Под шерстяным одеялом

Питер никогда не понимал, почему все плохое, что происходило во Вселенной — обязательно находило его. Он никогда не понимал, почему все «подарочки» судьбы должны были быть такими болезненными. Почему он не мог, как Тони, найти любовь всей своей жизни на другой половине Галактики и жить и радоваться, не обращая внимания на невзгоды и беды? Почему он не мог, как Стив, найти человека, которого, казалось, потерял навсегда, наплевав на временные рамки и в клочья разбитую психику? У него была Гвен, и он с ней, черт возьми, был самым счастливым человеком, буквально летая на крыльях, пока… ему до сих пор было трудно вспоминать, что было дальше. Питер никогда не понимал, почему он не заслуживал счастья. Почему его воспринимали ребенком, почему у него не ладилось ни с кем. Неужели он этого не заслуживал? Питер не понимал, почему в его жизни было место опасности, но не было мест для простого счастья? Питер думал, что его жизнь — сложная штука, которая была перенасыщена проблемами, как подростковыми, так и не очень. Он думал, что хуже, чем сейчас — больше не будет. Так оно и было, пока его пути не пересеклись с Уэйдом Уилсоном. Если бы Питера спросили, как ему описать Уэйда, он бы сказал, что тот ураган. Разрушительное цунами, которое поглощает все живое на много миль вокруг. Уэйд был бесшабашным, странным, его было сложно понять, и, почему-то, он сходу привязался к Питеру. Будто бы так было нужно. Будто бы он родился с этой миссией. Питеру это не то чтобы не нравилось, просто доставляло неудобства, потому что… это был Уэйд. Он был странным, он был пугающим. Он разрушал все, к чему прикасался. От него за милю несло смертью, хотя, в этом они были похожи. Питер верил, что на нем было похожее клеймо. *** — Откуда ты вообще узнал, где я живу? — вздохнул Питер, увидев Уэйда у себя на кухне. Тот хозяйничал, готовя, судя по запаху, панкейки, напевая незатейливый мотив. — Да как будто это было таким уж секретом, — хмыкнул тот, переворачивая румяный блинчик. Вообще-то, это было секретом. Вообще-то, большую часть Мстителей окружала тайна личности, поэтому вопрос оставался открытым. — Ты, вообще-то, и мое лицо не должен видеть, — продолжил он. Но какая теперь разница. — Я же твое не вижу. — Ну ты-то красивый, — хмыкнул Уэйд. — А я корону королевы бала отдал из жалости. Девочка так плакала. Питер закатил глаза, садясь на табурет. Он не знал, как выглядит Уэйд, но по рассказам слышал, что его лицо было все покрыто шрамами и ожогами, и это при том, что тот был, по сути, бессмертным! — Лучше кушай побольше, а то в городе кого-то взорвали, не ровен час, тебя вызовут, а ты не позавтракал, прикинь, какое будет упущение? Питер положил голову на руки. И когда только его жизнь скатилась в такую яму? *** Уэйд всегда был необычным. С самого детства ему говорили об этом, с самого первого дня его окружал водоворот событий, и, чтобы не сойти с ума окончательно (казалось бы!), он отшучивался, пытался находить во всем компромиссы и положительные стороны. И нашел Питера. Паучка, который, сам того не подозревая, сплел вокруг Уэйда паутину, пленив его разум. И, вообще-то, это можно было назвать незаконным! Но кто Уэйд такой, чтобы жаловаться, верно? С самого первого дня их знакомства, ему стало казаться, будто он знал его всю жизнь, а может, так и было? А может, они были знакомы в прошлых реинкарнациях? Уэйд давно понял, что все вокруг него делалось не просто так, так почему же не привыкнуть к такому, несясь по течению? Уэйду всегда казалось, что в квартире Питера было солнца чуточку больше, чем в Африке, да и во всем его виде было всегда чуточку больше. Он был слаще шоколада, нежнее самого вкусного крема… острее самой жгучей чимичанги. Уэйд погружался в Питера, словно в омут, чувствовал себя рядом с ним, словно пьяный или под наркотиками, которые на него никогда не действовали. А Питер действовал, таким вот он был. Уэйду хотелось быть ближе, быть нужнее, быть, черт возьми, тем человеком в жизни, к которому Питер тянул бы руки. Уэйду хотелось стать для него лучше, потерять себя, чтобы снова обрести. *** Питер думал, что сходил с ума. Он не понимал, с какого момента Уэйд поселился в его квартире, перетащил свои вещи. Он не понимал, когда вечерa около телевизора за просмотром телемагазина, стали такими важными. Питер не понимал, и не желал этого понимать, он падал в пропасть, не чувствуя, что