…Не счесть моих ликов, Не счесть воплощений…
Выскакивать в неизвестность с разбегу, бездумно размахивая клинком в надежде в кого-нибудь попасть и при этом не задеть Магнуса, было бы глупостью, и Алек это понимал. Потому он предпочел поступить как разумный опытный охотник, и осторожно выглянуть из-за угла, оценивая обстановку. Что он ожидал увидеть? Освещенный факелами тесный каменный карман, с израненным и обессиленным Магнусом, прикованным к дальней стене тяжелыми кандалами? Или же какой-нибудь сюрреалистический горный пейзаж, на подобие того, где небеса неспешно текут под ногами, а злато дорог манит к себе путников? Алек и сам не понимал, а может, и не помнил. Но… там не было ничего. Точнее, было – ничего. Узкий каменный коридорчик, в котором стоял задумчивый от открывшегося вида нефилим, заканчивался через несколько шагов от поворота, резко обрываясь, словно упираясь в обитую темным бархатом стену, поглощающую свет. У самого края Тьмы в изящных золотых держателях, изображающих чей-то явно звериный хребет с плотно сдвинутыми ребрами (а может, это он и был), полыхали ярким рыжим пламенем два факела. Обычные, будто из человеческого мира, факела с темным древком и просматривающимися сквозь огонь очертаниями тряпицы. От них тянуло таким ощутимым, таким живым теплом, что Алеку пришлось сдерживать рвущийся из груди едва ли не пошлый стон удовольствия – после леденеющей в самих жилах крови и промораживающего хлада… того места, где он был до этого, почувствовать на себе ласковый жар всамделишного пламени было сродни оргазму. Живительное тепло медленно расползалось по подрагивающему организму, вызывая нестерпимое желание подойти к источнику поближе, чтобы прогреть каждую ледяную косточку в изможденном теле. Прогретым был даже воздух, пересушивающий уже привыкшую к холоду глотку и почти вызывая болезненный кашель. Алека трясло от резко накатившей облегченной слабости, но он усилием воли сдерживал порывы разомлевшего тела. Не место и не время расслабляться. Возможно, именно это тепло стало причиной гибели его предшественника. Того самого, который лежит на каменном полу без шанса на опознание и погребение. Он потом отдохнет. В родном Институте, в компании своей живой сестры и верного парабатая. А еще лучше – в лофте, в уютной гостиной с чашкой ароматного кофе, нагло сворованного из какой-нибудь парижской кофейни… Мечты о доме лишь еще больше усилили желание поддаться искушению и сесть прямо на прогретый пламенем брусчатый пол, в блаженстве прикрыв уставшие от бесконечной тьмы глаза. Александру пришлось со всей силы стиснуть в кулак свободную от оружия руку, впиваясь короткими ногтями в ладонь. Боль, даже такая мелочная, немного отрезвляла и заставляла ворочаться уставший мозг, мечтающий лишь о покое и тепле. Что вообще здесь делает этот непонятный кусок коридора?! Ведет из ниоткуда в никуда, но ведь существует же. Алек даже, ради интереса, вернулся к трупу – оценить «вход», порадовавший его абсолютно аналогичной стеной из ничего. Вещи бесполезнее, чем этот коридор, нефилим в своей жизни еще не видел и искренне сомневался, что увидит впредь. Определенно – ловушка. Иных логичных объяснений просто не могло существовать! Однако, надо бы решить, куда идти. Как вариант, можно вернуться, откуда пришел, и обойти это «сооружение» боком. Хотя Алек не помнил во тьме никаких каменных стен и справедливо полагал, что пространство здесь искажено и, возможно, Клэри была права на счет искажения времени… Надежда на лучшее все еще не покидала охотника. Но этот же вариант не давал гарантии, что Алек вернется именно туда, откуда зашел, а не куда-нибудь на противоположный конец Бездны. У нее вообще концы-то есть? Нефилим осознавал, что просто-напросто тянет время, оправдывая желанием разработать стратегию свое примитивное желание понежиться в тепле и уюте странного помещения. Долго так продолжаться не могло, требовалось действовать. В конце концов, есть ли какая-либо разница в направлении движения, если ты не очень-то понимаешь, куда идешь и передвигаешься ли вообще? Поэтому Александр, тряхнув головой, смело направился к факелам, вспомнив, что двигаться назад он сам себе запретил еще тогда, у портала. Из бархатной пропасти ничего как-то даже резко возникли очертания чего-то, в первый миг заставив Алека