121

Сегодня Тул просыпается раньше. Он уже совсем привык ночевать у Макса, сложно даже вспомнить, когда он в последний раз оставался у себя. Парню редко удается видеть спящего друга, так что Тул пользуется моментом, чтобы насмотреться на умиротворенное лицо Макса. Последний раз ему удалось полюбоваться им спящим уже больше недели назад, так что Тул очень сильно соскучился по этому делу. Тем более, что тогда он проснулся буквально за минуту до пробуждения Макса. Сегодня у него есть больше времени, и вот уже минут пять Тул всматривается в каждый волосок на брови Макса, находит пару мелких морщинок возле глаз. У младшего уже проявилась легкая щетина, Тул почему-то улыбается этому факту, но тут же серьезнеет, когда взгляд останавливается на пухлых губах. На нижней есть небольшая ранка: скорее всего Макс часто кусает её. Парню становится жарко, он прямо ощущает, как краснеет его лицо. Он не уверен, спит ли Макс, так что легонько дотрагивается пальцем до его щеки, ведет вниз, к подбородку, пока Макс не хмурит немного брови, издавая странный звук, похожий на короткую вибрацию. Словно недоволен, что кто-то тревожит его сон. Тул начинает дышать глубже, гипнотизирует губа Макса, в надежде, что его друг проснется и вместе с тем, как его глаза откроются, все грязные мыслишки выветрятся из головы. Но Макс не просыпается. Тул уверен на миллион процентов, что младший не притворяется спящим, потому что он слишком хорошо его выучил. И сей факт заставляет еще больше хотеть сделать что-нибудь запретное. Макс никогда не узнает, потому что Тул не будет рассказывать даже под дулом пистолета. Ему ни в коем случае не хочется портить их дружеские отношения, но такого момента, как сейчас, может уже никогда не подвернуться. Тул еще раз про себя умоляет Макса проснуться, и, когда тот все еще продолжает тихонько сопеть, придвигается непозволительно близко, смотрит широко открытыми глазами, боясь упустить момент, если вдруг младший все-таки начнет просыпаться. Вдох-выдох. Тул переводит взгляд на губы Макса и, наконец, накрывает их своими. Несколько секунд он смотрит, ожидая, что сейчас наступит большой пиздец, но Макс даже не шевелится. Решив, что уже поздно жалеть о содеянном, Тул прижимается губами немного сильнее и закрывает глаза, считая секунды до своей предполагаемой смерти. Когда все еще ничего не происходит, Тул медленно открывает глаза и так же медленно отодвигается, что его нижняя губа еще какое-то время касается губ Макса. И когда их губы окончательно разъединяются, Тул быстро отодвигается и смотрит испуганно. Макс лишь вздыхает сквозь сон, причмокивая языком, и продолжает мирно сопеть. Тул трогает свои губы кончиками пальцев, понимая, что зря он все это затеял. Он совсем не представляет, что ему теперь делать и как продолжать создавать вид крепкой мужской дружбы, когда хочется впиться в эти пухлые губы, кусать эту нежную кожу на шее, царапать накачанную спину и далее по списку. Тул больше не пугается своих фантазий, он теперь уже привык к мысли, что просто до безумия хочет Макса. Но заставить себя принять то, что ничего из его желаний он не сможет воплотить, никак не получается. В последнее время он начинает запираться в ванной, что слегка настораживает Макса, но Тул иначе не может. Он совсем не хочет объяснять или придумывать истории типа «братан скинул мне видео с горячими телочками», тем более, что так Макс мог, чего доброго, попросить поделиться, когда делиться было нечем. Все картинки, заставляющие Тула возбуждаться, были лишь у него в голове, и каждый день их становилось все больше, потому что Макса он видел чаще, чем собственное отражение в зеркале. Сегодня ему приходится снова запираться, кусать свои пальцы только чтобы не закричать в голос, пока другая рука скользит по возбужденному члену. - Может быть мне уже окончательно переехать к тебе? Тул пугается, что сказал это вслух, но старается не подавать виду. Он трясет связкой ключей, на которой уже давно красуется ключ от квартиры Макса. Он приходит сюда каждый вечер вполне естественно, будто к себе домой. И сегодня не исключение. - Ну вообще-то в этой квартире уже больше твоих вещей, чем моих, но… - Макс чешет нос. – А