Божественное наказание

Пиздец. Это слово снова и снова, подобно звону набата, проносилось в голове Чонгука, констатируя всё то, что творилось вокруг, что чувствует сам Чонгук и о ситуации в целом. И пока его тело беспечно блуждало по комнате, с интересом разглядывая себя в зеркале, Чон напрягал извилины и пытался вспомнить убивали ли братья Винчестеры кицунэ. Убивали. Вспомнив каким именно образом, Чонгук мысленно вздохнул, подмечая всю ироничность происходящего. Убить кицунэ можно лишь одним способом — вонзив ей нож в сердце. Умно, рыжая паскуда, весьма умно. — Чья бы корова мычала — промурлыкал лис, хищно улыбаясь своему отражению — Твоя дерзость и непочтение едва не стоили тебе жизни. Однако, к твоему величайшему везению и благодаря моей бескрайней снисходительности, я сохраню тебе жизнь. — Вот повезло так повезло — буркнул Чонгук, закатывая глаза. Фигурально. — А я, как погляжу, жизнь тебя ничему не учит — беззлобно молвил лис, запуская пятерню в копну густых тёмных волос. Ощутив некий внутренний диссонанс, парнишка подметил, что он по прежнему может чувствовать все то, что происходит вокруг. Каждое прикосновение, каждое дуновение ветра ощущается им как и прежде, за одним единственным исключением — он не мог пошевелить даже крохотным мизинчиком на собственной ноге, что крайне удручало и неимоверно бесило и без того пылкого юношу. — Верни мое тело, проклятый демон! — Ишь, чего захотел — цокнул языком лис, строя из себя оскорбленную невинность — Наказание есть наказание. Мысленно взвыв, Чонгук чертыхал кицунэ на чем белый свет стоит, не забыв упомянуть и чёртову бабушку, и ту-самую мать и Пак Чимина, который клялся и божился ему что это всего лишь очередная забава. — Нихрена себе забава — хотел бы сказать Чон, но вовремя вспомнил, что временно лишён данной привилегии. Да и похрен. Он будет очень громко думать и у кицунэ вскором времени просто взорвется мозг, в существовании которого Чонгук очень сильно сомневался. По крайней мере, легенды об этом факте деликатно умалчивали. — А ты, как никак, смерти своей ищешь? — лукаво сощурил глаза лис, расценивая слова жалкого людишки за полноценный вызов — И тебе совершенно не страшно, что я сделаю с твоим телом? Прыгну ли я с крыши или же уплыву на самое дно океана? Проткну себя тысячами игл или же брошусь в пламя бушующего костра? Кицунэ бессмертны, в отличие от людей, что погибая, будут чувствовать невыносимые отчаяние и боль. Скажи мне, Чон Чонгук — боишься ли ты смерти? Чон призадумался. Попытался задушить себя руками. После нескольких тщетных попыток снова призадумался. Сплюнул. Увлёкся мыслью, куда именно упал его воображаемый плевок и можно ли его считать плевком Шрёдингера. Снова призадумался. — Даже не думай, что сможешь покинуть это тело — хмыкнул лис, медленно направляясь к выходу из дома — Ты не сможешь убить себя одной лишь силой мысли. — Ты просто меня плохо знаешь. Я одарённый. Я смогу. — Щегол, — беззлобно прыснул лис, накидывая курточку поверх домашней футболки — Посмотрим как ты запоёшь ближе к вечеру. Хищный взгляд мелькнувший в зеркале очень не понравился Чонгуку. И дело было даже не в том, что это был его собственный взгляд, и даже не в том, что его тело ушло из дома в тапках и кожаной куртке, а в том, с каким маниакальным удовольствием протянул свою незамысловатую речь этот паршивый, блохастый кицунэ. Месть за «блохастого» не заставила себя долго ждать, аккурат приходясь Чонгуку дверью по пальцам. Стиснув зубы в шипении, Чон молился о божественном командос, лис же, очаровательно улыбаясь юношеским беззаботным лицом, спускался по лестнице, лениво прокручивая связку ключей на пальце. Куда он направляется? Что будет делать? А главное — чем только думает эта хвостатая мракобесина, что даже не удосужилась представиться при первой встрече? И пока Чонгук лихорадочно продумывал побег из собственного Шоушенка, лис внезапно совсем по-дружески улыбнулся отражению в мелькнувшей по пути витрине. — Мракобесина звучит довольно банально — молвил он, задорно подмигивая глазом. - Зови меня Тэхеном. — Пиздец — в очередной раз за вечер констатировал Чонгук.