испугано отпрянуть назад, поддавшись инстинктам. На удивление, звук его шагов отразился неестественным эхом и напоминал, скорее, шлепок гальки по водной глади, чем стук тяжелого каблука ботинок о камень. Поддавшись рефлексам, охотник оглянулся – и застыл, разглядывая то самое ничего. Каменный коридор исчез, будто его никогда и не существовало, унеся с собой и жар живого огня. Здесь отсутствовало тепло, но не было и холода, остановившись где-то на отметке «предел комфорта». Странное сочетание свежего, почти морозного на вкус воздуха и полного отсутствия осязательного эффекта. Но Алек чувствовал в руке шершавую рукоятку клинка, ощущал уже ставшее привычным тепло руны парабатай на теле – он мог чувствовать. Но только не температуру окружающего воздуха. Алек нервно сглотнул, непроизвольно приняв боевую стойку, вскинув бесполезный, в общем-то, ангельский меч. Тяжесть оружия, в купе с немного отогретыми в недавнем тепле мышцами, несколько успокоили расшатанные нервы молодого охотника, и он нашел в себе силы медленно, будто не желая дразнить неведомых врагов резкими движениями, обернулся обратно, устремляя взор на сероватые очертания неведомых объектов. Словно в ответ на его мысли, высоко над головой нефилима, рядом с самым ближайшим чем-то, вспыхнул яркий изумрудно-зеленый шар магического пламени. Вслед за ним зажглись еще четыре – в шахматном порядке, примерно на равном расстоянии друг от друга. Рубиново-красный, угольно-черный (что поразительно, довольно-таки заметный во мраке Бездны), сапфирово-синий и, самый дальний, холодно-белоснежный. Пламя осветило то, что до сего мига казалось лишь очертаниями, на деле же оказавшиеся огромными величественными статуями драконов, в распахнутых клыкастых пастях которых сверкали волшебными искрами разноцветные огни. Александр не раз видел в бестиариях изображения демонов-драгонидэ – довольно мелких (относительно, конечно) драконоподобных ящериц, имеющих отвратительнейшее свойство распадаться на несколько более мелких и шустрых тварей. Но искусные статуи перед ним изображали тех самых, легендарных благородных существ из красивых сказок примитивных. А может, и не сказок, ведь все легенды правдивы, верно? Драконы, у Александра даже мысленно не поворачивался язык назвать их просто статуями, столь искусно они были сотворены неведомым мастером, висели в воздухе вертикально, свесив длинные гибкие хвосты, завернутые в витые кольца, куда-то вниз на многие метры. «Пол», на котором стоял Алек, располагался на уровне передних лап сказочных существ, и создавалось ощущение, что они держатся огромными, в половину человеческого роста, полупрозрачными, почти что голубовато-мутными, когтями за край невидимой для нефилима платформы. Все пятеро драконов словно мерцали изнутри цветами, что соответствовали цвету пламени в их пастях. На ближайшем, изумрудном, драконе Алек мог с легкостью разглядеть очертание каждой чешуйки, выделяющейся на монолитном темном камне чуть углубленным изумрудным узором, покрывающим всю статую от кончика хвоста до далекой, возвышавшейся где-то в пяти метрах от «пола», массивной рогатой головы. За спиной дракона в объятия бархатного мрака простирались наполовину распахнутые перепончатые крылья – тоненькие, почти прозрачные и светло-светло зеленые, будто из подсвечиваемого светодиодами стекла. Таким же цветом был и наконечник-сердечко на кончике свисающего глубоко вниз гибкого, почти что змеиного, хвоста, что Алек мог разглядеть у себя под ногами. Лишь клыки да когти сделаны из другого материала, смутно напомнившем Александру лунный камень, который он в великом множестве видел в лофте Магнуса (впрочем, других камней там тоже хватало – и не только в роли аксессуаров). Нефилиму внезапно захотелось подойти и поковырять статую клинком – уж очень массивное тело сказочного существа напоминало огромную цельную глыбу драгоценного изумруда, но он сумел удержать свое позорное желание. А вдруг «статуя» оживет и плюнет в него своим изумрудным, холодным даже на вид, пламенем? Жаль, Алек не мог рассмотреть выражение морды зеленого дракона – с его места открывался лишь вид на массивную нижнюю челюсть с мелкими прорисованными чешуйками, да кусочек свето-зеленого нёба с кончиками белесых верхних клыков. Как ни странно, изумрудное пламя не отражалось и