It's not Junmyeon's style

      Чунмён ненавидит День святого Валентина. Вечная суета в погоне за подарками, чрезмерное помешательство, занятость ввиду зимних альбомов и просто невероятные очереди где бы то ни было. И ладно бы это были просто магазины, но нет. Людей предостаточно даже в аэропорту, куда Чунмён буквально сбежал от менеджер-хёна, клятвенно обещая вернуться к утру. Менеджер-хён не стал расспрашивать его, какого чёрта ему понадобилось там, куда он собирался, и Чунмён невероятно за это благодарен. Конечно, расскажи он, что ему очень нужно в Китай, никто бы сильно не ругался, но всё же. А в Китай ему нужно, чтобы сделать сюрприз.       Чунмён не сообщал заранее, что собирается приехать, но почти уверен, что Ифань и Исин будут рады его появлению. Что непременно бросят дела, если такие есть, чтобы увидеться в этот день. Да, пусть такой поступок совершенно безответственный, пусть абсолютно не в стиле Чунмёна, но ему очень хочется так поступить. В очередной раз почувствовать свою значимость, снова убедиться, что для бывших согруппников он приоритет номер один.       Как только объявляют посадку, мужчина пишет сообщение в чат, как обычно указывает время и номер отеля и выключает телефон. Полтора часа в самолёте за просмотром какой-то романтической комедии проходят особенно быстро, так же быстро Чунмён покидает здание аэропорта и ловит такси. На дорогах, будто самое настоящее чудо, машины, пусть и в колоссальном количестве, не тормозят, не тупят, не нервируют, и до отеля тоже получается добраться за невероятно короткое время. В это так трудно поверить, что Чунмён даже шепчет слова благодарности мифическому или Валентину, или Иисусу, или кто вообще там распоряжается чудесами. Заходит в отель, подходит к стойке рецепции, получает ключ от номера и поднимается. Сообщает, что на месте, смотрит на часы, понимает, что у него вполне есть время на душ после изматывающего дня, и только хочет стянуть с себя свитер, как в номер стучат.       — Кто? — спрашивает Чунмён, искренне не желающий, чтобы это было обслуживание.       — Гэ!       Нетерпеливый и радостный голос Исина вызывает искреннюю улыбку, и мужчина открывает дверь. Тут же на него налетает не одно тело, как он ожидал, а сразу два. Ифань тоже успел примчаться.       Крепкие объятия знакомых тёплых рук, ласковые взгляды и нежные поцелуи, в то же время исполненные страсти. Бессвязное бормотание, что скучали, что рады видеть, что приезд — лучший подарок в этот день. Ненавязчивые толчки в сторону кровати, глухие стоны и избавление от одежды. Только оказавшись в одном белье, Чунмён вспоминает, что нуждается в душе, о чём и спешит сообщить своим любовникам. Исин с Ифанем, разочарованные, синхронно вздыхают, но против ничего не говорят.       — Гэ, я хочу помочь тебе помыться. Ты не против?       Исин лукаво заглядывает в глаза лидера, улыбается, как умеет он один, и, разумеется, Чунмён не отказывает. Ифань только вскидывает брови вверх, тоже улыбается, и первым шагает в широкую белоснежную ванну. Включает воду, регулирует её температуру и вытягивает руки, приглашая обоих мужчин к себе. От горячей воды тела вздрагивают, но очень скоро привыкают, и остаётся только наслаждаться.       Исин, поцеловав лидера в плечо, достаёт необходимое для мытья, щедро поливает губку лавандовым гелем и прикасается к Чунмёновой груди. Мягко, круговыми движениями больше массирует, чем в самом деле моет, но едва ли это кого-то волнует. Ифань же прижимается сзади и целует в шею, и Чунмён закрывает глаза от удовольствия. Вот он уже совершенно не понимает, чьи именно руки гладят его, чьи пальцы сжимаются на теле, чьи губы дарят поцелуи. Не обращает внимание, когда вместо губки к члену прикасается язык, а зад сжимают крепки ладони.       — Чунмён, приласкай меня, — шепчет Ифань в ухо, и Чунмён потерянно кивает.       