***
Я не знаю, сколько тут уже сижу, но судя по этим «снам» около года, может больше, может меньше… Старика Хирузена, с того раза, я больше не видела. Зато, я наблюдала за недовольными лицами воспитателей и воспитательниц детского дома. Место средней паршивости, так сказать… Делали они свою работу с явной неохотой, но и держать Наруто тут тоже больше нужного не захотят. Поэтому, стиснув зубы, они занимаются с "демоном". И да… Я узнала, что Наруто родилась. Именно родилАсь. И никак по-другому. Осознание данного факта ввело меня в ступор примерно на два часа. В то же время, на меня навалилось понимание того, что если бы это была анестезия, то я давно уже проснулась. Так что, ступор медленно перешёл в апатию и смотрение в одну точку. Апатия, ко всему происходящему, переросла в истерику. А истерику прекратил девятихвостый одним своим «заткнись», из-за которого я чуть не оглохла. В общем, после такого, я надолго свернулась клубком и старалась всхлипывать так, чтобы он этого не слышал. Да даже если слышал, то сильно на мозги моё нытьё ему не капало. Вообще лис, после знаменательного дня нашего знакомства, не проронил ни слова. В большинстве случаев он спал. В остальное время, если он бодрствовал, его занятием было наблюдение за мной и моей реакцией на его давящую ауру, если я поворачивала к нему голову, то это всё было приправлено и утробным рычанием. Держалась я стойко, но не сказать, что мне не хотелось бежать оттуда куда подальше. Мой мозг упрямо говорил, что именно в этой точке безопаснее всего. Наверное, так сказывается моя нелюбовь к разного рода походам вдали от дома. Я ведь заядлый домосед. Да и он, какая ни какая, компания на данный момент. Что касается меня, то спать я стала не в пример больше. Мой сон, со временем, стал удлиняться и я могла всё дольше наблюдать за жизнью маленькой Наруто. Я будто сама заново стала учиться выполнять элементарные вещи. А сколько было детского восторга, когда у неё что-то получалось! Меня саму на радость подбивало. Речь мне тоже пришлось учить заново. Обратившись к слуху, я более-менее запоминала дежурные фразы, обращая внимание на поведение «взрослых». Далее сами воспитатели со временем стали проводить уроки своего языка для подрастающих деток. Поэтому пришлось учить и запоминать, чтобы хоть что-то понимать. Меня, порой, бесило отношение ко всему этому Наруто. Она совершенно не хотела чем-либо заниматься, когда ей уделяли время! Но, как только я начинала закипать от злости, на то, что она вновь не слушает, о чём ей пытаются сказать, то девочка, с явным душевным скрипом, возвращала внимание к воспитателям. Именно так я начинала приходить к выводу о том, что я могу влиять на девочку через свой эмоциональный фон, а она может влиять на мой. Так я старалась научиться её подбадривать, успокаивать после ссоры с другими детьми или воспитателями, подсказать что-нибудь на занятиях, так как, порой, мне казалось, я слышала отголоски её мыслей. Бодрствование стало снижаться. Скорее всего, это, как-то связанно с бодрствованием самой Наруто, потому что, закрывая глаза и засыпая, я просыпалась уже вместе с ней. Наверное, это, пожалуй, всё на данный момент, что происходило со мной странного, за исключением того, что я перестала нуждаться в естественных потребностях. О чём я вспомнила на одном из завтраков. Кажется, я пересмотрела всё основные события на сегодняшни… э-э-э… на это время. Да, пожалуй, так будет уместней выразиться. Кивнув самой себе, я со стоном поднялась на ноги, чтобы немного размяться. Начиная лёгкую разминку, я наблюдала за равномерно вздымающимся телом лиса. Он, как и