не преломлялось в каменных зубах, словно не замечая существования физического препятствия… Но ведь законы земной физики беспрекословно действуют лишь на Земле, не так ли? Насколько мог судить нефилим, остальные драконы были выполнены аналогично, различаясь лишь по цвету. Ярче всех горел самый далекий, белоснежный дракон, до боли напоминая Александру холодный, но такой родной и оттого теплый, свет адамаса. Тусклее же, почти невидимо, полыхал черный дракон, почти сливающийся с окружающим мраком, но все равно притягивающий внимание завораживающей игрой теней на каменной чешуе и выступающими из Тьмы голубовато-белесыми клыками-когтями. Пять огромных, величественных драконов посреди ничего – трое с левой стороны, начиная с зеленого, и двое с правой. Что ж, куда-то Алек все-таки пришел. Вопрос только – туда ли, куда так стремился?.. - Проходи, дитя ангела, не стесняйся, - смутно-знакомый женский голос, раздавшийся из ниоткуда и, вместе с тем, отовсюду, прервал мысли охотника. Похоже, именно «туда». …Стоило ли и впрямь надеяться, что его присутствие действительно останется незамеченным? Алек сделал один единственный небольшой шажок в сторону полыхающих огней и тут же застыл, слушая тихий «бульк» и пораженно разглядывая, как от его ноги расходится зыбкими кругами «пол», переливаясь едва заметно мерцающим серебром. Словно и впрямь – камешек в воду кинули. Круги достигали метров трех в диаметре и растворялись, сливаясь с темным бархатом ничего. Только слева круги исчезали прямо под лунными когтями дракона. Похоже, статуи определяли ширину «дороги». Проверять, есть ли «пол» за пределами когтистых лап – не хотелось. В конце концов, приглашение получено, и Александр не вправе его игнорировать. Нефилим, зло стиснув зубы и стараясь не обращать внимание на почти оглушающий в тишине «бульк» под ногами, решительным шагом направился вперед, по самому центру меж посверкивающих драгоценными искрами статуй, приближаясь к белоснежному дракону, за которым вновь виднелось лишь ничего. Когда в далеком холодном не-ангельском свете сверкнуло знакомое золото, Алек решил, что ему показалось, хотя и зрение, и слух были напряжены до предела. Человеческого, впрочем, предела – сила ангельских рун осталась где-то далеко-далеко. В другом мире. Когда в привыкшее к всепоглощающей тишине сознание нефилима кувалдой ударило звонкое «Александр!», у парня потемнело в глазах от слишком громкого голоса. Когда дезориентированного, оглушенного и ослепленного одним только звуком собственного имени охотника сгребли в объятия, он не смог и пошевелиться. Инстинкты опытного воина словно взбесились, почти заставив парня шарахнуться в сторону от неожиданной, но ожидаемой опасности. Но что-то, то ли на грани интуиции, то ли по велению сердца, не дало сделать и шагу, безропотно позволяя повиснуть на шее привычным живым грузом и мягко поцеловать в уголок крепко стиснутых потрескавшихся губ. Прикосновения показались почти чужими. Но – лишь почти, словно Алек вернулся к тому состоянию, когда прикосновения к своей коже были ему непривычны, и оттого – еще более желанны. - Магнус, - на выдохе прошептал Александр, отчаянно зажмуриваясь и просто боясь открывать глаза. Но непослушное тело упорно льнуло к родному теплу, не принимая гласа паникующего разума. Ловушка, ловушка, ловушка. Магнус, Магнус, Магнус, родной, любимый, живой! Алек не выдержал, теснее прижимая к себе что-то радостно буркнувшего мужчину, и с облегченным вздохом зарываясь носом в колючий ежик стоящих дыбом волос, пахнущих неизменным сандалом и, почему-то, изморозью. О Ангел. С души нефилима как будто сняли огромный неподъемный камень и с размаху запустили куда-то вдаль, в Бездну. Глаза начало щипать помимо воли, но от позорных слез, неположенных суровому охотнику, парень сумел удержаться, лишь разок хлюпнув покрасневшим носом. Нашел. Только вот разум все не желал поверить доводам чувств. - Магнус, - Алек неохотно отстранился от родного и любимого мага, которого хотелось обнимать и целовать вечность. Но, все же, слушать веления сердца не всегда полезно. А то еще одни Врата нечаянно откроют, упаси Разиэль. Поэтому Александр, придерживая рвущегося обниматься чародея за плечи, решительно заглянул ему в глаза, тут же ощущая, как вернулся на ангельскую душу тот камень, что