Доброе утро

Утро воскресенья. Часовая стрелка едва коснулась отметки "10", в то время как минутная продолжает свой бег по кругу. За окном сквозь серое сентябрьское небо пробиваются лучи еще по-летнему теплого солнца, отогревая нахохлившихся на подоконнике голубей, которые понемногу начинают тихо приворковывать. Доброе утро. С кухни раздаются громыхание и лязг чего-то металлического, вроде ковшика или кастрюли, затем слышится тихое цоканье языком, доностся запах кофе. Переваренного и убежавшего. Лакмус нежится на кровати под необъятным пуховым одеялом, уткнувшись щетинистой щекой в теплую подушку. Золотистые солнечные лучи играют на рыжеватых волосах, пляшут по ресницам и солнечными зайчиками пытаются проникнуть под неплотно сомкнутые веки. В конце концов им это удается, и вот уже Макс смачно потягивается, разминая руки и спину, а потом снова валится на кровать, скрутив одеяло в трубу и обняв его, как физкультурный канат. С кухни доносится зловещее шипение и не менее зловещее бульканье. Такое бывает, когда на плите забываешь чайник без крышки, и он начинает выкипать, стараясь привлечь к себе внимание всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Максим встаёт, потягиваясь и жмурясь, запахивается в одеяло на манер кокона и тихо ступает по прохладному ламинату навстречу неизвестным звукам. Кухня-столовая с небольшим и изящным стеклянным столиком так же, как и комната, озарена теплым солнечным блеском. Лучи пробираются сквозь легкие занавески, играют в впадинках листьев комнатных цветов, которыми густо уставлен подоконник, и теряются в сероватой пелене, которая, словно ароматный туман, стоит в помещении. Тихо бурчит старенький красный магнитофон с покосившейся антенной и отломанной ручкой настройки каналов. За плитой, изрядно залитой известным свежемолотым напитком, что-то усердно наколдовывает Ян в неизменной черной футболке, то и дело смахивая надоедливую челку с лица. На столе уже красуется ярко-красная тарелка с яичницей-глазуньей. Волосы из салата и рукколы, улыбка из сосиски, глаза-желтки (один чуть подтёк, так что яишенка демонстративно рыдает с грустной улыбочкой), недовеснушки из черного перца. Потрясающая картина. Макс усмехается, подходит сзади к горе-кулинару, целует его в щеку, отчего тот заливается краской, и садится за стол. Яник наливает ему кофе, кажется, получившийся относительно нормальным с третьего раза, ерошит рыжий затылок и снова уносится к плите. Лакмус делает большой глоток из чашки и немного морщится - горьковато, зато отлично бодрит! - и незаметно подкидывает в напиток столовую ложку с горкой сахара. Потом он берётся за яичницу: окончательно выковыривает многострадальный глаз, размазывает его по белку и вилкой отламывает яичнице "щеку". Немного недоверчиво смотрит на бело-жёлтое месиво, отправляет его в рот и снова чуть морщится, но потом растекается в улыбке. Пересолил. Значит влюбился.