всегда, дрых без задних лап. Однако мне больше нравилось наблюдать, когда во сне что-нибудь у него дёргалось, типа уха, лап или самой морды. В такие моменты мне вспоминалась старшая кошка по имени Соня. Она всегда чем-то дёргала, когда сон был очень глубоким. Тяжело вздохнув от мыслей о доме я, облокотившись о стену, медленно сползла на пол и прикрыла лицо ладонями. Плакать нет никакого желания. Истерика прошла, оставив смирение с данной ситуацией. Я пыталась пару раз поговорить с Курамой, но он игнорировал любые мои попытки идти с ним на контакт. Он, с истинной грацией зверя, отворачивал от меня свою морду и показательно высказывал своё ко мне презрение. Хотя, я лишь использовала одну тактику ведения разговора — задавала различные вопросы, предполагая, что на один он, хотя бы, да, ответит. Но нет, молчал как партизан. Знает, что я к клетке слишком близко побоюсь подойти. Мне хватило того полёта в первый раз, второго такого не хочу, спасибо… Есть ещё один вариант, но он, как бы сказать… слишком, экстремален. Сказать ему правду или типа того. Но, я, на данный момент, на это не решилась. Велик риск испортить с ним отношения ещё больше, но и в неведении мне сидеть тоже, как-то, не очень. «Отношения, значит?» — усмехнулась я сама себе и провела ладонями по щекам и… — Какого чёрта? — прошептала я нахмурившись. Проведя руками по лицу, ещё раз, я нащупала на щеках странную неровность будто, будто… шрамы? — ЧЕГО?! — Крикнула я, тут же подскочив и, в панике, металась из стороны в сторону. — А-а-а-а! — ТЫ ЧЕГО РАЗОРАЛАСЬ, МЕЛОЧЬ?! — Взревел разбуженный мною девятихвостый, от чего я подскочила на месте и тут же замерла, в страхе, посматривая на него. — Л-л-лицо… — промямлила я, — ш-шрамы. Он, рыча от негодования, приблизил свою огромную морду к железным прутьям двери и прошипел: — Подойди ко мне ближе. Я, опасливо косясь на лиса, сделала пару шагов в его сторону. — Ещё ближе, — сдавленно пророкотал его голос. С минуту постояв, я всё же приблизилась так, что я оказалась перед его огромным глазом, который был ростом с меня. — Приподними свою верхнюю одежду, — пророкотал он, после небольшого молчания. — ЧТО?! — Выкрикнула я от такого требования. — ЖИВО! — Ладно-ладно… Неуверенно ухватившись за край своей безрукавки и тёмно-фиолетовой водолазки, я стала приподнимать ткань, к груди, открывая часть живота. Да так и застыла с открытым ртом. — Это, вообще, — тихо стала проговаривать я, глядя на спиралевидную татуировку с восемью витиеватыми лучами и нарисованными вокруг, самой картинки, огоньками. Они мне напомнили огоньки, которыми изображают души, — откуда? — Г-р-р-р, — послышалось мне усиливающееся рычание и, только тогда, я обратила внимание на Кураму, который уже был не в силах сдерживать свою ярость, поэтому не став медлить я попыталась убежать от клетки подальше. Увиденное ему, явно, пришлось, не по душе… Меня сбила с ног огромная рука, и я сильно приложилась головой о пол, но, кажется, всё для меня обошлось, раз после такого я всё ещё жива и нахожусь на полу. Хотя, в ушах теперь один звон, который заглушал яростный вой животного. — ТАК ВОТ ЧЕМ ТЫ УКРЕПИЛ ЭТУ ТЮРЬМУ, ЧЕТВЁРТЫЙ?! — Смогла я разобрать кое-как эти слова. — Я ПРОКЛИНАЮ ТЕБЯ! ТЕБЯ И ТВОЙ РОД! НЕНАВИЖУ! ЧТОБ ВЫ ВСЕ ГОРЕЛИ В МОЁМ ГНЕВЕ! Шипя от второго такого полёта — чтоб я к тебе ещё раз да подошла? Ну-у нет… — я, покачиваясь из стороны в сторону, попыталась удержать равновесие и, при этом, старалась не оглохнуть. — ТЫ-Ы! — Проревел он, попытавшись достать меня, но расстояние теперь не позволяло это сделать. — А НУ, ВЫПУСТИ МЕНЯ ОТСЮДА! — Ага. Бегу и падаю, — с явным