Бесследно

Шерлок скрывает свои руки. Джон спокойно ходит в футболках с короткими рукавами. Время от времени он с мягкой улыбкой проводит пальцами по отпечаткам ладоней на своих плечах и предплечьях, предаваясь чуть ностальгическим воспоминаниям. Вот этот, уже почти скрытый другими розовый след ладони — его первая любовь, Лидия из параллельного класса. Как они оба тогда огорчились, увидев, что их прикосновения оставили следы на плечах! Лидия даже расплакалась, что, впрочем, не помешало им после этого встречаться ещё почти год и потерять друг с другом невинность… А этот, перекрывающий все остальные алый отпечаток на предплечье — Анна, с которой он недавно провёл ночь. Очень страстная особа, оставила не только этот след, но и царапины на его спине. На руках Джона множество следов. Розовые — нежность, красные — страсть. А Шерлок скрывает свои руки. Джон не обращает на это внимания, считая его просто стеснительным, даже сам прекращает ходить по дому с голыми руками, чтобы не смущать соседа. Не обращает внимания, пока однажды не пытается измерить ему пульс. Шерлок резко, грубо вырывает у него свою руку и сжимает манжету ладонью так, чтобы рукав ни в коем случае не поднялся. — Ты что? — удивляется Джон. Шерлок напряжённо на него смотрит, спрашивает: — Что ты хочешь? — Твой пульс, — растерянно отвечает Джон. — Что случилось? — Ничего. — Шерлок поднимается и уходит. Джон смотрит ему вслед и медленно прозревает. Шерлок никогда не закатывает рукава. Шерлок почти всегда носит тёмные рубашки, а если надевает белую — то только под пиджак. Даже пижамы и домашние футболки Шерлока все до единой имеют длинные рукава и широкие цепкие резинки на манжетах. Это явно выходит за пределы обычной стыдливости. Джон хмурится. За время работы врачом он много раз видел такое — и под рукавами, которые упорно не хотели поднимать, обычно были отпечатки, сильно отличавшиеся от тех, что покрывали руки Джона. Синие — равнодушный, безразличный секс — часто скрывают женщины, к которым охладели мужья. Зелёные — болезненная ревность, в которой не осталось уже любви, только собственническое чувство. Самые скверные — чёрные. Насилие. Джон — врач, он знает, что сексуального насилия в мире гораздо больше, чем утверждает сухая статистика. Что бы ни скрывал Шерлок под своими вечно опущенными рукавами — там точно ничего хорошего. У самого Джона тоже есть несколько синих отпечатков — что поделать, иногда хочется секса, а не человека, особенно в армии. В молодости Джон часто надеялся, что уж вот это-то — настоящее, что встретил свою родственную душу, того, кто сотрёт все чужие следы, того, кто останется навсегда… Ну, юности свойственны влюбчивость и идеализм. В этом возрасте все отчаянно завидуют тем, у кого чистые руки — тем, кто нашёл родственную душу, настоящую любовь… Но Шерлок… Джон не пытается поговорить с ним, точно зная, что это бесполезно. Какое-то время он сомневается, стоит ли спрашивать у других людей, у тех, кто знаком с Шерлоком дольше, чем он — и запинается на этой мысли. Ему кажется, что он знаком с Шерлоком вечность. На самом же деле — меньше года. В конце концов во время хандры Шерлока после гибели Ирен Адлер он решается осторожно уточнить у миссис Хадсон: — У него кто-нибудь был? Парень, девушка? Вы видели его руки? Пожилая леди становится очень печальной и тихо качает головой. — Не нужно, Джон. Не пытайтесь это узнать. Джон темнеет лицом. — Совсем плохо, да? Я не буду лезть. Не волнуйтесь. После этого коротенького разговора с домовладелицей Джон, не сознавая этого, начинает относиться к Шерлоку намного бережнее. И однажды тот не выдерживает. — Джон, в чём дело? Ты носишься со мной, как с тухлым яйцом. Прекрати. Что случилось? — Ничего, — отвечает Джон, изо всех сил стараясь не опустить случайно взгляд на его руки; Шерлок ведь чертовски наблюдателен, ему будет достаточно и секунды, чтобы догадаться… Судя по недовольному выражению лица Шерлока, Джону удаётся скрыть причину