Моя вина...

      Мария подорвалась к юноше, но едва Кюри встала на колени, дабы быть на одном уровне с Эйнштейном, он резко спрятал руку за спину. Склодовскую это не остановило, она силой, но недостаточно сильно для того, чтобы нанести Альберту ещё больший урон, вытянула левую руку четырнадцатилетнего физика из-за его спины и осмотрела рану. — Как...? — спросила женщина. — Как так получилось? — в её голосе были заметны нотки переживания, испуга, и печали. Вместо ответа Эйнштейн показал пальцем на разбитый стакан. Мария некоторое время молчала, а после вздохнула. Она встала с колен и поставила Альберта на ноги, после чего усадила на кровать. — Подожди немного, пожалуйста... — мягко попросила Кюри, погладив Эйнштейна по голове. Он промолчал, но Кюри приняла это за согласие. Склодовская только вышла из спальни Альберта, как Чарльз сразу же заметил её. — Как всё прошло, Мария? — волнительно спросил Дарвин. — Прости, но пока что я не могу ничего сказать! — встревоженно и торопливо ответила Кюри. — Черчилль, где у нас аптечка? — А что произошло? - спросил Уинстон, который теперь тоже забеспокоился. — Не важно! Где она?! — уже настойчивей спросила Кюри. — В ванной. — кратко ответил министр. — Спасибо. — поблагодарив Черчиля, Мария побежала в ванную и вернулась уже с аптечкой, сразу же направляясь в комнату Эйнштейна без единого слова. — Кажется, случилось что-то плохое... — занервничал Никола.       Войдя обратно к Альберту и прикрыв за собой дверь, Мария мысленно повторяла про себя "только бы он не сделал с собой чего-нибудь ещё". Посмотрев на юношу, она увидела, что ничего большего он, слава богу, не успел сделать. Однако, она заметила, что он пытается вдавить осколки в руку ещё сильнее. Похоже, он всё-таки хотел, но не успел начать.       Эйнштейн снова не сразу заметил Марию. Она подошла к его кровати и села напротив. Увидев аптечку, Альберт понял, что Склодовская собралась сделать, поэтому он решил опять спрятать руку за спину в надежде, что это поможет. После того, как Кюри открыла аптечку, она увидела, как физик опять убрал свою пораненную руку и смотрел на Марию покрасневшими, заплаканными и грустными глазами.       — Не... Не надо... — заговорил юноша виноватым, сиплым голосом, словно вот-вот вновь заплачет — Я-я это заслужил... Эт-это моя вина, это я виноват... — пока Эйнштейн говорил это, Мария вытащила его руку из-за спины и достала пинцет, чтобы вытащить осколки. На этот раз он не сопротивлялся, когда Кюри вытаскивала его руку. — Сейчас будет немного больно. — спокойно предупредила Мария, будто не обращая внимания на слова Альберта.       Она схватила пинцетом первый осколок и принялась медленно вытаскивать его. В этот момент руку Альберта пронзила боль, от чего на его и без того заплаканных глазах навернулись слёзы, а свободная и невредимая рука сжала простынь постели. Всего в ладони Эйнштейна было пять, к счастью, не сильно больших осколков. Мария надеялась, что это всё, и в ранах не будет других, уже мелких осколков. Когда Кюри вынула первый осколок, физику было ужасно больно. Также больно, как... Как когда он... Провинился перед Исааком... Но когда Мария стала вытягивать второй осколок, он вскрикнул, и снова начал плакать.       Пока Кюри вытаскивала осколки, она с сочувствием и грустью смотрела на Альберта. Даже не смотря на то, что ему четырнадцать и он молодой учёный, гений и герой, он всё равно вёл себя, как ребёнок. Кем он, в принципе, и являлся. Его очень хотелось пожалеть и успокоить, особенно после всего что он пережил.       Убрав из ладони физика все осколки, Мария снова стала гладить Альберта, дабы он чуть успокоился. Неожиданно, юноша обнял её. Мария не особо любила подобные нежности, но вместо замечания она решила продолжить гладить его, пока тот всхлипывал и бормотал фразу "Это я виноват...". Даже на своё платье, которое в данный момент Альберт пачкал своей кровью, положив на него свою руку, ей было всё равно. Она всё гладила Альберта по голове. Но не переставая гладить, Кюри глянула на дверь. Она была открыта. В проходе стояла вся команда, каждый смотря на происходящее с разной степенью ужаса. Самым испуганный был Черчилль: ему никогда не доводилось видеть преемника в таком состоянии.

***

      Мария вышла из спальни физика, подошла к Дарвину и обняла его. — Дарвин, — нарушила тишину Мария. — я переживаю за него. — сказала она с материнской печалью. — Я знаю. — ответил Чарльз, успокаивающе гладя её по спине, издалека глядя на Альберта, который снова лёг на пол. — Не ты одна волнуешься за него, Машенька.