сарказмом произнесла я, даже не вспомнив, что лучше бы с ним наладить отношения, а не окончательно их испортить. Но мы, же, сначала делаем, а потом думаем… — Я СКАЗАЛ — ПОТОРАПЛИВАЙСЯ! — С чего мне это делать, а? Ты меня чуть дважды не угробил! — Не велика потеря, — фыркнул он. После замолчал и стал внимательно на меня смотреть. — Ты же хочешь знать, где оказалась, верно? — Заговорщицки протянул он. «О, как заговорил…» — Я показательно сложила руки крестом и нервно топала стопой ноги. — Я расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать, — нарочно ласково прорычал он. — Только открой эту дверь-ь. — И что же нужно сделать, чтобы её открыть? — Спросила я, вопросительно вскинув бровь и посмотрев куда-то поверх его головы. — Всё очень просто, — ага, на это он с радостью отвечает… — Нужно сорвать листок с нарисованной на ней печатью. — И что будет, если я это сделаю? — Я выйду и… — Нет. — Перебив его, ответила я. — Что? — Переспросил он. — Я сказала — нет. — Объяснись, — прошипел он, начиная закипать снова и напружинив свои ноги, размахивая своими длинными хвостами. — Вот, давай, ты сейчас мне врать не будешь, — упёрла я руки в бока. — Где гарантия, что ты меня не убьёшь, как только я выполню твои условия? Ведь ты явно понимаешь, что со мной происходит и ни слова об этом, ты мне, не говоришь! — Я расскажу, как только ты сделаешь то, что я прошу, — повысил он угрожающе голос. — Ты лжёшь, — тихо сказала я. — Если бы не врал, пошёл бы на контакт со мной намного раньше. — Ты-ы-ы… — зарычал он. — Да я тебя…! — Что я? Что я? — Перебила я его снова. — Я ничего тебе не делала и слова даже плохого не сказала! А ты… А ты… — задыхалась я от очередного наплыва чувств, которые была уже не в силах остановить. — Да ну тебя! — За неимением каких-либо аргументов в свою защиту, я резко села на пол и уткнулась в свои колени, снова начиная плакать под его гневные крики и тирады. Мои громкие рыдания заглушили рёв животного. Он был в сильной ярости, что не смог уговорить меня выпустить его. И теперь на многие коридоры были слышны мой вой от безысходности и нечеловеческие вопли лиса. Когда этот кошмар закончится?!***
Итак, нас выкинули за пределы детдома, как только Наруто исполнилось пять лет. Местная власть предоставила нам комнату в старом общежитии и на самом верхнем этаже. Хокаге так же выделил ежемесячное пособие, так как девочка является сиротой. Странно, конечно, оставлять пятилетнего ребёнка одного с самим собой в однокомнатной квартире на довольно высоком этаже. Но, не мне выдвигать претензии там, где я совершенно не имею представления о жизни, разве что только образное. Да и детство Наруто я видела лишь редкими флешбеками, которые рисовал автор. Такое было не больше двух или трёх раз за всю мангу. Жизнь стала ещё более трудная, учитывая, что девочка постоянно оставалась одна, да и денег не всегда хватало на пропитание. Жители деревни постоянно перешёптывались и кидали строгие, ненавистные и раздражительные взгляды, когда та проходила мимо. Иногда, ей прилетало чем-нибудь по голове или были толчки от прохожих, но до конкретного избиения не доходило. Шиноби и вовсе старались её не замечать. Даже если и замечали, то ничего кроме напускного равнодушия в них не было. В конце концов, они солдаты. Им не прельщало вести себя вызывающе, как обычные гражданские. Отношения с детьми тоже были не самые тёплые. Перенимая манеру взрослых, дети воспринимали в штыки все попытки пойти с ними на контакт и даже мне, порою, трудно как-то исправить положение. Наруто много плакала в такие моменты, но никто не замечал её слёз. Все только