своей, видимо, чрезмерной заботливости. А ещё Джон не может не задаваться вопросом — не оставила ли Эта Женщина на руке Шерлока свой ярко-красный, как её помада, след. * А потом в жизни Шерлока случается Мориарти. А в жизни Джона — изломанное тело лучшего друга на асфальте под стенами Бартса. И, поглощённый своим горем, Джон ни на секунду не задумывается, что именно там и тогда он впервые в жизни схватил Шерлока за запястье. Джон слишком разбит ощущением затихающего под его пальцами пульса, чтобы заметить хоть что-то ещё. * На плече Мэри Джон оставляет бледно-розовый отпечаток. Мэри на его предплечье — жизнерадостно-алый. Джон долго извиняется, но Мэри понимает и даже ходит вместе с ним на могилу Шерлока. Джон решает, что слишком устал ждать и надеяться. Что он слишком стар, чтобы искать кого-то ещё. Что добрая, милая и спокойная Мэри — именно то, что ему нужно. Джон покупает кольцо. * Шерлок возвращается. Это словно взрыв — ты ничего не успеваешь понять, просто бам — и ты уже летишь вверх тормашками, а мир вокруг стремительно наливается красками, и вдруг оказывается, что всё наоборот, что это раньше ты был вниз головой, а теперь у тебя под ногами снова земля, и всё, абсолютно всё вдруг становится именно так, как должно быть. За одним исключением. Джон всё-таки успел сделать Мэри предложение. И она его радостно приняла. * — Я… твой лучший… — Ну да. — …друг? — Конечно. Шерлок очень осторожно ставит чашку с чаем на стол. Неловко поворачивается и цепляет её широким рукавом халата, опрокидывая кипяток себе на запястье. Джон вскакивает и хватает его за локоть, тащит к раковине, не обращая внимания на сопротивление, разрывает чёртову тёмно-бордовую ткань рукава рубашки по шву и суёт руку Шерлока под холодную струю воды. И не сдерживает резкого вздоха ужаса. Рука Шерлока от края манжеты полностью покрыта чёрно-синими пятнами. Словно невозможные гематомы; воплощение самых страшных кошмаров. — О, Шерлок… — шепчет Джон с болью и, не думая о том, что делает, в бессознательной попытке подарить облегчение проводит кончиками пальцев по отвратительным отпечаткам. За его ладонью на коже Шерлока остаётся сливочно-чистая полоса. Несколько минут они молча пялятся на след пальцев Джона. Потом Шерлок издаёт странный полувсхлип-полусмешок, и это приводит Джона в себя. Он разворачивается, резкими движениями снимает с Шерлока халат, практически сдирает с него рубашку, с силой, как скорлупу, и быстрыми, широкими мазками трет его руки — от плечевого сустава до запястий. Стирая, смывая, очищая бледную нежную кожу, освобождая от всех чужих следов, лихорадочно шепча: — Этого не было. Не было, Шерлок. Всё. Ничего не было. Шерлок перехватывает ладони Джона, прижимает к своей груди. — Было, Джон. Но больше нет. И Джон замирает, пойманный в кольцо рук своей родственной души, дрожащий и глотающий слёзы, шёпотом повторяющий: — Бедный мой… Бедный мой… — Нет, нет, — шепчет в ответ Шерлок. — Уже не бедный. Уже просто твой. Только твой. Джон поднимает голову и вдруг понимает: — Ты знал! — Да, — Шерлок отводит взгляд, уличённый. — Тогда… Когда я притворялся мёртвым… Ты пытался услышать мой пульс, схватил меня за руку — и у меня на запястье остался след твоих пальцев. Чистый, белый… Он жег мне кожу, заставляя думать быстрее, делать быстрее — чтобы вернуться к тебе. Джон утыкается ему в плечо и со стыдом стонет: — А я… Боже, как я мог… Прости меня. — И ты — меня. * Мэри исчезнет из их жизни совершенно незаметно — потому что им обоим просто некогда и незачем о ней думать. Свадьбы не будет — будет небольшая, совсем не торжественная и почти случайная церемония венчания после очередного завершённого дела. Свидетелями невольно станут Грег Лестрейд и Салли Донован (кто бы мог подумать?). Шерлок сотрёт все посторонние отпечатки с рук Джона и полюбит щеголять с закатанными рукавами и в белых полупрозрачных рубашках. На его коже время от времени всё же будут появляться тёмные следы. Это будут следы губ Джона.