Не понимает, как он должен сделать это, если Исин перед ним на коленях. Но Ифань помогает — кладёт руку мужчины на собственный член и чуть сжимает его пальцы. В таком положении всем троим не очень-то удобно, но как же велико желание скорее начать…       Исин усерднее работает ртом, в то время как Чунмён чаще двигает рукой, и эта картинка заставляет Ифаня сходить с ума. Он первым не выдерживает, поэтому включает душ, ополаскивает тела от мыла и отстраняется, выбираясь из ванны и красноречивым взглядом намекая, что им пора переместиться в горизонтальное положение. Впрочем, двое других мужчин хотят продолжить не меньше.       Мягкая кровать, в честь Дня святого Валентина устланная красным шерстяным пледом, прогибается, свет гирлянд причудливо играет на телах, добавляя какого-то волшебства, для максимальной атмосферы не хватает только ненавязчивой мелодии какой-нибудь «Baby be my Valentine». Но к чёрту песни — музыкой сегодняшнего вечера будут мелодичные стоны.       Исин возвращается к члену Чунмёна, и сам Чунмён тоже решает поработать языком. В одной плоскости делать это гораздо удобнее. Ифань нетерпеливо толкается в расслабленную глотку, совершенно не утруждая себя сдержанностью, Исин крепко держит Чунмёновы бёдра, полностью контролируя положение. Ему нравится контроль, нравится, как лидер подчиняется, как наслаждается вынужденным подчинением. Как он красиво выгибается и не может сдержать голос, когда Исин толкает в него пальцы. Сгибает, прокручивает внутри, при этом сильнее втягивая щёки и быстрее двигая головой. Если бы рот Чунмёна сейчас не был занят, он непременно бы кричал, а так лишь громче и слаще стонет. Так сладко, что Исин больше не может терпеть.       — Ифань-гэ, сегодня мы ведь без сюрпризов, — спрашивает, явно намекая на прошлую их встречу, но Ифань, жмуря глаза от наслаждения, только мотает головой, и этого более чем достаточно. — Тогда давай скорее.       Ифань понимает, чего хочет младший любовник, и нехотя покидает горячий влажный рот. Разочарованный выдох слетает с губ Чунмёна, и это так умиляет китайцев, что на миг желание трахаться даже пропадает. К счастью, только на миг.       — Чунмён, — тихо зовёт Ифань, пальцем придавливая его нижнюю губу, — кого ты хочешь в себе сейчас?       Чунмён бросает взгляд на Исина, немного смущаясь и даже стыдясь. Вообще-то ему без разницы, кто его трахнет, ведь хорошо будет в любом случае, но Исин… Более деликатный, что ли. Ифань похож на зверя, Ифань совершенно не будет щадить, вбиваясь в тело жёстко и быстро.       Ифань это тоже понимает, поэтому нисколько не обижен. Даже рад, что не придётся сдерживаться.       — Гэ, а если…       Исин интригующе улыбается и замолкает, переводя взгляд с одного любовника на другого.       — Если я буду в Чунмёне, может, ты будешь во мне?       — Оу, — моргает Чунмён.       — Ээ, — красноречиво выдаёт Ифань.       Обыкновенное, казалось бы, предложение бьёт по головам чем-то тупым и твёрдым. Сколько бы они ни трахались, сколько бы поз ни меняли, так они ещё не пробовали. Так они даже не представляли ни разу, но идея приходится по вкусу. Так им всем будет приятно, так они все получает удовольствие. Хотя, конечно, в большей степени удовольствие получит Исин, но ему и награда за столь прекрасную и находчивую идею.       — Тебя же не надо растягивать? — для галочки уточняет Ифань, хотя и прекрасно знает ответ.       Исин тихо смеётся, машет головой и помогает Чунмёну устроиться на четвереньках, затем прижимается к его бёдрам пахом и трётся членом, собирая с ануса собственную слюну. Вообще, по-хорошему, надо бы воспользоваться смазкой, но они все так спешили, что начисто про неё забыли. Видимо, надеялись, что у слюны в этот день появятся волшебные свойства.       Чунмён в предвкушении выдыхает, когда ануса касаются два тонких пальца, раскрывая его, а потом внутрь медленно и мягко проникает член. Ощущение рождает табун мурашек вдоль позвоночника, заставляет предплечья покрыться гусиной кожей, а сознание — куда-то улететь. Ифань немного в стороне кусает губы и сжимает свой член, ждёт, пока Исин даст команду, и тоже пристраивается сзади. Плюёт на ладонь, размазывает слюну на самой головке и входит. О, как ему нравится входить в Исина так. Быстро, горячо, невероятно узко. И пусть он никогда в жизни не признается в этом, но трахать Исина ему действительно нравится больше.       