теперь показался еще более тяжким. Они стояли на самой границе между черным и синим драконами, что давало поразительный цветовой эффект. По золотистой коже, перепачканной в разноцветных меловых мазках, пляшущие гротескные темные тени, кажущиеся то сполохом крыльев готической ажурной бабочки на висках, то уродливым выпадом когтистых лап на скулах. Залакированные «иголки» волос подсвечивались из-за его спины сапфировым ореолом, окрашивая самые кончики в красивый серебристо-синий цвет, который мало сочетался с лиловыми прядками на челке, но все равно казался Алеку милым. Если, конечно, забыть, что этот свет – не порождение клубных светодиодов, а магическое пламя из глубин самой Бездны. Магнус казался пьяным (а Александр никогда до этого не видел его нетрезвым и слабо представлял, сколько в многосотлетнего мага нужно влить алкоголя, чтобы хотя бы немножко захмелеть). Просто вдрызг, в стельку – не хватало лишь характерного алкогольного запаха. А так присутствовали все признаки – и пошатывание, и блаженная улыбка и, самое главное, расфокусированный стеклянный взгляд. Шоколадных, с нечеловечески-узким вертикальным зрачком, глаз. И черта с два на этот раз Алек поверит в «не до конца слетевший гламур»! - А-лек-саааандр, - протянул по слогам Магнус, растягивая губы в еще более широкой счастливой улыбке и пытаясь упасть вперед, на широкую и надежную грудь растерянного нефилима. – Я так рад, что ты пришел… Алек стоял в растерянности, не зная, что ему нужно делать. Вроде как вот он – Магнус. Бери на руки и быстрее уходи назад, к порталу. А с другой стороны – ну не просто так же он в таком пьяном состоянии? Вдруг его нельзя уносить из «зала»? Вдруг это вон, драконы виноваты, мало ли? - Пошли, - маг решил дилемму своего парня самостоятельно, сбрасывая тяжелые подрагивающие руки со своих плеч и цепко хватаясь наманикюренными пальцами за предплечье. Словно ребенок, завидевший в дальнем углу что-то интересное, Магнус радостно потащил Алека вперед, по направлению к белоснежному дракону, со стороны которого пришел. – Я познакомлю тебя с ней. Это самое «ней» было сказано таким благоговейно-ласковым тоном, что Александр ощутил одновременно зависть, недоумение и ненависть – дивный коктейль, в конечном итоге оставивший после себя лишь растерянность с разоренной ангельской душе. «Она»? Тот голос, который пригласил Алека пройти? Тот самый «кое-кто», помочь которому Магнус попросил неделю (о ангел, всего неделю, а не жизнь!) назад? Пока нефилим обдумывал, не будет ли лучше взвалить мага себе на плечо и свалить в противоположную от драконов сторону, надеясь, что обычный земной закон «где вход, там и выход» сработает без осечек и «она» не запустит ему в спину каким-нибудь бурлящим золотым туманом, Магнус вдохновленно, и, самое странное, складно вещал о своем детстве, снах о мертвой матери и древней легенде. Растерянному охотнику рассказ перестал нравиться еще на этапе «моя покончившая жизнь самоубийством мать начала мне сниться», а уж признание в убийстве отчима, сказанное бодрым счастливым голосом, он и вовсе предпочел бы услышать в другое время и в другом месте. Не то, чтобы после этого признания мнение Алека о Магнусе как-то кардинально поменялось… Но все же нефилим в достаточной мере знал своего мага, что бы предположить, что эта часть его биографии не может быть неважной для него самого. Ну в самом деле – тот самый Магнус, который стеснялся и боялся показать Алеку собственную демоническую метку, считая ее уродливой… говорит о том, что он убил некогда близкого ему человека так, словно рассказывает о накануне сваренном для клиента зелье?! Алек бы скорее поверил, что Магнус еще и винит себя за то невольное убийство, чем в что-то… что-то подобное. А значит, лучше все-таки встретиться с «ней» и уточнить, какого дьявола твориться с его драгоценным магом и как его из этого состояния выводить. Нет, Александр был не против видеть его таким – уж считать себя виновным за смерть ублюдка, который пытался утопить ребенка, Алек бы точно ему не позволил, но это ведь не его Магнус! …Возможно, ты никогда и не знал настоящего Магнуса… Слова Себастьяна ввинчивались в напряженные мысли нефилима склизкой змеей сомнения, но Алек старательно отмахивался от них, не желая верить. Вот выберутся – и пусть Магнус скажет это