Границы безумия

У Алисы тонкие кукольные запястья и острые коленки, еле-прикрываемые подолом истрепавшегося платья. Она стыдливо опускает глаза, когда доктор касается длинными узловатыми пальцами ее впалой щеки, будто успокаивая даже, наглый лжец. Его губы искажает ухмылка, больнее лезвия режущая по хрупким девичьим венам, спрятанным под опущенными рукавами.  Детские ножки дрожат и подкашиваются, и Алиса закрывает глаза, не желая видеть морщинистое лицо мужчины, чье горячее дыхание обожгло шею.  Безумие - штука изменчивая, противная, но по-своему очаровательная. Оно приятно и даже слегка волнующе разливается противной тягучей массой по телу, отравляет мысли и чувства, окрашивая их в траурный черный цвет.  Пока Бамби медленно освобождает ее от одежды, она улыбается, утопая все глубже в своем привычном сумасшедшем мирке, единственном месте, где безумие вошло в привычку и ничуть не смущает искушенных обитателей. В Стране Чудес кровь врагов навсегда въелась в кожу ладоней, стертую до костей бесконечными битвами, а багровые разводы на некогда белоснежном переднике пугают непросвещенные умы, осмелившиеся попасться ей под руку. В реальности ее собственная кровь засыхает на грязных простынях, пока уважаемый врач слизывает капли ледяного пота с ее болезненно выступающих ключиц. Маленькая Алиса Лиделл жаждет остаться в Стране Чудес навсегда, Ангус Бамби жаждет лишь саму Алису. Внутри нее все еще горит пожар, с наслаждением прожигая внутренности, а кулачки сжимаются от упрямого бессилия, не способные освободиться от липких прикосновений. Алиса не такая, как заплывшие жиром проститутки, слоняющиеся по мокрым улицам осеннего Лондона, она хрупка и по-детски наивна, а ее платье пропитано хлоркой, а не спермой, как у надушенных с головы до ног уличных дам, чью невинность истерзало время и пугающие обстоятельства. В мире Алисы нет страха и похоти,  а белые кролики безо всяких проблем беседуют с ехидно улыбающимися котами, что не сводят с нее своих хитрых глаз.  Тем временем в реальности ее слух безжалостно режет скрип узкой кушетки в докторской приемной, сдавленными хриплыми стонами отдаваясь в расстроенном сознании девочки, чьи мысли давно потеряли всякий смысл в глазах пустоголовых людишек, жадно собирающих мелочь из фонтана на площади. Бамби же видит в ее безумии особенную неуловимую прелесть, слишком притягательную, чтобы сдерживать собственные грешные желания. Ее молочного цвета кожа чуть ли не рвется от грубых пальцев, неизменно оставляющих на месте прикосновения синие отметины, не успевающие исчезать. Когда Алиса вонзит в его горло грубый кухонный нож, припрятанный в глубоком кармане платья, в выцветшей зелени ее глазах он не увидит ни единой эмоции, хотя бы отдаленно напоминающей жалость. Теплая кровь обжигает гортань, окрашивая холодный пол в алый цвет, а Алиса лишь безмолвно наблюдает, как ее бывший врачеватель беспомощно корчится у ее не дрожащих более ног, отчаянно пытаясь произнести ее имя, прежде чем раствориться в безграничном безумии той, что чуть-заметно улыбалась, ни на секунду не сводя полу стеклянных глаз с его залитого кровью лица. В тот день Ангус Бамби открыл в ней абсолютно новую сторону, привлекающую его много более всех прочих, безо всяких сомнений.