Марафон памяти

Старая гитара Аюму громко чихнул, но всё равно упрямо полез выше - на полку, захламлённую старыми вещами, сосланными на чердак. Она была где-то там, Кадоваки точно это помнил. Помнил, как мама ругалась на отца, обзывая его сентиментальным дураком, но сама “этот хлам” так и не выкинула, чему парень сейчас был очень рад. Ещё бы запихнула её куда-нибудь поближе, тогда благодарности Аюму вообще не было бы предела. Но, видимо, она уж очень раздражала маму своим видом (хотя, совершенно не ясно, почему), поэтому оказалась на самом верху. С трудом балансируя на колченогом стуле, поставленном поверх низкого столика с облупившейся краской на столешнице, парень, наконец, увидел искомое и, забыв про осторожность, потянулся вперёд. Скользкие от пота пальцы с трудом ухватились за покрытую пылью фанеру, когда и без того ненадёжная опора закачалась - у стула, оказавшегося слишком хлипким для того, чтобы удерживать на себе вес шестнадцатилетнего подростка, подломилась ножка, и Аюму полетел на пол, свалив на себя кучу всякой всячины с полок, за которые успел зацепиться в полёте. И напоследок получил по лбу - она свалилась, стукнув парня уголком прямо промеж бровей. “Хорошо хоть не сломал,” - подумал Аюму через некоторое время, немного отойдя от падения и удара по голове. Он принялся аккуратно стирать клочки пыли с желтой поверхности рукавом собственной водолазки. От вида старой отцовской гитары в груди всё сжалось от волнения. Перед глазами встала яркая сцена из недавнего прошлого: съёмки, Хит, одетый во что-то модное и молодёжное, с потёртой изрисованной гитарой в руках. Его сестра Диана сказала, для антуража. А ещё сказала, что гитара и в самом деле принадлежит её братишке. Хасекуру тут же начали упрашивать сыграть что-нибудь. Поломавшись для большего эффекта, капитан сыграл что-то лирическое, кажется, из иностранной попсы. А Кохината… О, Кадоваки ни за что бы не полез на пыльный чердак за гитарой, ни за что бы не решился вспомнить те уроки, что отец давал ему в детстве, если бы не взгляд, которым Хозуми следил за тем, как играет Хит. Стиснув свою находку грязными пальцами, Аюму выбрался из-под завала, мысленно пообещав тут убраться, попозже, и, чихнув по пути пару раз, отправился к себе в комнату. Кажется, среди найденных ранее сборников нот, принадлежащих его отцу, Кадоваки видел красивую балладу, которая, он точно помнил, есть у Кохинаты в плеере. Следует как можно лучше потренироваться. И в английском произношении тоже. Листопад Кадоваки бездумно следил за красиво вальсирующими в свежем осеннем воздухе лапками клёна, когда его окликнули. Кохината мчался по усыпанной пёстрой звездочками тропинке, перескакивая через лужи. Лицо светилось от солнечной улыбки, щёки раскраснелись, голубые глаза сияли ярче, чем летнее небо, медовые пряди колыхались на ветру. Этот великолепный сгусток света и позитива на полной скорости нёсся прямо на Кадоваки, выкрикивая что-то невразумительное. Миг, и Аюму, сбитый с ног, полетел в кучу листвы, собранную кем-то рядом с дорожкой. Упавший сверху Хозуми привстал на локтях, но вставать с пришибленного друга совсем не спешил. Он хохотал и радостно вещал о чём-то, глядя искрящимися глазами на Аюму, пока тот рассеянно любовался румянцем на по-девичьи красивом лице. Сердце в груди Кадоваки трепыхалось, билось о рёбра в попытке вырваться к тому, кому безраздельно принадлежит. Руки сами поползли вверх, обнимая развалившегося парня за талию. На лицо сама собой вылезла улыбка. Аюму не верил, что на свете есть хотя бы один человек, которому при взгляде на сияющего Хозуми не захотелось улыбнуться в ответ. Недалеко, чуть дальше по аллее, раздался топот нескольких пар ног. Ребята. Голоса радостные, кричат о чём-то. Кадоваки подумал было спросить: “Что случилось?”, но понял, что это не лучшая идея, иначе он выдаст себя с головой. Ведь предполагалось, что мгновение назад он слушал, о чём щебетал его сжатый в объятьях сияющий друг. Топот слышался всё ближе. Аюму глубоко вдохнул запах персикового шампуня, которым пользуется Хозуми, и мятной жвачки, утопая в голубых глазах. У него было ещё целое мгновение наедине с Кохинатой и мягко кружащимся в воздухе листопадом. Марафон памяти Кадоваки ласково огладил кончиками пальцев переплёт школьного альбома, страницы которого пестрили счастливыми воспоминаниями. Вот Хит. Злой, взъерошенный. Вцепился пятернёй в волосы. Сидит нахохлившийся напротив Аюму, уставившись на расположившуюся между ними доску для сёги. Тогда они объединили клубы, чтобы администрация их не закрыла. Это одна из первых партий. И Хасекура в очередной раз проигрывал. Кадоваки не помнил, чтобы их фотографировали, но оказалось, Хозуми уже тогда начал собирать их общие воспоминания. Вот тут снимок с их несносными кохаями. Фудживара как всегда холодный, с гордо поднятой головой. Тут он без очков, пот стекает по лицу, от висков по скулам, на шею, впитываясь в уже насквозь промокшую спортивную форму. Только с тренировки. Напротив него Ягами. Взмыленный, пылающий возмущением. Ладони сжаты в кулаки. Взгляд исподлобья. Глаза в глаза. Даже на фото кажется, что между ними летят искры. Это фото Аюму сделал сам. Вообще-то он собирался сфотографировать подбегающего к ним Кохинату, но фокус сработал на этой парочке. Вот Куга возвышается над счастливо улыбающимся Кадоваки. Ветровка Аюму повязана у блондина на поясе. Напротив недовольно пыхтящий Хозуми. Это тот самый день, когда семпай вернулся в команду, заменив сломавшего ключицу Кадоваки. Фотографии. Много фотографий, хранящих в себе воспоминания. Соревнования. Тренировочный лагерь в школе Сайсей. И первый, и второй заезд. Вот Бан виснет на раскрасневшемся Кохинате. Вот Хит нагло ухмыляется нахмурившемуся Сэно. Кёске. Асума. Сува. Сакурай-чан целующаяся с Маюзуми Шизумой в тёмной, освещённой лишь мониторами комнатке для связных. Кажется, их тогда застукали Рику и Асума. Фейерверки. Тренировки. Съёмки для компании-спонсора. Соревнования. Выпускной семпаев. Хит и Кёске хохочут над чем-то в обнимку, пока Кохината, Ягами и Сакурай дружно вытирают слёзы на фоне. Вот уже выпускной Кадоваки и Кохинаты. Их первый поцелуй. Аюму серьёзный. Он наконец-таки решился признаться. А Хозуми растерянный, чуть испуганный. Вцепился тонкими пальцами в лацкан школьного пиджака Кадоваки. У них ещё много совместных воспоминаний. Некоторые висят на стенах или стоят в рамках на полках, на комоде, на рабочем столе и даже на тумбочке у их постели. Так они ни о чём не забудут. Но самое главное напоминание в любимых глазах напротив. Аюму улыбается, захлопывая альбом в потёртой обложке.