Pour me away.

Разве можно забыть человека, что делал счастливым? Он останется в сердце, пока помнится любовь. — Зефирку будешь? — Ага. — Держи. — Спасибо. Тихий треск поленьев почти заглушает шум прибрежных волн. Ещё день, но за хмурыми облаками не видно солнца, а потому окружающее будто опустило настройки яркости. Плащ мало согревает, но ей всё равно. Ей в принципе плевать на многое после одного дня, что изменил всё. — Пройдусь у воды. — Осторожнее. — Обещаю. Это можно списать под отчаянную попытку бегства, только не понятно от чего: от других или от себя. Она оступается о камни на прибрежном склоне и падает, успев опереться на ладони, но до этого счесав колени до крови. — Вот херня-то. Хмурясь от собственной неловкости, берёт платок и оттирает следы крови. Волосы мешают смотреть, потому взмах головой назад возвращает возможность видеть, видеть даже больше, чем хотелось. Он неспешно прогуливается по берегу, держа руки в карманах куртки. Такой же, странный любитель вдруг сорваться, бросить компанию, руководствуясь лишь одним внутренним порывом. Она быстро поднимается и, прихрамывая, спешит сократить разделяющее их расстояние. Она не понимает, что улыбается. Улыбается, вспомнив один похожий день. Его рука крепко держала её, шарф небрежно болтался от порывов лёгкого бриза, а в воздухе пахло свежестью. — Эй, подожди меня! — она выкрикивает вслед ускользающему силуэту и спешит во всю силу, превозмогая боль, теряя грань прошлого и настоящего. Она не знает, где «тогда», а где «сейчас», лишь пытается коснуться тёплого и родного плеча. В его привычках — заходить в воду по пояс, чувствовать единение со стихией, закрывать глаза и широко расставлять руки. Он странный для многих, но разве имеют значение эти многие? — Да погоди ты! — страх воды ещё с самого детства не давал ей зайти дальше черты, у которой замирают носки её ботинок. Он оборачивается. — Тебе кажется сложным отпустить меня, решиться и, наконец, почувствовать глоток свежего бриза, верно? Болезненно-худое тело пробивает крупная дрожь, но этот приступ заканчивается кивком. – Ты понимаешь это всё сама и в твоих силах сбросить со своих плеч весь груз, как дерево сбрасывает листву. Она делает несколько шагов вперёд, закрыв глаза. Пульс учащается, будто в лихорадке. — Отпусти меня. Свинцовые веки не хотят слушаться, не желают и конечности, будто потерявшие грани, как теряет контуры акварельный рисунок под каплями воды. Его голос будто осязаем и нет ничего важнее, нет совсем ничего кроме. — Очнись! Хлесткая пощёчина приводит в чувства, девушка давится водой, которую тут же сплёвывает, ощущает покалывающий холод, как после онемения. — Что происходит? Взгляд фокусируется на молодом человеке, так похожем на него, но с отличиями, которыми может обладать только младший брат. Он зол и взволнован одновременно. — Это ты мне скажи! Почему ты не послушалась и зашла в воду, хотя не умеешь плавать? Чуть не утонула… господи, мало мне брата что ли, не хватало только потерять тебя. Его руки крепко обнимают и она позволяет себе расслабиться, хотя до этого считала, что больше ни одни не смогут защитить её. — Спасибо… — шепчут постепенно алеющие губы. — Никогда так больше не делай. Я этого не переживу. Она смотрит в глаза парню — такие похожие, но такие отличные, и замечает боковым зрением позади него знакомый силуэт. Чтобы не было подозрительным, обнимает за шею. Почти использует для последнего прощания. Он — по пояс в воде. Улыбается. Так же, как тогда, в прошлом. — Возвращайся. — Без тебя? Ради чего? — Хотя бы ради него. К тому же, люди живы, пока жива любовь. Она не сразу решается и шепчет: «Я отпускаю тебя». Смаргивает. Силуэт накрывает волной, как и тогда. На сей раз — навсегда. Она плачет. Парень не пытается успокоить, но пытается оставить её здесь — в настоящем. И пытается не раскрыть свой секрет, что сам лишь недавно смог научиться прощаться.