Quills

Идет четверг. Я верю в пустоту. В ней как в аду, но более хреново. И новый Дант склоняется к листу И на пустое место ставит слово. (с) Иосиф Бродский Тот не преступник, кто изображает Все страсти, что природа нам внушает. (с) маркиз де Сад

«Мое творчество так же естественно, как биение сердца», - говорит маркиз де Сад в фильме «Перо маркиза де Сада» (2000). Творчество становится одной из основных тем произведения, и, следуя за его героями, мы погружаемся в особый мир. Жуткий, страшный, кровавый. Далекий на первый взгляд от современного, нормального человека. Но так уж ли далекий? Можно говорить о многочисленных несоответствиях исторической правды в произведении кинематографа. По сути, это своего рода фанфик по биографии писателя восемнадцатого века, известного жестокими эротическими романами. Однако в данном случае несоответствия несут смысловую нагрузку. Мы видим на экране события далекого прошлого – и, тем не менее, конфликт, представленный в сюжете, не теряет актуальности и в современности. В двадцать первом веке жестокостью и порнографией никого не удивишь. Ресурсы сетевой литературы предлагают читателю тысячи страниц порно любой направленности, жестокие произведения публикуются и официально, находя своего потребителя (боевики, криминальные романы, романы ужасов во всех вариантах). При этом, творчество маркиза де Сада известно до сих пор, его имя остается нарицательным для характеристики всякого рода извращенности. Несмотря на доступность рейтинговых ресурсов, современный читатель, так же, как современники маркиза, сталкивается с цензурой, запретами и преследованиями инакомыслия в литературе, становится свидетелем ожесточенных споров о религии и морали, судебных процессов из-за «оскорбления нравственности и религии». Не всякие рейтинговые произведения воспринимаются одинаково: издательства пропускают и читатели благосклонно воспринимают описания жестокости на войне, насилие в отношениях определенной категорией публики даже воспринимается как должное («ну как же, мужчина в семье главный!»)… тем не менее, существуют темы, затрагивая которые, писатель рискует если не так глобально, как де Сад, то потраченными нервами и испорченными отношениями с ближайшим окружением – точно. Итак, «Перо маркиза де Сада» - фильм о творчестве. Даже осознавая, чем ему это грозит, маркиз де Сад продолжает писать возмутительные с точки зрения современников произведения и тайно отдавать их на публикацию. Когда у него отнимают перья, он пишет всеми подручными средствами, на чем угодно, просто потому, что иначе не может. В его произведениях много насилия, жестокости, аморальных поступков. Но о чем говорит популярность глав, неизменно востребованных знатью и простым народом, здравомыслящими и сумасшедшими? Скорее всего, о том, что подобные чувства не чужды любой человеческой душе. И аббат Кольмье, и маркиз утверждают: написание романов – своего рода терапия. Терапией становится и чтение. Прачка Мадлен говорит: «если бы я не воображала себя грешницей, я бы не была добродетельна в жизни». Роман «Жюстина» в дни отчаяния читает сирота Симона, выданная замуж за мужа-тирана, и обретает силы изменить свою судьбу. Выходит, порывы человеческой души не остановить. Даже самый чистый и искренний человек (такими в фильме показаны Мадлен и Симона) – все равно не ангел и испытывает потребность в безопасном воплощении своих эмоций, в своем или чужом творчестве. Другая центральная тема романа – жестокость. Можно даже сказать, садизм. И тут возникает вопрос: а так ли жесток сам маркиз? Его романы неоднозначны и аморальны, он сам не стесняется эпатировать других людей своим поведением – провоцирует аббата фривольными шутками, предлагает Мадлен расплатиться за продолжение романа девственностью, ставит пьесу непристойного содержания. Но люди, которые считают себя образцом добродетели, оказываются намного более жестокими, чем де Сад, который много говорит, но к реальным действиям не переходит – что бы он ни говорил Мадлен и о Мадлен, девушка так и остается девственницей. Доктор Ройе-Коллар искренне уверен, что действует во благо общества и пациентов. При этом, его методы лечения больше напоминают пытки инквизиции. Он считает себя добропорядочным членом общества – и женится на невинной юной воспитаннице монастыря, сироте, полностью зависимой от него. Этот «порядочный гражданин» жесток с молодой супругой в первую брачную ночь, контролирует ее в будничной жизни. Он не останавливается ни перед чем, чтобы лишить маркиза возможности писать – но тем не менее, когда де Сад погибает, а Шарантон значительно поврежден пожаром, Ройе-Коллар не стесняется зарабатывать деньги на романах, которые по-прежнему считает непристойными. К тому же, оправдывает это благом общества и пациентов: люди заняты работой, книги продаются, деньги идут на содержание лечебницы – профит! Подобное показывает, что принцип «ради всеобщего блага» - достаточно коварная ловушка. Аббат верует искренне, но религиозность толкает его на поступок, который в итоге оказывается роковым для всех задействованных в драме персонажей – он отбирает у де Сада перья и поддерживает попытки Ройе-Коллара помешать маркизу творить. Кольмье пытается отстаивать то, что считает добродетелью, но заканчивает трагически, теряя и любовь, и рассудок. Интересная режиссерская находка: «добродетельные» персонажи облачены в черное, тогда как «порочный» маркиз появляется в белом костюме. Эта деталь тоже намекает, что добро и зло, плюс и минус не так однозначны, как принято считать. Можно считать подобный намек и отсылкой к театральности действия и увлечению маркиза де Сада драматургией. Также следует отметить, что времена де Сада – это эпоха классицизма в литературе, когда в произведении, особенно в пьесе, добро и зло должны быть четко разделены. Они разделяются и в фильме – однако только на первый взгляд. Прекрасна и театральная декламация Джеффри Раша – на мой взгляд, интонациями актер очень точно передал само настроение эпохи и героя. Также в фильме есть черты, похожие на моменты из романа Джона Фаулза «Коллекционер» (1963), хотя вполне возможно, что это просто совпадения. И Клегг (Калибан), и Ройе-Коллар заточением ломают личность, чьи ценности и интересы не совпадают с их собственными, и добиваются физического уничтожения, но не морального торжества. Маркиз до последнего дня жизни пишет романы, Миранда до последних дней ведет дневник. Но особенно наводят на мысль о сходстве финальные сцены фильма, когда Ройе-Коллар показывает Шарантон новому священнику. Женщина, с которой доктор, очевидно, состоит в связи, красотой и силой характера намного уступает сбежавшей Симоне – подобно Калибану, Ройе-Коллар не решился вновь пытаться тиранить яркую и сильную личность, он выбирает тип более склонный к зависимости. Да и новый священник поразительно отличается от аббата Кольмье. Отдельно хочется сказать о женских образах в романе. При том, что фильм снят об эпохе, в которую не было такого понятия о равенстве, как в нашем веке, и в центре жизнь и драма персонажа-мужчины, женщины тоже показаны как личности с сильным внутренним стержнем. (Это к слову о том, реально ли вывести сильный женский характер в произведении о патриархальном мире). Мадлен – служанка, но она принимает решение помогать маркизу сама, не сдается несмотря на все испытания, и общается с главным героем практически на равных, как союзники в общем деле. Симона проходит путь от робкой девочки, поставленной в условия зависимости (сначала от монахинь, потом от мужа) до женщины, полностью меняющей свою жизнь. И даже мадам Леклерк, в начале фильма – изможденная тяжким трудом женщина, ослепшая от ядовитых испарений, в финале совершает поступок, требующий огромного мужества: приносит перо и бумагу аббату. К слову, судьба даже персонажа третьего плана вписывается в общий замысел: романы, говорится, жестоки – а что тогда сказать о судьбе человека, знавшего в своей жизни только воистину адский труд? И кто больше виноват перед этим миром: маркиз де Сад со своими романами, или люди, с чьего молчаливого одобрения происходят вот такие вещи. (С другой стороны, Французская революция как раз и была попыткой изменить подобный порядок, и причина краха «Галантного века» - просто потрясающее наплевательство на людей и человеческий ресурс… но это уже вопрос для отдельного рассказа). Как видим, фильм о неоднозначной личности века восемнадцатого близок проблемам современности, ведь никуда не исчезли ни споры о морали, этике и религии, ни жестокость реалий и в то же время осуждение людьми демонстрации жестокости в художественном творчестве. Вспомним актуальные споры последних лет десяти-пятнадцати: люди на полном серьезе осуждают за «аморальность» какие угодно произведения, от фентези и аниме до мультфильмов про зайца и волка, и в то же время одобряют насилие в отношениях между мужем и женой, родителями и детьми. Напоследок хотелось бы сказать о символичности в фильме, помимо выше уже упомянутого подбора костюмов. Перо выступает архетипичным символом творчества и вдохновения, недаром именно этот «знак» вынесен в название как оригинальное, так и в переводе. Почему, в самом деле, инструментом становится только перо, а не карандаш, хотя по логике, карандаш и пронести, и спрятать легче? Да потому, что главное – образ! Повторяющиеся мотивы – в начале фильма произведения тайно пишет маркиз де Сад, но после всех испытаний круг замыкается, в прежнюю камеру маркиза помещен Кольмье, который тоже испытывает потребность написать о том, что его мучит, и точно так же требует перо. Круг замыкается! Почему же? Скорее всего, потому, что потребность в творчестве и слове – не убить. Она естественна. Как биение сердца.