если кому-то из нас нужно будет привести девушку, ты не думал об этом? И, словно по волшебству, телефон Макса заливается сигналом вызова, и парень мило беседует с какой-то представительницей прекрасного пола. У Тула начинает шуметь в ушах, он словно готов потерять сознание в любую секунду. Он изо всех сил пытается выдавить улыбку и не сразу понимает, что его выгоняют. Когда он видит в руках свой собственный рюкзак и телефон, ненадолго приходит в себя и слышит «иди уже, чего встал как столб» голосом Макса. Тот уже почти злится, так что Тул спешит ретироваться и бредет куда глаза глядят. Он чудом не попадает ни в какую аварию, совсем скоро находит гостиницу и снимает самый дешевый одноместный номер на ночь. Тул на автомате принимает душ, чистит зубы и ложиться под одеяло. Даже если бы сейчас к нему ворвались грабители, он не заметил бы этого до последнего. Парень даже не пытается уснуть, только смотрит куда-то в одну точку расфокусированным взглядом, моргает не чаще и не реже обычного. Он просто убит, а дышит лишь благодаря какому-то неимоверному чуду. Он не сразу слышит телефонный звонок, и, даже когда слышит, не спешит поднимать трубку. Апатия сменяется горечью, когда Тул все-таки берет звонящий телефон в руки, на экране которого красуется фото Макса. Сейчас он ненавидит друга всем сердцем, но не может не поднять трубку. Потому что это он. Тул не говорит ничего, он противен самому себе. И он продолжает себя ненавидеть, когда, после короткого «возвращайся домой», срывается и бежит как сумасшедший. Он долго стоит под дверью, гипнотизируя связку ключей, не решаясь войти. Когда дыхание приходит в норму, Тул ловит себя на мысли, что слишком быстро перестал злиться. Он отпирает дверь, вдыхая знакомый запах, присущий лишь квартире Макса. Он совсем не знает, чего ждать, но его более чем устраивает то, что младший лежит в постели, спиной ко входу, накрывшись одеялом так, что торчит лишь макушка. Тул не проводит вечерний ритуал снова, только переодевается в свежие шорты и майку для сна, и укладывается рядом с Максом, отворачиваясь спиной. Младший тут же поворачивается на другой бок, обхватывает Тула за талию и утыкается носом в его шею. - Ты странно пахнешь. Где ты был? - Тебе не все равно? Отпусти меня. - Что с тобой? - Отстань. Макс ложится на спину, пытаясь понять, что он сделал не так. Он отказывается думать, что Тул ревнует, хотя ему очень хочется так думать. Ведь именно этого он и добивался, но тот факт, что от старшего пахнет не как обычно, заставляет ревновать уже самого Макса. - У нас ничего не было, она просто принесла мне сценарий. - Хорошо, я понял. - Почему ты пахнешь по-другому? Где ты был? - Какая тебе разница, Макс, я взрослый мальчик. И пока ты развлекаешься с кем-то, я тоже могу позволить себе девушку на один раз. - Что ты сказал? Макс резко разворачивает Тула к себе и зло смотрит ему прямо в глаза. Он тут же понимает, что это было сказано не всерьез, но клубничный запах все еще бесит. - Иди помойся, я не могу так. Что за ерунда, ты пахнешь как девчонка! - Что было в гостинице, тем и попользовался, отстань уже от меня! - В гостинице? Почему ты не пошел домой? Ты и правда был с кем-то? Макс вскакивает и садится в позу лотоса, отказываясь верить, что Тул мог так поступить. Он был уверен, что у старшего были какие-то чувства к нему, еще с того дня, когда они вместе пересматривали сериал. - Я отказался от аренды своей квартиры пару дней назад. - Почему ты мне не сказал? - А ты помнишь свою реакцию, когда я спросил разрешения переехать к тебе на совсем? - Эй, я просто шутил, Тулли. Но чем ты думал? А если бы я тебя выгнал сейчас, куда бы ты пошел? - Ты меня выгоняешь? - Нет! - Тогда все хорошо. Давай уже спать. Тул закрывает глаза, но даже не надеется, что Макс отстанет от него. Тот продолжает бухтеть про дурацкий приторный запах, но, в конце концов, ему надоедает. Когда он лежит молча чуть больше пары минут, Тул тихо встает и идет в душ. Возвращается так же тихо и укладывается на самый край кровати. Хочет возмутиться, но все-таки не сопротивляется, когда Макс лезет к нему под одеяло, обнимает уже привычно и шепчет куда-то между лопаток тихое «прости меня».