проходили мимо. Дома она закутывалась в одеяло и проговаривала, что всё рано или поздно будет хорошо. Порою, эти фразы звучали, как заученные мантры или молитвы, от которых не было смысла. Она это понимала, но отказаться от них не могла. В такие моменты я чувствовала себя самым бесполезным человеком. Вроде как, рядом нахожусь, но утешить как следует… Всё что я могла это лишь ослабить эмоциональную нагрузку на её психику, поэтому она быстро отходила от всех обид. Что касается меня, то я привыкла. Нет, честно. Я привыкла видеть эти презрительные взгляды отовсюду и ощущать отголоски ненависти от каждого, кто на меня смотрит. Даже от Курамы. Мы с ним с тех пор не разговаривали, но порой лишь сталкивались взглядами. И если он меня таки разрывал в своих мыслях на части, то я реагировала на всё с полным безразличием. Идея откровенно поговорить мне, теперь, не казалась такой страшной, а очень даже разумной. В конце концов, что со мной может случиться? Я довольно далеко от радиуса поражения. Он не сможет меня задеть. А терять мне уже откровенно нечего. И может, именно тогда я смогу узнать, что тут происходит? После стольких-то лет… Ещё, со мной стали происходить довольно странные вещи. Всё началось с того, что моя одежда стала слишком свободной. Нет, она и раньше не была слишком обтягивающей, но чтоб на столько… В общем вещи стали потихоньку на мне обвисать. Поначалу мне казалось, что я просто худею, но нет. Я стала уменьшаться в росте и размерах. Разница была незаметной, но весьма ощутимой. И волосы. В один из дней я проснулась и заметила, что одна из прядей стала жёлтой! И это притом, что мои волосы имели цвет тёмного шоколада! Так нет же! Длина их тоже стала куда-то исчезать! Раньше они были мне по поясницу, а теперь чуть ниже лопаток! Становилось реально страшно из-за всего происходящего. А кому пожаловаться? Некому! Из всех находящихся тут только Курама. Да и тот с неким садистским наслаждением, наблюдал за моими метаниями по этому поводу и ждал, походу, что я одумаюсь и выполню его условия. При этом я, видимо, в его фантазиях ещё и на коленях ползаю. Нет. Всё-таки рассказать ему правду действительно заманчивая мысль, а то… — Наруто, ты дома? — В дверь легонько постучались. Наруто и, внутри неё находящаяся, я сидели как раз дома, а из-за разбора прошедших дней я даже не заметила, как девочка закончила с завтраком. Девчушка молча спрыгнула с, пока ещё высокого для неё, стула и прошлёпала по скрипучему полу до входной двери. Отворив не менее скрипучую дверь, она подняла свою голову вверх, осматривая пришедшего к ней человека. «О, Хокаге! А я только про него вспоминала», — усмехнулась я про себя. Девочка вторила моему неоднозначному настроению, чуть нахмурилась и наклонила голову на бок, смотря в улыбчивые глаза нежданного гостя. Хотя, может и ожидаемому, всё-таки ежемесячное пособие он приносил нам сам. — Я могу зайти, Наруто? — Осторожно спросил Хирузен, так как девочка даже не поздоровалась и не показывает признаки какой-либо активности. Приставив палец к губам, она сделала задумчивую мордашку. На это я закатила глаза и попыталась донести до неё эмоцию напоминающее согласие — «мол, пусть проходит». Она кивнула и отошла с прохода. Вообще Наруто-девочка отличалась от Наруто-мальчика. Если тот был заводным апельсином, который носился, дай боже, то эта, хоть и имела на это задатки, делала это так, что никто не видел. Хотя, улыбнуться обидчику в лицо и девочка могла, так как я на обидные слова и действия (особенно детей) снисходительно хмыкала. — Я принёс твоё пособие, — сказал Хокаге, чтобы растормошить девочку для разговора, и