хотел бы от этого спастись. *** Уэйд был странным. Он резал себя, чтобы показать, что вот она, его кровь, что вот он весь перед Питером, такой чудастный и такой открытый. Он пытался доказать ему, что Питер — это все, что было для него важно. Но этого было мало. Питер хотел видеть Уэйда полностью. Чтобы тот сорвал, наконец, свою маску, чтобы перестал бояться. Но вместо этого Уэйд вонзал себе нож в гортань, и, захлебываясь кровью, хохотал, говоря, что кровь рядом с Питером имеет вкус имбирных пряников. *** Отношения — это то, что мы создаем сами. Это то, во что мы верим. Питер верил, что их отношения были похожи на американские горки. Что в них не было ничего ровного и ничего святого. Ему это нравилось. Он любил Уэйда, но никак не мог понять, за что тот с ним так. Он не понимал, почему он резал себя, пачкая все вокруг кровью, пьяным голосом рассказывая, что до встречи с Питером, жил как засранец, жил как последняя сволочь. Он не понимал, почему тот вел себя так, будто они завтра расстанутся. Будто их больше не будет. Будто весь мир исчезнет, растворив их в небытие. Для Уэйда их отношения были светом. Цветом. Теплом. Уэйд находил прекрасное во всем, и ужасно нервничал, когда Питер снова поднимал неудобные темы. Он боялся, что сняв маску, оттолкнет его, и не понимал, что отталкивал другим. Уэйд не понимал, что можно было по-другому. Что Питер был другим. Иногда он не понимал ничего. *** И, конечно, настал день, когда Питер не выдержал. Оттолкнув Уэйда, он сказал ему, что устал, что больше не хочет этих граней. Он хотел Уэйда всего, без масок, без прикрас и притворства. Уэйд слышал в этом просьбу оставить в покое. *** Ад — холодное место. Об этом Питер узнал в первую ночь, проведенную в одиночестве. Ад — это место, где тебя не ждали. Ад — это место, где тебе не доверяли. Ад — это его жизнь. *** Уэйду было трудно дышать, он и представить себе не мог, что это было так больно. Он сидел на крыше, с ужасом понимая, что теперь все, что осталось от его Пити-пая — это воспоминания. Воспоминания о белых простынях, цвета молока. О коже с запахом лимонных маффинов. У него осталась фотография, где Питер смеялся, уткнувшись в его плечо. У него остался его обреченный смех, разрушительное чувство горечи на языке, и осознание, что всего этого больше никогда не будет. Потому что Уэйд так боялся оттолкнуть своей внешностью, что оттолкнул своими поступками. Потому что Уэйд был недостоин, чтобы его любили. *** Прошла неделя, а может, это был месяц, год или вечность — это было уже не важным. Питер исправно выполнял миссии, исправно писал статьи в газеты, и также исправно облетал весь город, отчаянно цепляясь за паутину. Лишь бы не возвращаться домой. Он уже даже хотел принять предложение Тони и переехать в его Башню. Чтобы избавиться от воспоминаний. Прошло время, а Уэйд так и не научился жить с тоской. Его так много раз бросали, что, казалось бы, нужно было привыкнуть, но все оказалось куда сложнее. Ведь Уэйд не боялся смерти, он боялся быть брошенным. *** — В твоей спальне солнца всегда было чуточку больше, чем в Африке, — послышалось за спиной. Питер вздрогнул, не оборачиваясь. Он узнал этот голос, он узнал бы его, даже если он прозвучал среди толпы. — Зачем ты пришел? Ты вроде забрал все вещи, когда ты сбежал, — сказал он, все также смотря в стену. — Я тут оставил самую главную вещь, — сказал Уэйд, и до ушей Питера донесся шорох. — Я оставил тут тебя. Питер медленно обернулся, застывая. Уэйд стоял на пороге, плотно зажмурив глаза, и… он был без маски. Его лицо, сплошь покрытое ранами, горело, от смущения и стыда. Уэйд знал, что стоило Питеру на него глянуть — он сразу бы все понял, и счел бы их расставание верным решением, Уэйд просчитал в уме все сценарии и каждое развитие событий. Он прекрасно знал каждое слово, которое скажет Питер. «Ты ужасен»; «Твои раны гноятся»; «Меня сейчас стошнит»; «Ты можешь надеть маску назад?» Уэйд настолько погрузился в свои мысли и в свои переживания, что просто не ожидал прохладной руки на своей щеке. — Ты прекрасный, — прошептал Питер, медленно поглаживая его шероховатую кожу. Уэйд подумал, что у него глюки. Медленно открыв глаза, он посмотрел прямо в глаза Питеру, боясь дышать. — И у тебя невероятного цвета глаза, — улыбнулся он, приподнимаясь, медленно целуя. Уэйд падал в пропасть, но он знал, что он теперь не один. Он больше никогда не будет один.