All night long

Снова очередной концерт вырывает их из объятий друг друга. Всего пять минут до выхода. Зал уже неистовствует в предвкушении появления любимых музыкантов, скандирует их имя. А двое влюблённых всё не могут отпустить друг друга. Даже на каких-то полтора часа. Они жадно срывают поцелуи с губ друг друга, будто делают это в последний раз. А руки мягко ласкают тело. Потом будет традиционное афтепати в одном из ночных клубов концертного города и снова несколько часов врозь. Однако у них будет около сорока минут дороги и тёплый, уютный салон автомобиля, где под тихий рокот мотора можно будет понаслаждаться близостью друг друга снова. И конечно же целая ночь впереди, где они испытают вместе ту пылкость приправленную щепоткой нежности, с которой они будут растворяться друг в друге. Это будет после. А сейчас счёт на «три» и выход. Оба прекрасно осознают, что сейчас, на время выступления, расстаются тела, но не ду́ши. Только они вдвоём, за исключением коллег по сцене, будут знать, что каждое слово песни Клаус дарит Маттиасу, а Ябс, по обыкновению, каждую лирическую и страстную ноту своей гитары посвящает любимому Майне. Только Коттак, сидящий за ударной установкой сзади будет видеть мимолётные взгляды наполненные любовью. Только Рудольф и Павел будут понимать, что привычка прижиматься друг к другу спинами вызвана нежной привязанностью двух музыкантов. Только Маттиас знает, что вокалист таким способом ему говорит «я соскучился». Он знает, что Клаусу в этот момент не хватает его объятий. Только стены отельного номера будут свидетелями их влечения друг к другу. Только мятая простынь оставит в памяти силу их страсти. Клаус считает: раз, два… … Маттиас наскоро целует его в губы, пока никто не заметил и надевает гитару. … три.