я мысленно дала толчок, чтобы Наруто поговорила с ним. Какое-никакое, а общение. — Только не трать всё сразу, хорошо? — Я знаю! — Заявила она и гордо задрала свою головку. Хотя нет. Уважения к старшим и у девочки не было, хоть и вела она себя не в пример тише мальчишки. — Вижу-вижу, хе-хе-хе, — посмеялся над этим старик, приставив свой кулак к губам. — Ты становишься взрослее. — И это я тоже знаю! Я лишь тяжело вздохнула. Всё таки воспитатель из меня… Но блин, что я могу сделать, если не все мои эмоциональные «толчки» она воспринимает так как я этого хочу! Я тут не более чем «интуиция» или «шестое чувство». — Я о чём ещё хочу поговорить, Наруто, — произнёс старик и замолк, раздумывая над своими словами. — М-м-м, я могу присесть? Наруто кивнула. — Я бы хотел поговорить с тобой об академии шиноби, — медленно присаживаясь и опираясь о спинку стула, сказал Хокаге. — Ты бы хотела стать шиноби? — Это те дяди, что ходят в форме? — в её голове промелькнули равнодушные ко всему люди в чунинских жилетах и повязках на лбу со знаком их скрытой деревни. — Именно. — Те, кого все любят и уважают? — Задумчиво произнесла девочка, вспоминая, как многие жители с неким почтением обращаются к нескольким таким шиноби. — Да, ты права. — Тогда — хочу! — Подпрыгнула она, вскинув руки. — Я тоже хочу любви и уважение людей! «Вот так и вербуют детей в отряды самоубийц», — пробурчала я, и девочка, почувствовав моё отношение к этому, стушевалась и начала о чём-то серьёзно размышлять. — А что для этого нужно? — Для поступления в Академию необходимо, чтобы ты: первое — любила свою деревню, всячески стремилась к принесению ей процветания; второе — имела пытливый ум, способный к усердию и тренировкам; и последнее — была здорова телом и духом, — многозначительно произнёс старик. — Ну, это я могу! — Скопировала она его поведение и так же важно качала головой. — Не сомневаюсь, ха-ха-ха, — повеселел старик. — Слушай, старик? — Да, Наруто? — А, ака-де-мия, да? Там надо, типа, учиться? — Конечно! Вот тут уже смеяться начала я, почувствовав, как её лицо перекосило от самого слова «учиться», от чего она скривилась ещё больше. Жаль, что я не могу смотреть со стороны на всё это. — А что ещё нужно? — Нужна чакра, если ты хочешь попасть в отряд боевиков, — Задумчиво произнёс Хокаге. — Но не волнуйся, твой уровень чакры проверили ещё в детском доме и поэтому ты можешь попасть в самый первый класс категории — «А». — Это, типа, лучшие дети с большим запасом этой самой чакры? — Да. — И это дети, которых все уважают? — М-м-м, можно и так сказать. В «А» классе учатся только клановые дети и дети с большим потенциалом. — И я считаюсь ребёнком с большим потенциалом? — Да, считаешься, — кивнул старик и чуть улыбнулся уголками губ. Ему явно нравился настрой девочки. Наруто ему не безразлична, это — факт. Но, привязывать её к себе он тоже не торопится. — Тогда, решено! Я хочу быть шиноби! И я хочу в этот класс «А», чтобы меня тоже уважали, как и тех детей! И, и, и… И я, наконец, заведу себе друзей, вот! — Конечно, заведёшь, — он потрепал её по волосам и поднялся со стула. — Раз ты согласна, я подготовлю всё необходимое. О том, когда тебе нужно будет придти, я сообщу сам, хорошо? — Да! — Хорошо, — кивнул он. — Тогда я пошёл. Береги себя. — До свидания, старик! — Попрощалась с ним повеселевшая девочка и закрыла за ним дверь, а когда его шаги стихли… — УРА! Я буду, самой-самой, крутой куноичи! И меня, наконец, полюбят в деревне! — Запрыгала на скрипучем паркете девочка махая руками. — Скорее бы! Так о чём я размышляла? Ах, да… Что надо бы срочно поговорить с Курамой…