Тренер по Пафосу

Соглашаясь на подработку официантом в одном из популярных отелей солнечного Кипра, Антон Шастун был готов ко многому: беготне с утра до утра, маленьким орущим чадам, разбрасывающим вокруг себя еду, проблемам со своим английским, и так далее по списку. Но ни на одном форуме не было сказано готовиться к тому, что в тебя неожиданно втрескается мужик, проживающий в отеле. Курортный роман… Сколько всего интригующего, острого, как перец, и волнующего содержит в себе это словосочетание. Каков он, принц пляжной мечты? В большинстве случаев это загорелый красавчик-спасатель, оказаться в надежных руках которого мечтает практически любая юная дева. Это может быть и красавчик-аниматор, заводной и легкий на подъем, а еще лучше загорелый и накаченный. Ну в крайнем случае — кто-нибудь из местных жителей, безумно обаятельный, открытый, а также загорелый и накаченный. Антон не слышал еще ни одной истории, в котором объектом чьей-нибудь любви оказался тощий приезжий официант. К тому же незагорелый и ненакаченный. *** Один выходной в неделю — это ничтожно мало. Особенно когда все остальные шесть дней напролет ты вынужден носиться как ошалелый, приводя в порядок ресторанный зал после утренней трапезы и тут же начиная готовить его к дневной, плавно перетекающей в вечернюю. Будучи подростком, Антон как-то ездил отдыхать в Турцию с семьей, и тогда ему казалось, что ждать три с половиной часа с конца обеда до начала ужина просто невыносимо. Он видел, сидя в лобби за полчаса до открытия ресторана, как за стеклянной дверью мелькали официанты, протирая столы и покрывая их плотной белой скатертью, раскладывая красивыми уголками салфетки и столовые приборы. Он видел их и после обеда, когда плескался в бассейне, и они все так же работали. Стремно, наверно, думал Антон, смакуя мороженое, когда все отдыхают, а ты работаешь. Причем когда вокруг солнце, рядом бассейны, море — отдыхай не хочу. Может быть, поэтому все официанты в отелях такие тощие: они все время носятся по ресторану, им даже пожрать некогда. Бедняжки. Спустя несколько лет Шастун действительно убедился, что да, действительно некогда. Одно что «Все включено». Но во вторник — свой единственный выходной — Антон должен был наотдыхаться на всю неделю вперед, познавая все прелести жизни обычного человека, приехавшего отдыхать на Кипр. На пляже парень появлялся одним из первых, будучи из тех «моржей», коих совершенно не смущает холодное с утра море, не успевшее прогреться от агрессивного дневного солнца. Пускай вода прохладная, зато ты тут практически один. Столпотворения и кучи без конца орущих посетителей Антону по за глаза хватало и в отеле. Парень слабо надеялся, что все эти привычки натирать столы, разносить приборы и наливать по вечерам вино и другие напитки не перерастут в условный рефлекс, когда он вернется домой в Воронеж. Вот и сейчас Антон жадно впитывал относительную (по сравнению с отелем) тишину вокруг. Все его коллеги уже давным-давно носились по ресторану, чтобы в скором времени быть готовыми к принятию кучи посетителей. Сегодня было прохладно и облачно, но ближе к полудню облака наверняка исчезнут, чтобы солнце смогло достаточно нагреть поверхность моря. Некоторые изнеженные девушки и женщины даже тогда кривились, заходя в воду в час по чайной ложке, бешено визжа: «Леша, не брызгай!», как только их сыну или спутнику надоедало ждать, и они решали ускорить процесс их привыкания к воде. Ну каковы барышни! Сам Антон совершенно не переживал по поводу холодного с утра моря; на самом деле, прохладная вода хотя бы не галдела на всех языках мира и не разбрасывала в истерике картошку фри. Она и старшим по званию не была, соответственно, когда парень в задумчивости кидал в воду гладкие камушки, она не кричала ему в ответ: «Вычту из зарплаты!». Максимум, что могла сказать вода, так это тихо прошелестеть: «Иди ко мне», и то больше на подсознательном уровне Антона. Ну разве она не идеальна? Парень сбросил короткие синие шорты, оставив их валяться на прибрежном камне, и вошел в море, размашисто, почти за два своих семимильных шага преодолев мелководье. Сегодня были небольшие волны, но то оно и к лучшему: хоть какое-то развлечение. Плавал Шастун прекрасно, и порой ему случалось даже скучать, когда стоял абсолютный штиль. То есть, практически всегда. Безмятежность Антона была прервана неким темным куском ткани, покачивающимся на волнах чуть ближе к берегу. Нахмурившись, парень подплыл ближе и, к своему крайнему недовольству, распознал в этом куске свои шорты, которые оставил на берегу. Странно, однако: неужели волны были