыта… И столь эффектно уходить от ударов, как Бьякуя, уходить она не могла, поэтому несколько раз ее зацепило. — Кучики! — а в некоторых ситуациях опыт был на её стороне. Она вскрикнула, когда Бьякуя открылся и получил свое первое ранение в этом бою.       «Во-от… дерьмо!» — рыкнул Масамунэ. Он знал, что Абэ не страшны иллюзии и прочие способы обмана органов чувств — благодаря своей способности чувствовать чужую реацу, Хо быстро избавлялась от подкинутых «добряком-Когой» подарков в собственное тело. — То ещё, — согласилась со своим занпакто Абэ, силой мысли собирая осколки Масамунэ в кучку. — Соединяй силы, Масамунэ!       Реацу выплеснулась. Бьякуя ощутил, как на запястье затягивается нить. Он бросил взгляд и увидел, как поверх белых наручей, стягивается алая лента.       Кога, который должен был стоять в метре от него, резко оказался с другой стороны и даже чуть дальше. — Что?! Масамунэ?! — Кога скрипнул зубами. Этот клинок он помнил, как и его силу — абсолютно противоположную его. Он разъединяет, нарушая баланс, беря под контроль, когда офицер шестого отряда восстанавливал равновесие, освобождал и соединял. И вот сейчас он вновь видит эти алые ленты, которые однажды уже уничтожил.       Кога бросил взгляд в сторону Абэ.       «Так и есть. Масамунэ», — глядя на две чакры с кроваво-алыми лезвиями в руках блондинки. — Этого не может быть, — произнес он. — Тот Синигами мертв! — Мне холодно, — кивнула Абэ. — Закончим с ним, Кучики!       Он использовал банкай и сильно ранил Когу. Тот ещё что-то говорил и пытался превозмочь сам себя, когда девушка бросилась в атаку. Она поднырнула под древко копья и нанесла удар, по диагонали от плеча до нижних ребер, когда Мурамаса переродился, поглотив Пустых.       Её не смутило ни возросшее давление духовных сил, ни пепельный привкус реацу Мурамасы. Абэ вторым ударом отсекла голову безумного Бога Смерти. — Бан-кай, — по слогами произнесла Хо, делая шаг в сторону Куросаки, Кучики-младшей и других детишек. «Разумный шаг», — одобрил Масамунэ. Они оба знали, что восстановить первоначальную сущность Мурамасы как клинка смогут лишь на пределе своих сил. — Иссин Масамунэ.       Белую броню Мурамасы-Пустого охватили алые ленты. Тонкие, словно нити, огромные, сравнимые с той, что соединяла колокольчики у девочки-зампакто, — они были разные, но всех их отличала удивительная прочность.       Абэ практически полностью опутала его. — Красная нить судьбы, — ленты вспыхнули. Хо побледнела и зашаталась. Она рухнула на колени, продолжала терять силы, но восстанавливать сущность Мурамасы. — Дотянем, а, Масамунэ?       «Куда денемся, дотянем», — безумно-беспечно отозвался клинок.

***

      Цыкнув, Абэ скрестила руки.       Нет. — Нет.       «Нет». — Хо-сан! — Абе-кун…       Блондинка окинула взглядом Кучики-тайчо. Бьякуя стоял напротив неё и с каменным выражением лица раздражал её второй час. Позади него с виноватым, очень милым и таким грустным-грустным видом стоял Мурамаса памятником самому себе.       Всё началось так просто и хорошо.       Она зашла проверить пострадавших в битве с множеством Пустых детишек, пока они с Кучики-старшим укладывали на лопатки Когу. Потом для того же подошел и сам Кучики.       А там им всем напомнил о себе неприкаянный занпакто-Мурамаса, который обещал в скором времени стать Пустым окончательно и бесповоротно — Кога-то скончался.       Чтобы избежать этого, его нужно было привязать к какому-нибудь Богу Смерти и, желательно, чтобы у того было не все в порядке с душой.       Таких кандидатов было два: Абэ и Куросаки. Но последнему и своего зверинца хватает, поэтому Кучики, а до недавнего времени и детишки, действовали ей на нервы и пытались навесить дополнительную головную боль — как бы хорошо она не относилась к Мурамасе, но всё хорошее хорошо, пока оно не ваше.       Спустя еще полчаса уговоров, Кучики удалился — нужны были аргументы. — Хо-сан, — тихо начал Мурамаса. Абэ прищурилась. — Вам ведь холодно. Может, я смогу помочь вновь почувствовать тепло?