Ифань двигает бёдрами, задавая общий темп, и три голоса звучат в унисон, как это было в лучшие времена группы.       Руки скользят по горячим телам, все трое пытаются коснуться обоих любовников, и только поцелуи не получается оставлять одновременно, и это сильно огорчает. Тогда Исин выдаёт очередную гениальную мысль — сменить позу. Ифань выходит и отодвигается, давая место для манёвра, Исин помогает Чунмёну перевернуться, укладывает его на спину и снова входит, но теперь остаётся не в вертикальном положении, а ложится на лидера сверху. Ифань снова входит, тоже немного клонит торс вниз, и теперь их позиция идеальна: можно не только обнимать обоих любовников, но и целовать каждого их них, что он и спешит сделать.       Чунмён, придавленный двумя телами, нисколько не против. Ему очень нравится. Ещё больше нравится чувствовать агрессивную и страстную натуру Ифаня через деликатные прикосновения Исина. И так хорошо от этих ощущений, что хочется умереть прямо и здесь и сейчас, чтобы исключительное удовольствие было последним, что он почувствует в жизни.       Ифань начинает двигаться быстрее, и мужчины понимают, что он совсем скоро кончит. Впрочем, они тоже сдерживаются из последних сил — так высока концентрация удовольствия с непривычки.       — Пожалуйста, — выдыхает Чунмён, — пожалуйста…       Оба его любовника понимают, чего он просит. Ифань клонится ещё ниже, даря тягучий поцелуй, Исин укладывает руку между их с Чунмёном телами и ласкает член, мягко, но гораздо быстрее толчков членом. Лидер стонет совсем высоко и громко, содрогается всем телом, потом вытягивается в струну и кончает. Его оргазм похож на взрыв, на рождение сверхновой звезды с самом центре его сознания и нервных окончаний. Похож на смерть и воскрешение одновременно. Чунмён не знает, связано это с тем, что последний нормальный секс был чуть больше года назад, или с тем, что первый оргазм доставил мягкий и ласковый Исин, а не до боли страстный Ифань. Правда не знает. Он подумает об этом потом, когда свободными вечерами будет вспоминать их ночи и ласкать себя. А пока он просто прикрывает глаза и отвечает на поцелуй, который дарит Исин.       Ифань отстраняется, Исин выходит из Чунмёнова тела, помогая ему лечь в стороне и немного отдохнуть. Впереди у них длинная ночь, не ограниченная часовыми рамками. Лидер китайской подгруппы ложится на спину, вытягивает руку, приглашая Исина к себе, помогает усесться на своём члене и резко толкает бёдра вверх. Любовник аж охает от неожиданности — так ярко и точно бьёт удовольствие. От сильных толчков, от ощущения крепких пальцев на заднице Исин почти дуреет. Почти сходит с ума от запахов и звуков. По спине скользит одинокая капля пота, а через мгновение Исин чувствует прикосновение горячего языка — Чунмён пришёл в себя. Покрывает спину младшего поцелуями, укусами, выводит замысловатые линии кончиком языка, спускаясь ниже и ниже. Касается занятого Ифаневым членом ануса, и потом медленно вводит два пальца. Исин снова резко выдыхает и насаживается самостоятельно. Сильно, резко, нетерпеливо. Ему приятно, но члена и пальцев недостаточно. Он хочет больше. Хочет большей заполненности, хочет большего количества членов. Только Чунмён обламывает. Мужчина не спешит пристраиваться к Ифаню, но сильнее растягивает пальцами, второй рукой мягко касаясь чувствительной головки.       — Чунмён, иди ко мне.       Ифань тяжело выдыхает, стараясь выдерживать бешеный ритм и не кончить раньше времени. Он хочет наслаждаться как можно дольше, хочет чувствовать много больше. Ему так не хватало этих двоих, что он сейчас готов улыбаться и плакать от счастья, не прячась за маской холода и отчуждённости. Не быть тем самым «холодным городским парнем» для самых любимых людей. Они и так знают, что он совсем не такой.       