***

Концерт как всегда прошёл на «ура». Довольные, счастливые и ещё перевозбуждённые музыканты разбежались по гримёркам, чтобы привести себя в порядок. Спустя почти час они вышли из здания и, шагая к автомобилям, по пути раздавали автографы всем желающим. Далее было много алкоголя, готовые, жаждущие звёздного тела девушки и легенды, желающие молодые, разгорячённые тела. Танцы, тосты, признания в любви с обеих сторон под действием алкоголя и разврат прямо в зале ночного клуба. Из увеселительного заведения Майне уехал одним из первых, оставив Маттиаса, выпить ещё по паре бокалов крепкого алкоголя с Павлом и бросить рюмку на счастье через левое плечо с Джеймсом. Может даже потискать в тёмном углу какую-нибудь милую блондиночку. Возможно. Что бы там сейчас не происходило, Клаус знал наверняка, что гитарист всё равно надолго не останется. Ведь он тоже скучал. И тоже хотел. Долго не выдержит. Плюнет на всё и приедет. Клаус стоял у окна, заворожено вглядываясь в пейзаж за окном. В тонкие стёкла мелкими каплями бил дождь. Где-то далеко мелькнула молния, яркой вспышкой озаряя ночное небо, прорезав его практически пополам. В номере было невероятно тихо, и вокалист, блаженно прикрыв глаза, вслушивался в мелодию барабанящих капелек небесной воды. На его лице играла лёгкая улыбка. Умиротворение. Только сейчас Майне начал понимать, что за сегодняшний день чертовски устал. Тело начало расслабляться, требуя немедленного отдыха, но спать совсем не хотелось. Мозг одолевали какие-то мысли, роящиеся размытыми образами. Возможно именно сейчас, в его голове рождались новые стихи… Будто сквозь сон он услышал, как хлопнула входная дверь, и щёлкнул замок. Он знал, что сейчас к нему тихой поступью крадётся самый желанный ночной визитёр. Наконец-то он почувствовал его нежные руки, сжимающие бёдра и шёпот над ухом: — Заждался? Клаус несколько раз кивнул и повернулся лицом к гостю. — Я соскучился, — ответил он и взглянул в бесовски завораживающие глаза избранника, которые явно отражали выпитые далеко не пару бокалов крепкого алкоголя. Однако это совсем не мешало им путать мысли вокалиста и сводить его с ума своим взглядом. — Маттиас, да ты пьян, — произнёс Клаус, проведя ладонью по щеке Ябса. В голосе не было ни укора, ни недовольства. Голая констатация факта с нотами нежности. Мужчина мотнул головой и коротко улыбнулся. — Это никак не меняет тот факт, что я люблю тебя и хочу, — выдохнул гитарист, приятно щекоча горячим дыханием кожу на шее Майне. Его губы коснулись участка ниже скулы, где под кожей бился пульс. Он чувствовал, как быстрым потоком передвигается кровь по венам. Клаус начал реагировать на его касания. Самодовольно усмехнулся и стал продолжать раззадоривать вокалиста. Обхватив ладонью одной руки шею Клауса, гитарист водил большим пальцем по губам избранника, продолжая покрывать поцелуями сантиметр за сантиметром терпковатую от парфюма кожу. Майне уже тяжело дышал, рывками выталкивая воздух из лёгких. Одной рукой вокалист опирался на подоконник позади себя, боясь, что Маттиас своими ласками вскружит ему голову настолько, что он потеряет ориентир в реальном пространстве и, пошатнувшись, просто напросто не устоит на ногах. Второй, свободной, он массировал член гитариста через кожаную ткань брюк. Ябс же в этот момент впивался в любимые губы нежным, но настойчивым поцелуем, распаляя всё большее желание в обоих. Когда музыканты поменялись местами и уже Маттиас опирался на подоконник, Клаус опустился на колени и стал нарочито медленно расстёгивать ремень, стягивающий бёдра гитариста, затем высвободил из петли пуговицу и спустил бегунок молнии. Клаус вглядывался в красивое лицо избранника, пытаясь проследить эмоции, так быстро сменяющие друг друга. Однако в темноте комнаты даже на фоне тёмно-серого неба, которое пытались подсветить яркие огни большого города, было видно лишь крупную фигуру музыканта и его часто вздымающиеся плечи от садко-тяжёлого дыхания. Когда губы вокалиста коснулись оголённой головки члена Ябса, тот выдохнул протяжный стон, крепче сжимая пластик позади себя. С каждой умелой лаской, гитарист всё чаще и глубже дышал, будто ему не хватало воздуха, и он задыхался. Удовольствие, которое доставлял ему избранник, уносило его прочь из реальности, лишая здравого смысла. Пальцы путались в кучерях партнёра и, слегка надавливая на затылок, настойчиво требовали большего. В какой-то момент он, потеряв контроль, стал сильно подаваться бёдрами вперёд, проталкивая свой член глубже в глотку Майне. Когда Маттиас услышал кашель вокалиста и перестал чувствовать тепло его рта, моментально открыл глаза, возвращаясь из мира блаженства, и остановился. Он обхватил пальцами подбородок Клауса, заставил его подняться на ноги и благодарно поцеловал в губы. — Прости, — прошептал он в губы и снова поцеловал. Пока влюблённые дошагали до кровати, они уже были обнажёнными, а путь их следования устлан одеждой обоих. Мягкий матрас просел под весом вокалиста, повторяя контуры его тела. Следом забрался и Маттиас. Клаус стал на колени и, чуть наклонившись вперёд, опёрся руками на деревянное изголовье, слегка прогнулся, подставляя свой зад Ябсу. Тот, пристроившись сзади, наклонился и, раздвинув руками ягодицы партнера, стал ласкать языком его анус. Майне еле слышно постанывал, изнывая от удовольствия, но он уже хотел большего. Он хотел чувствовать его в себе. Он слишком долго ждал этого. Казалось, больше нет сил. — Да трахни ж уже меня, — прохрипел вокалист и тихо рыкнул от нетерпеливого порыва накатившего желания. Маттиас провёл несколько раз членом по промежности. Дразнился. Затем, крепко сжав пальцами бёдра избранника, медленно вошёл в него. Майне рвано выдохнул и вскрикнул от захлестнувших его чувств. Ябс двигался медлительно, размеренно, доводя Клауса до исступления. Он целовал спину вокалиста, проходился вдоль позвоночника, касался губами лопатки, закусывал кожу на плече, когда страсть брала верх над здравым смыслом. Всё это сводило с ума Майне и вырывало из него нарастающие по громкости сладострастные стоны, что заводило больше и гитариста. Ещё какое-то время Ябс двигался неторопливо, затем стал чередовать плавные движения с резкими, порывистыми. Каждый толчок обозначался вскриком любовника. Ближе к развязке, гитарист задвигался быстрее, а сквозь частое дыхание стали всё чаще прорываться короткие хриплые выдохи удовлетворения. В конце – глухой рык в качестве завершающего аккорда нахлынувшей страсти и горячий поток спермы заполнил зад Клауса. Когда оба партнёра пришли в норму Маттиас, поцеловав своего ненаглядного, встал с постели и, прихватив по пути пачку сигарет из кармана с трудом отыскавшегося кашемирового пиджака, подошёл к окну. Гитарист открыл одну створку и подкурил, лишь на мгновение мелькнув желтовато-синим пламенем зажигалки. Дождь уже прошел, и тёмные тучи покинули небосвод, открыв взору звёздное небо, освещённое полной луной. Воздух был чистым, приятно прохладным и пах свежестью. Не успел он сделать пару затяжек, как почувствовал прикосновение горячих губ к оголённому плечу и родные руки, обвившие талию и сцепившиеся в замок на животе. Гитарист блаженно улыбнулся. — Красиво, да? — он кивнул на небо, усыпанное миллионами мелких, мерцающих в свете луны бриллиантиков. — Да, — согласился вокалист и, задумавшись, поджал губы. — Завораживает, — спустя пару минут добавил он и с грустью покосился на почти докуренную сигарету в руках Ябса. Он знал, что как только она дотлеет, Маттиас уйдёт в свой номер. Так было всегда. Это нерушимая традиция. А завтра будет новое утро, которое они по обыкновению встретят порознь и новый день, где они снова будут старыми друзьями, коллегами по сцене… Кем угодно, но только не любовниками. Маттиас затушил бычок в пепельнице «под мрамор», оделся, собрав свои вещи с пола и, сладко поцеловав вокалиста в губы, исчез за дверью, тихо притворив её за собой. Клаус усмехнулся чему-то своему и провёл пальцами по губам, которые ещё хранили тепло и вкус губ гитариста. Он взглянул в окно – горизонт зажигался заревом рассвета, неся новый день.