самостоятельно! Пусть расскажет о себе-настоящем. И тогда, если те слова окажутся правдой... Алек добьется его внимания снова. На этот раз – не отступая и не прячась за долгом перед родителями и Институтом. Ведь… Черная демоническая кровь смотрится не так уж и плохо вперемешку с ангельским серебром, верно? Чем ближе маг и нефилим подходили к белоснежному дракону, тем отчетливее проступал из мрака каменный… остров? Плато? Алек не знал, как можно назвать груду плоских разнокалиберных камней, неплотно подогнанных друг другу и висящих… где-то. Магнус упорно тащил его вперед на удивление твердой походкой, попутно рассказывая, как провел целых пять лет в измерении фэйри только для того, чтобы узнать, что Врата Бездны были запечатаны талантливым магом. Нефилим невольно вспомнил последнее из своих видений – то, что обрывалось металлическим холодом в горле, и невольно вздрогнул, едва не порезав собственное бедро опущенным лезвием давным-давно потухшего ангельского клинка. К счастью, обошлось без жертв – Алек успел вовремя скорректировать движение руки, возвращая клинок в боевое положение. И когда только опустил?.. Магнус не отреагировал на странные действия своего парня совершенно никак, продолжая радостно о чем-то вещать и будто бы не замечая ни беспокойного взгляда любимых голубых глаз, ни нервных, резких движений столь неприсущих грациозному, хоть иногда и до боли неловкому, сумеречному охотнику. Добрую половину рассказа Александр благополучно пропустил мимо ушей, занятый своими не очень веселыми мыслями. Уже стоя на кажущихся зыбкими камнях плато, нефилим ради интереса оглянулся, ожидая увидеть за своей спиной драконову дорогу в ничего, но его ждал лишь бархатный мрак с сероватыми очертаниями величественных существ, выступающих из Тьмы гротескными тенями. Пламя в пастях легендарных драконов потухло, погружая стати в извечный мрак Бездны. Охотник поспешно обернулся назад, устремляя взор на невысокий каменный пьедестал, к которому вели грубо отесанные, острые даже на вид, булыжники, символизирующие ступени. Не смотря на отсутствие источника света, видимость была довольно неплоха, хоть и не идеальна, что позволяло рассмотреть большую часть пустынного каменного плато. Она сидела на краю пьедестала, выпрямив спину в воистину королевской осанке и свесив босые ножки, контрастно выделяющихся на фоне серо-голубоватого грубого валуна, служащего ей, наверное, троном. Или просто элементом аскетичного декора, мало сочетающегося с прекрасными драгоценными драконами. Но Александр не думал об архитектуре, забыв обо всем на свете и пораженно рассматривая расслабленно закинувшую ногу на ногу женщину, встречающую их любопытным взором карих глаз. Была ли он прекрасна? Бесспорно. Хищно, холодно, мертво. Она была красива неживой вампирской красотой, сочетая в себе опасность ночного хищника и хрупкую женскую беззащитность. Длинные темные волосы, убранные в изящную, но простенькую прическу. Нечеловечески-бледная кожа, что, казалось, на солнце будет сверкать бриллиантами (но на деле – сгорела бы ветхой бумагой). Облегающее кроваво-алое платье с высокими, до самой талии, разрезами, края которых были небрежно скреплены костяными цепочками. Броский макияж из темных теней и насыщенно-алых губ. На Александра, растянув губы в алчной клыкастой улыбке, с пытливым любопытством смотрела Камилла Белкорт. Единственное слово, которое крутилось в голове ошарашенного Алека, вряд ли можно было назвать хотя бы относительно цензурным. Древняя вампирша. Бывшая возлюбленная Магнуса. Вроде как отправленная самим Магнусом в Идрис. Ключевое здесь «вроде как», что ли? У нефилима не нашлось сил даже взбеситься, как это обычно с ним бывало при упоминании Камиллы. Так это и есть загадочная «она»? И… это ее голос показался Алеку смутно-знакомым? Нет, ну надо же! От этой женщины даже в Бездне не скрыться, прости Ангел. - Александр, позволь представить тебе мою мать, - счастливый голос Магнуса вывел нефилима из нерадостных раздумий. Алек недоуменно переводя взгляд с довольного мага на ухмыляющуюся вампиршу, моргнул раз. Второй. А после – захохотал от абсурдности ситуации, запрокинув голову назад и, силясь не упасть, держась за никак не отреагировавшего на его смех Магнуса. Колени подкашивались, не зажившее до конца горло (даже