Крыжовник... Сладкий?

Если бы у Юнги остались слова… он бы многое хотел сказать, но слов не было – одни лишь междометия. Эти самые междометия в полной мере описывали весь трагический комизм его положения. Прошла ровно неделя с момента его приезда в «Крыжовник», а в итоге что? А ничего, кроме пачки потраченных нервов, непонятной внутренней разболтанности и… этих несчастных глаз напротив. Когда он сказал Т.И. о том, что уезжает… чёрт, чёрт, чёрт! Она смотрела так, будто её любимого котёнка по асфальту размазал каток. Хотя нет, тогда бы она тут слезами полы вымыла, она смотрела так, будто последний билет на поезд, едущий в счастье, купила какая-то проныра перед ней, потому что влезла в очередь без спроса. Странное ощущение неправильности всего этого зашевелилось в душе и подняло свою противную морду. Не так всё должно было быть, совершенно не так. Всё должно было быть легко и непринужденно: Юнги бы две недели отдохнул, написал пару тройку мелодий, парочку текстов, гулял бы на свежем воздухе, ел здоровую деревенскую еду и слегка флиртовал с внучкой хозяйки пансионата, а не вот это всё… Зачем ему лишние проблемы? Он вдруг понял, что потерял в этой поездке больше, чем украденные аппаратура и деньги. Наш композитор попросту испугался, потому что прочёл во взгляде Т.И. много больше, чем она могла представить или хотела показать. Он понял, что ненароком позволил ей привязаться к себе. Игра в поддавки между ними имела и оборотную сторону. Но это осознание быстро смела собой приливная волна беспокойства о ней, об этой противной и языкатой девчонке, которая сейчас сидела на кровати, завёрнутая в его покрывало и огромными глазами смотрела в глаза, молча. – Ну что ты? Я же не умираю, и с тобой всё в порядке, Т.И. Не надо… – Юнги быстро подошёл к кровати, присел на неё, попытался найти руки девушки, но распутать этот кокон было непросто. А потому он просто обнял её, крепко прижав к себе, чувствуя запах шампуня для волос и то, как она «оттаивает». Короткий выдох, и Юнги чувствует тепло её дыхания на своей груди, и ему становится неудобно, крайне неудобно, опять это мерзкое чувство неправильности завладевает им, а потому он отстраняется от Т.И. и молча встает со своего места. Стоя спиной к ней, смотрит на стену, туда, где висит «доска желаний». Она почти полностью заполнена, фотографии выгоревшие, но вот одно место пустует. Это заметно, потому что там материал более темный по цвету… – Что там висело? – Юнги, не оборачиваясь к ней, задаёт свой вопрос, будто в пустоту, не надеется на ответ, но получает его. – Самая глупая мечта в мире. Голос Т.И. какой-то безжизненный и слишком спокойный, как у человека, который смирился. Он не решается больше спрашивать о чём-либо, просто кивает и не знает, куда себя деть. Сила притяжения, что ли, троекратно возросла, и Юнги не может и шагу ступить куда-то или же он просто не хочет уходить, но этот момент и так затянулся, а потому нужно что-то делать, говорить или просто закрыть за собой дверь её комнаты. – Юнги… Юнги, ты знаешь, я поняла… что не хочу, чтобы ты уезжал. Ну, вот и всё, капкан захлопнулся, а он так и не смог предотвратить это, нужно было не возвращаться к ней, а просто позвонить в Сеул и попросить переслать ему денег... ага, голубиной почтой, или пусть бы менеджер приехал сюда и всё. А теперь Юнги не знал, как с этим всем разбираться. Обратиться в полицию? Да, как вариант, но тогда он мало того, что застрянет здесь на вечность, так ещё и привлечёт лишнее внимание, а именно от этой шумихи и бежал Мин Юнги. И в итоге всё равно попал в передрягу. Мда, Сеул и правда самое безопасное место на земле, в отличие от этого… «Крыжовника». Молчание осязаемым пологом накрыло всё в этой комнате, облепило тело и мешало дышать. У Юнги натурально начал заканчиваться воздух в лёгких, и Т.И. это почувствовала. Короткий смешок раздался у него за спиной, и девушка легкомысленно сказала: – Ты не уедешь только потому, что обещал моей бабуле остаться на две недели! Это первое, и второе: раз денег нет, значит, придётся одалживать. А кроме меня тебя никто не спонсирует. Даже не надейся на своего собутыльника, ХиДжун только из армии вернулся и на работу ещё не устроился. И третье, выметайся немедленно из моей спальни! А то вы посмотрите на этого героя-любовника, я тебе ещё попойку не простила! Так быстро Юнги ещё не испарялся из любого помещения, его как ветром сдуло, потому что приступ внезапной астмы мог затянуться. Хотя глубоко в душе он понимал, что Т.