Чунмён с явным неудовольствием отрывается от Исиновой спины и подползает к старшему. Не знает, не понимает, зачем тот позвал его, но когда Ифань красноречиво толкается собственным языком в щёку, а после открывает рот, всё становится очевидным донельзя. Чунмён аккуратно перебрасывает ногу, усаживаясь на груди мужчины, и толкается. Член ещё не совсем окреп, но так даже интереснее. Ифаню нравится ощущение, как чужой член наливается, тяжелеет у него во рту. И Чунмёну нравится. Особенно когда Исин тянет его на себя и впивается поцелуем в шею, возвращая должок. Снова они вместе, снова двигаются синхронно. Счастье. Эйфория. Передоз.       Чунмён откидывает голову на Исиново плечо и крутит в голове давно забытый мотив. Это особенная для него песня. Для всех них. Именно с ней они были всем составом в последний раз.       — Гэ?       Исин замечает тень грусти, мелькнувшую на лице лидера, и привлекает к себе, даря успокаивающий поцелуй и гладя ладонями по груди. Они достаточно знают друг друга, чтобы в малейшем изменении мимики понять чужое настроение. Ифань тоже замечает и гладит Чунмёна по бёдрам и животу, напрягая шею и усерднее работая языком. Впрочем, так ему вскоре надоедает, да и Исин, должно быть, утомился скакать.       — Чунмён? Выбирай, как ты теперь хочешь?       А Чунмён не знает, как. Ему, в общем-то, всё равно. Он просто хочет, чтобы ночь не кончалась, а любовники дарили ему ласку и наслаждались сами. Хотя, конечно, давненько он не делал одной вещи.       Слезает с Ифаня, помогает Исину лечь на спину и задирает его колени к самым плечам, снова поражаясь растяжке и выносливости младшего. Зад Исина открыт и доступен, и Чунмён кивает старшему.       — А теперь хорошенько трахни его, Ифань. Так сильно, чтобы я ощущал твои толчки своей глоткой.       Приказ — а это именно он — принят. Ифань спешит вернуться к Исину, быстрым толчком заполняет его тело и видит, как Чунмён склоняется к чужому члену и берёт в рот. Лицо Исина в этот момент — что-то невообразимое. Он и зол, что его вертят как хотят, и готов потерять контроль от кайфа, и просто счастлив, потому что оба его любовника с ним. Так сильно в него вбивается Ифань, так сладко стонет и сосёт Чунмён. Экстаз в чистом его виде.       Ифань кайфует тоже. Ему не приходится сдерживать свою натуру, не приходится быть излишне нежным и внимательным. Не то чтобы он не боится причинить Исину боль, но с Чунмёном действительно каждый раз приходится не выходить за рамки. Тот слишком хрупок, слишком нежен для Ифаневого желания. Чунмён, конечно, не согласился бы с этим, ведь он настоящий лидер, способный вытерпеть всё, но молчит, благодарный за внимание и чуткость.       — Чунмён, я скоро кончу… Хочешь?..       Ифаню не нужно договаривать. Чунмён понимает его. Понимает, отстраняется, не мешая старшему ещё сильнее трахать чужое тело, сжимать зубы и впиваться пальцами в тренированные бёдра. Ифань кончает бурно, рычит, подобно зверю, пускает семя на Исинов анус, но не внутрь. Чунмён оперативно двигает старшего и входит в податливое тело. Чунмён двигается плавно, мягко, аккуратно, будто танцует вальс. Но поцелуи его страстные, жаркие, быстрые, подобно танго. Чунмён целует настолько прекрасно и сладко, насколько прекрасно и сладко поёт.       Исин тянет руку вниз, предчувствуя скорый финал. Хочет кончить одновременно с лидером, чтобы потом, немного отдохнув, они втроём продолжили свой марафон.       Кончить одновременно не получается, но оттого оргазм не менее яркий и крышесносный. Чунмён падает на Исина, обнимая крепко и нежно, и дышит в ухо, шепча слова любви на его родном языке. В груди младшего что-то обрывается, а потом трепещет. Это счастье?       — Ифань, люблю тебя.       Старший не остаётся без внимания. Тянет губы в улыбке, пристраивается рядом, длинными руками обнимая сразу обоих любовников.       — Как ваши дела?       Чунмён поднимается и ложится на подушки. Пока они разгорячённые, можно и поговорить, узнать друг о друге ещё больше. А потом душ и продолжение праздника.