исконная повышенная регенерация не помогла) горело адским пламенем (уже почти привычно, о ангел), из глаз градом катились холодные слезы, а Алек все смеялся, не в силах остановить накатывающую истерику. Либо несколько столетий назад, влюбляясь в Камиллу, Магнус действовал по принципу «моя девушка должна быть похожей на мою мать»… Либо что-то здесь не так. И почему-то Алек ставил на второе, рукавом грубой куртки размазывая по щекам слезы и пытаясь успокоиться. Человеческий смех разносился по Бездне гротескных эхом, казалось, долетая даже до самых дальних ее Глубин. Магнус же молчаливо стоял рядом, рефлекторно поддерживая все еще подхихикивающего нефилима, но при этом устремив восхищенный взгляд в ее сторону. - Кто ты? – наконец отсмеявшись, слабым голосом спросил у женщины нефилим, едва не сорвавшись на болезненный кашель вперемешку с истеричными смешками. - А кого ты видишь? – да, определенно голос принадлежал Камилле. Алек хорошо помнил этот тон и эти переливы красивого, нежного женского голоса. Вот только этот голос исходил не от женщины, неподвижно сидящей на пьедестале. Он раздавался отовсюду – с каждой стороны света, даже, казалось, снизу. И в то же время – из ниоткуда, ибо источника голоса не было видно. - А кого должен? – отвечая вопросом на вопрос, Александр был уже абсолютно точно уверен, что перед ним – не та Камилла Белкорт, которую он знает. И даже не ее подобие. Это кто-то или что-то… древнее, величественное, больше напоминающее ту встреченную в горах Норвегии фэйри, со слов Джейса, оказавшуюся Королевой Благого Двора. Вполне человечные и юные на вид, по ощущениям же обе женщины были нелюдьми. Могущественными… вечными. Но даже Королева казалась несмышленым девочкой-подростком по сравнению с «Камиллой», что так и не сделала ни единого движения с момента начала разговора. Алек мог бы даже принять ее за статую, если бы не живые карие глаза со знакомым вертикальным зрачком, неотрывно и с искренним любопытством следящим за его движениями. - Меня, - последовал лаконичный ответ. - И кто ты? – все больше и больше поражаясь абсурдности ситуации, опасливо уточнил нефилим, на всякий случай задвигая пребывающего в необъяснимом блаженстве Магнуса себе за спину. Чародей не сопротивлялся, позволяя сильным знакомым рукам вести себя, но при этом обратив все свое внимание лишь на нее. «Камилла» неожиданно для настороженного нефилима пришла в движение. Точнее, это даже не было движением как таковым – просто в один миг женщина оказалась стоящей в нескольких шагах от вздрогнувшего охотника, не успевшего даже выставить в защитном жесте клинок, касаясь кончиками длинных черных ногтей его пересохших и потрескавшихся губ. - Я то, что ты ищешь. Или – отвергаешь. Я – воплощение чего-то важного для тебя. И выгляжу лишь так, какой меня видишь ты, - ее темно-алые губы шевелились, но из горла не доносилось и звука. Звук все так же шел со всех сторон, оглушая и дезориентируя охотника. Ее слова ввергли Алека в ступор. Что-то важное? Это Камилла-то? Хотя… вполне логично. Если подумать, то именно она – воплощение его страха. Страха потерять Магнуса. Страха, что он уйдет к кому-то другому. Не обязательно даже к самой Камилле – она лишь образ, навязанный паникующим сознанием, как главная, бессмертная, ассоциация к любовным похождениям великолепного Магнуса Бейна… О ангел, до чего он докатился-то. Уже главное «зло» у него Камилла, а не Валентин какой-нибудь или абстрактный Высший Демон, заправляющий демоническими измерениями. - Зло? – удивленно уточнила женщина, привставая на цыпочки и почти вплотную приближаясь к лицу невольно задумавшегося нефилима. – Ты ассоциируешь меня со «злом»? А ты, дитя ангела, еще интереснее, чем кажешься. - Ты читаешь мои мысли? – хрипло спросил нефилим, не в силах ни отвернуться от испытывающего взгляда нечеловеческих глаз, ни отстранится, возвращая себе личное пространство. Женщина не дышала, от нее не веяло ни теплом, ни холодом. Она просто была. Это завораживало и напрягало одновременно, заставляя все инстинкты взвыть дурным голосом, а тело под ее взглядом – замереть леденеющим изваянием. - Мысли? – переспросила женщина, чуть хмурясь в непонимании. – В Бездне не существует такого понятия как «мысли». Есть воспоминания о чем-то, но не «мысли». Я вижу воспоминания о