Смена имиджа

      Пауло подходит к нему на тренировке и без обиняков заявляет:       — Меня бесит твоя прилизанность.       Федерико смотрит на него как на юродивого, принимая мяч от Хедиры. Отправляет спортивный снаряд обратно, делая отмашку.       — И что, это должно меня беспокоить?       Пауло шевелит крыльями носа, темные брови сведены к переносице. Аллегри прикрикивает, видя заминку.       — Вообще-то да, — странно бросает Пауло и разворачивается.       Федерико провожает его спину взглядом, задумчиво ковыряя заусенец на пальце и сдерживаясь от резкой фразы.       Отрабатывающий штрафные рядом с ними Манджукич прыскает, напевая себе под нос что-то от Electric six.*

~ ~ ~

      В клубном самолете полно свободных мест, но Пауло бросает рюкзак прямо к креслу Федерико, сам плюхается рядом. Федерико смотрит в окно, считая белые барашки облаков.       — Ты опять прилизанный, — угрюмо говорит Пауло, листая ленту инстаграма.       Федерико медленно поворачивается, пытаясь не задушить гадёныша прямо здесь — слишком много свидетелей.       — И ты сел ко мне, чтобы об этом сообщить? — цедит он сквозь зубы, с раздражением ощущая зуд кожи головы под слоем геля.       — Ага, — невозмутимо говорит Пауло, блокируя смартфон, и поднимает свои лесные глаза на Федерико. — Я же просил.       — Слушай, — Федерико с трудом заставляет себя сделать медленный вдох и такой же медленный выдох. — Чего тебе надо?       — Чтобы ты перестал быть таким прили… — начинает Пауло, резко обрывая речь, будто прикусив себя за язык. Прохаживается взглядом по всему лицу Федерико, с особенным вниманием — по острым скулам, хранящим в коже колючие точки утренней щетины. Когда взгляд падает на губы, Федерико испытывает неожиданную и сильную потребность провести по ним языком.       Пауло выглядит так, будто только этого и ждет. Не хватало еще ему одолжение делать. Федерико мстительно оставляет язык за границей зубов, чешет висок указательным пальцем. Переводит взгляд на укладку Пауло:       — То есть тебе быть прилизанным можно, а мне — нельзя?       Справедливое негодование рождается в нем и расправляет подрагивающие крылья.       Пауло поднимает взгляд от губ к глазам, рассматривая собственное отражение в зрачках.       — Ну да.       Это весь его ответ, и от этой вопиющей краткости Федерико очень хочется начистить Пауло глянцевую мордашку. Вместо этого он хватает Пауло за ворот рубашки, не жалея заскрипевшие пуговицы, и тащит в туалет.       В спину доносится весело голосом Марио:       — Let’s start a nuclear war! **       В кабинке слишком светло, лучи энергосберегающих ламп режут глаза. Федерико пришпиливает Пауло к закрывшейся за ними двери, отворачиваясь к свету спиной, пытаясь поймать страх в зеленых глазах.       Ловит лишь упорную насмешку, коротко мазнувшее отражение светильника, тепло чужого дыхания.       Пауло не только испуганным не выглядит — он словно всю свою футбольную карьеру затеял ради одного этого момента, чтобы быть прижатым к двери чужими руками и глядеть вот так, с вызовом и затаившей дыхание чертовщинкой, и губы свои мягкие облизывать.       Последнюю часть Федерико додумывает уже после того, как предоставляется случай ее проверить. Они почти одного роста, но Пауло все равно зачем-то встает на носочки, обхватывает шею, прижимается грудью к груди. Пуговицы, которым сегодня весь день не везет, жалобно стучат, сталкиваясь.       Увлекшись поцелуем, Федерико не сразу замечает, что пальцы Пауло коварно проникли в уложенные волосы и теперь перебирают их. Знакомое возмущение всколыхнулось было, но утонуло под лавиной жара.       — Ах ты, — почти стонет он в чужие губы напротив, — засранец.       Пауло смеется — будто ногти по замше скребут, приглушенно и мягко; Федерико отстраняется, подхватывает Пауло под бедра и усаживает на раковину.       — Твоя чертова прилизанность меня провоцирует, — поясняет наконец действия своих пальцев в светлых волосах Пауло.       Федерико облизывается, вглядываясь в собственное зеркальное отражение, тяжело дышащее над плечом Пауло. Щеки заалели, губы, как это водится, от поцелуев припухли, на голове — гнездо подхватившего бешенство птеродактиля.       Сама доисторическая птичка сидит перед ним, пьяно улыбаясь, и лечиться явно не собирается. Федерико делает пометку отвести ее к ветеринару.       Прищурившись, тянется за новым поцелуем, который выходит еще более влажным и смазанным. Обхватывает ладонями бока, ведет вверх по гладкой ткани рубашки, и Пауло довольно урчит ему в губы.       Еще немного…       Следом за урчанием — шипение разозленного кота, едва шерсть дыбом не встает. Пауло кусает его за язык, пока Федерико довольно и бесстыдно ржёт.       В отражении — два лохматых, но очень стильных огородных пугала. Пауло спрыгивает с раковины, возмущенно налетая на Федерико. Встречается с ним взглядом и начинает предательски хихикать, запуская загорелые пальцы в шевелюру.       Стук в дверь за шумом собственного веселья они слышат не сразу. Кто-то мнется у порога и кричит голосом Игуаина:       — Эй, вы, там! — Пауло с Федерико затихают, выжидая. — Носики припудрили? Надевайте портки и выметайтесь, туалет один на всех.       Пауло, не сдержавшись, прыскает. Напустив на себя гордый вид звезды клуба, распахивает дверь, частично прикрывая мелькающего за спиной Федерико.       — Мог бы просто попросить остановить где-нибудь в кустах, — говорит Пауло, невозмутимо шествуя в салон, слыша за спиной шаги Федерико.       Игуаин провожает их озадаченным взглядом и с шумом закрывает дверь уборной.       В салоне Марио, морщинки у глаз которого выдают скрываемую улыбку, спрашивает, свободен ли тот стилист, что прячется в туалете? А то Марио тоже имидж обновить хочет.       Пауло с Федерико переглядываются, Игуаин матерится на испанском.       Садясь на остывшее уже место, Федерико думает, что вряд ли перестанет когда-нибудь укладывать челку.