И. просто дала ему шанс с честью исчезнуть с поля её зрения, особо не травмируя ничью гордость и не загоняя в тупик никого из них. Если бы он только знал, когда захлопывал за собой двери её комнаты, о том, что Т.И. тысячу раз прокляла себя за глупые, но такие правдивые слова. Пообещала в следующий раз держать язык за зубами или иначе сбрить себе ухо бритвой Юнги… А потом с глухим стоном упала лицом в подушку, то он бы ни за что на свете не закрыл двери за собой. Остался и будь что будет, потому что тонкая ниточка, удерживающая на расстоянии от неё, почти до конца истончилась и вот-вот должна было порваться. Он снова направился в свою комнату, снова с тоской и злостью пнул ногой почти пустую сумку и от безысходности сжал руки в кулаки, только если бы он был здесь в то время... – Ага, сразил бы его похмельным ароматом или же храпом, чёрт… нужно помыться. Как только он зашёл в душ, почувствовал запах её шампуня и шальные мысли поселились в его голове. Юнги нахмурился и приказал себе не думать о Т.И., но это мало помогло, и через несколько минут… в общем, он позорно проиграл битву со своими желаниями. А Т.И., тем временем, кое-как спустилась на первый этаж и всё же взялась за приготовление похмельного супа для Юнги и каши для себя. Была бы тут бабуля… была бы тут бабуля, то ничего такого бы не произошло! Голова кружилась, в глазах плыло, но Т.И. была бы не Т.И., если бы не сварила этот суп и эту кашу. Только в фильмах бедные, покалеченные молодые девушки могут себе позволить валяться в кроватях и горестно вздыхать, пялясь в одну точку на стене. В жизни всё совершенно по-другому, а потому, когда Юнги спустился вниз, на столе уже стояло две тарелки, две ложки, несколько тарелочек с закусками, и чайник начинал тихо свистеть, закипая. – Т.И…., а ты почему встала с кровати? – парень присел за стол напротив неё и проследил взглядом за тем, как первая ложка с кашей отправилась в рот девушки. – Потому что нет возможности с видом принцессы при смерти лежать в постели, – она зачерпнула ещё ложечку, подула и продолжила: – Кушай, а то остынет. У самого голова не болит? – Болит. – Вот и ешь. Следующие несколько минут на кухне было слышно только звяканье ложек о края тарелок, но как только чайник закипел, Юнги поднялся со своего места и начал доставать из шкафчиков чашки, чай, сахар… – И как только запомнил, где что находится? – удивлённо спросила Т.И., которая внимательно наблюдала за ним. – Ну… просто запомнил. – Я, кажется, попала в рай, в котором парни умеют быть настоящими мужчинами! – она легко засмеялась, и у Юнги в душе потеплело. – А если я ещё и посуду помою?! – так же засмеявшись, спросил Юнги, разливая кипяток по чашкам, потом переставляя их на стол. – Тогда я откажусь от своей клятвы! – Т.И. тут же вцепилась в свою, грея руки. – Какой? – Юнги старался не обращать внимания на то, что она была похожа на взъерошенного воробья, и внезапный приступ нежности чуть не снёс его со стула. – Стать к тридцати злостной феминисткой! Они засмеялись одновременно, в унисон, забыв о недавнем печальном происшествии, обо всех глупых поступках и словах. Но Юнги всё испортил, впрочем, как всегда. – Т.И., мне ведь действительно нужно уехать ранее запланированной даты. Девушка смолкла, улыбка погасла на лице, она стала изучать край своей чашки, поглаживая её кончиком пальца. – Я знаю… но хочу предложить тебе уговор. – Опять? – усмехнулся Юнги, она лишь горько улыбнулась и продолжила. – Снова. Я хочу, чтобы ты помог мне организовать вечеринку здесь, завтра. А потом приедет бабушка, и ты сможешь вернуться в Сеул. Она будто хотела сказать ещё что-то, но сдержала себя. И это было правильным, потому что оба не знали, что будет в том случае, если он останется, если она всё же доверится. Так сложно быть взрослыми, не правда ли? – Идёт, – Юнги протянул ей руку, и она сжала его ладонь прохладными пальцами, которые так и не смогли нагреться от тепла горячей кружки. Сегодняшний день и завтрашний пролетят как мгновение, он знал, что больше не увидит её, скорее всего, но пообещал себе, что точно ни о чём жалеть не будет.