том, что для тебя является мыслями, не более того. Алек мало что понял из ее слов, однако смысла это, в общем-то, не меняло. Мысли или воспоминания о мыслях – она знает, что творится в его голове, и в том заключена вся суть. Нефилим попытался вернуться к той мысли, что уже почти успел позабыть после ее вопросов – зыбкое, наверное, дело, читать воспоминания о чем-то столь мимолетном. - Получается, Магнус действительно видит вместо тебя свою мать? Как самую важную для него женщину? - Верно, - «Камилла» наконец отстранилась, появляясь в добром полуметре от нефилима. Изящная фигура, облаченная в откровенное платье, почти не оставляющем простора для воображения, могла бы заворожить Александра ничуть не меньше, чем что-то завладело сознанием Магнуса… Но серьезно? Женское тело, пусть и эстетически-прекрасное? Нет, даже магическое очарование Бездны не имело на Александра подобного влияния – он остался равнодушным к обнаженным участкам белоснежной кожи изящных бедер, не скрываемых расходящейся алой тканью платья. Нефилим лишь облегченно вздохнул, чувствуя за спиной живое и такое родное тепло прижимающегося к нему мужского тела. – И вместе с тем – ошибочно. Я и есть его мать, однако тот облик, что показывают ему глаза, он создал сам. - Мать, - задумался на миг охотник. Странный, бессмысленный разговор, но не принять игру стоящей перед ним женщины было просто невозможно. Она даже не требовала. Она принимала подчинение. – Та, что повесилась, узнав о том, что ее сын – ребенок демона? - Та, что дала ему силу наравне с отцом, - не согласилась с его выводами «Камилла», застывая неподвижной статуей. Она пугала Александра почти до подкашивающихся колен и искр в глазах. Она была чуждой. Как пустотелая кукла. Из фильмов ужасов, снятых примитивными. …Интересно, у примитивных хоть на что-нибудь не найдется аналогов из книг или кинематографа? - Постой, - внезапная мысль вытеснила всю остальную ненужную шелуху, пронзив сознание нефилима огненной стрелой и заставив испуганно замереть, поражаясь собственной мимолетной догадке. Мать, что равна демоническому родителю. Неужели… - Ты – Лилит? Она ответила ему смехом – жутким, нечеловеческим переливом звуков, в котором с огромным трудом можно было угадать человеческое «ха-ха». Она раскрывала рот в безобразной пантомиме, но из горла не вылетало и звука. Смех звучал отовсюду и из ниоткуда, оглушая, обезоруживая, уничтожая. Магнус за спиной ощутимо задрожал, сильнее вцепляясь в грубую кожу куртки, и Алек, закусив губу почти до крови, все же рискнул сместиться, одной рукой прижимая дрожащее теплое тело к своей груди, чувствуя, как испуганной птицей бьется живое человеческое сердце. Теперь нефилим стоял к ней полубоком, как щит выставив перед собой клинок. Не то, чтобы Алек все еще верил в его полезность, да и ей самой явно было плевать на ангельский бездушный камень. Но так создавалась хотя бы иллюзия безопасности и для Александра она была важна… Ведь о самой безопасности явно можно и не мечтать. - Близко, но не угадал, - отсмеявшись, прокомментировала его попытку «Камилла», вытягивая алые губы в широкой клыкастой усмешке. – Вы, смертные, вполне могли бы назвать нас сестрами, хоть это и не верно. В нас нет ни общей крови, ни одной души, хоть мы, в каком-то смысле, едины в своей сути. Назовешь ли ты мое имя, дитя ангела? Алек вздрогнул. Сестры?.. Едины?.. Нефилим не понимал, зачем принимает приглашение поиграть в этой странную игру, в которой нет ни правил, ни призов, но противиться ее отчетливому интересу был не в силах. Поэтому он послушно вспоминал все, что когда-либо читал о Лилит в серьезных книгах по демонологии и изредка попадающей в его руки литературе примитивных. Магнус в его руках затих, стоило исчезнуть последним отзвукам нечеловеческого смеха, и уткнулся холодным носом в отворот куртки, наконец отрывая взгляд от нее. Алек не очень хотел знать, что именно чародей видел на месте «Камиллы» и сомневался, что когда-либо сам расскажет о ее образе. Нефилим лишь сильнее стиснул мужчину в объятиях, поглаживая мускулистую спину сквозь тонкую ткань золотистой рубашки. Как ни странно, именно прочитанная когда-то на ходу брошюрка примитивных какой-то секты, над которой в ту пору Александр лишь посмеялся, и дала вполне логичный, с его точки зрения, ответ. В мире примитивных Лилит называют не «матерью магов», а «Великой матерью». И вместе с ней упоминалось там еще одно женское имя «матери»… - Тиамат*, - прозвучавшее в повисшей тиши имя почти что разверзло реальность. Казалось, несуществующий потолок рухнул им на головы, придавив своим весом каменную платформу и вместе с ней рухнувший в самые Глубины Бездны, увлекая за собой живые души нефилима и мага. - Правильно, дитя, - ее голос внезапно обрел четкость и некий источник, прозвучав прямо над ухом вздрогнувшего охотника. – Ты первый, кто сумел дойти до меня и произнести мое имя. Мои поздравления. - Сумел? – непослушными губами едва слышно переспросил Алек, стараясь выровнять подрагивающую руку, опасаясь выронить чужой клинок – последнюю память о неведомом сумеречном охотнике, покоившимся в каменном коридоре где-то в глубинах царства тьмы. – Значит, были и другие? - Конечно, - вновь ее голос разливался отовсюду. – Здесь ищут власть и ищут любовь. Силу и утешенье. Или же – приходят, как и ты, ради кого-то. - Кем, - прикрыл глаза парень. – Кем был тот нефилим, что лежал… там? Алек неопределенно махнул рукой с чужим клинком, понимая, что все уже, в принципе, закончено. Их жизни зависят лишь от ее желаний. Она властительница Бездны и не ангелу-полукровке пытаться ей противостоять. Кажется, история закончена и он не сможет исполнить данное Катарине обещание... Не думать о портале. - Ах, тот глупый мальчик, - «Камилла» не спрашивала, она утверждала, снова появившись рядом и касаясь рукой волос Магнуса в ласкающем, почти нежном жесте. Алек ревниво отпрянул, отступая на шаг назад, уводя от ее рук своего чародея, послушно льнущего к чужим прикосновениям. Она не последовала за ним, лишь проводив его движение все тем же любопытным взором. Она играла. – Он приходил за братом. Ним. Не было ни жестов, ни заклинаний – просто за спиной Тиамат, чуть выше ее роста, появилось распятое в воздухе обнаженное тело. В воздухе его удерживали золотисто-серые вихри воздуха, оплетающие раскинутые в стороны руки и сведенные вместе ноги. Но не это привлекло внимание ошарашенного нефилима, в который раз заледеневшего на месте. Тело… Ссохшееся, словно древняя мумия, костлявое, но вполне узнаваемое тело того мальчишки-мага из видений. Синяя кожа, кое-где свисавшая с обнаженных желтоватых костей рваными отвратительными ошметками, поредевшие, но все еще наличествовавшие темно-голубые волосы и пожелтевшие, обломанные рожки. Лишь глаз нет – вместо них лишь черные провалы, что, казалось, наполнены бархатной Тьмой. О, ангел… Александр не заметил, как карие глаза Магнуса, рассматривающего распростертое мальчишеское тело почти равнодушным взглядом, полыхнули зеленоватым нечеловеческим золотом. Узкие вертикальные зрачки расширились, вновь становясь кошачьими.***
* Время обоснуя! Итак, как я уже говорила, Выбор - не кроссовер с Сагой. А значит, Такхизис как таковой здесь нет и никогда не было. Но... "По мотивам" же. Одно из имен Такхизис - Тиамат, она же - Драконья королева (ну хоть не Мать). Теперь обратимся к религии нашего с вами родного мира. Тиамат - вавилонский облик Матери Монстров, которая породила богов от своего брата-мужа-мужского воплощения (в последствии один из них тоже стал ее мужем и зачал толпу монстров, ставших прародителями демонов. Нет, меня всегда умиляла эта часть мифологии - понарожали себе восьминогих коней (как Локи с женушкой) да радуются. К слову, драконов Тиамат тоже породила)... Простите, отвлеклась. Так вот. У Тиамат и Лилит действительно общая суть - Темное Женское Начало. Ну, по принципу "курица - не птица, женщина - не человек". Однако в реальности Охотников демонов рожает (кхм, порождает) каждый Высший самостоятельно, а Лилит считается принцессой Ада (как вякнул когда-то там Асмодей) и матерью магов, что в нашем мире соответствует современным догмам сатанизма и демонологии: "Мать Жизни и Смерти, Мать всех колдовских чар и бла-бла-бла". Мне же, ради исполнения задуманной идеи, пришлось сместить акценты, взяв версию Лилит из Книги Десяти Воззваний (спасибо, Википедия): "Мать демонов, Царица Тьмы и ну-вы-поняли". Вот такие пироги с потрохами. Кто нашел в этой главе отсылки непосредственно к Такхизис - молодец. Кто не нашел - тоже молодец, что нашел силы читать все мои "научные" изыскания :)