настолько сильными, что смели его шорты нафиг прямо с прибрежного камня? Раздосадованный Антон шлепал к берегу, держа злополучную вещь в кулаке. При тотальном отсутствии солнца, скрытого за пеленой кучевых облаков, шорты еще долго не высохнут, а значит, придется ему возвращаться домой в мокром. Как можно тщательней выжав парусиновую ткань, Шастун, стряхнув с плеч капли воды, принялся натягивать на себя сей предмет одежды. Пока не услышал чей-то крик. Вдоль по пляжу трусцой бежал мужчина, размахивая рукой из стороны в сторону. Что самое интересное, направлялся он прямо к Антону, который от неожиданности аж завис, пытаясь попасть ступней в штанину. Незнакомец птицей подлетел к парню и разразился возмущенной трелью на английском языке. Нет, разумеется, у любого официанта должен был быть мало-мальский словарный запас, чтобы понимать посетителей отеля, но этот уровень был явно выше способностей Шастуна. Этот тип говорил настолько бегло, что казалось, будто если он перестанет трещать, у него отвалится жопа, ну или он просто задохнется и умрет. В возмущенном речевом потоке, сопровождаемым крайне двусмысленным дерганьем Антона за практически надетые шорты, парень слабо различил «проблемы», «шорты», «отдать» и «сука». Насчет последнего он сомневался, возможно, это был «пляж». «Бокал белого сухого», «бокал пива», «две колы со льдом», «да, вы можете уносить тарелки», «нет, я еще не доел», «пошел нахуй». Ничего из вышеперечисленного не мелькало в возмущенной тираде. «Пошел нахуй», кстати, вполне сгодилось бы и для ответа. На ходу перебирая свой скудный словарный запас, Шастун уже было начал склоняться к последнему варианту, особенно если там все-таки был не «пляж». — Сорри, — выдавил из себя парень, пытаясь убрать крайне назойливые руки мужчины со своих шорт, — ноу, э-э-э… май. Май шортс. Незнакомец воззрился на Антона и вдруг слегка разочарованно скривил губы: — А, так ты русский. А че такой кислый вдруг стал? Неужели твой безупречный английский некому оценить? Антон всегда считал, что за границей все русские как одна большая диаспора. Да что там диаспора, они там все почти как братья! Но с этим типом Шастуну уж точно не хотелось быть никакими братьями. — Ну да, и че? — включив режим воронежского быдла, пробасил парень, — у тебя какая-то аллергия на русских? Мужик в ответ нахмурился, но на колкость не обратил никакого внимания. — Шорты мои, говорю, отдай. Спасибо, что достал, конечно, но мне они все-таки нужнее. — Здрастье, приехали, — фыркнул Шастун, — с какого перепугу вдруг это стали твои шорты? — Ну да, мои, — подтвердил его собеседник, смахнув с глаз черную, как смоль, челку; в голубых глазах сверкнули слабые лучи пробивающегося солнца. — Я их на берег вон там положил, а их волной смыло, видимо. — Ну не знаю, что там смывало, но в этих шортах я сегодня сюда пришел, в этих шортах и уйду. «Я тебя породил, я тебя и убью». С этими словами Шастун двинулся прочь, изо всех сил пытаясь игнорировать странного мужика, который не бросил своих попыток присвоить обратно эти несчастные шорты. Было бы ради чего, спрашивается. Отпихнув от себя чужие загребущие руки, Антон вскочил на камень, чтобы спуститься в небольшой закуток, где он оставил свое полотенце. Чтобы увидеть преспокойно лежащие на камне и весело поблескивающие шорты. Экая оказия. — Упс, — как можно дружелюбней протянул Шастун, с невинной улыбочкой поворачиваясь к собеседнику. Тот посмотрел на шорты на песке, затем на шорты на бедрах Антона, потом поднял взгляд выше, на его лицо. Мужчина, в лучших традициях русских мемов, был поражен его неудачей. — Тебе шорты отдать, да? Ну на вот, держи, — торопясь и едва не стянув чужую вещь с себя вместе с трусами, Антон выскользнул из злосчастных шорт и протянул их мужику. Тот молча принял этот скромный дар, продолжая красноречиво разглядывать, как за секунду на лице парня проносилась тысяча эмоций. — Глупо вышло, — развел парень руками, — ладно, не дуйся. Сорри, чувак, — и ну тикать отсюда. Мужчина, вроде как, остался стоять на берегу. Действительно, оказия. *** Среда — день тяжелый. Все потому, что рабочая неделя, так сказать, начиналась у Антона именно со среды. И вот он уже сновал среди столов, моя, вытирая, сервируя, принося и унося. Мозг еще даже окончательно не проснулся, а длинные ноги уже сами выполняли свое дело, неся бренное тело то на кухню, то к столикам. Пожалуй, своеобразное «меряние письками» среди официантов — кто больше тарелок унесет за раз. Люди, дорвавшиеся до «все включено», лупили так, как будто прежде в жизни слаще морковки не ели ничего. Страшно представить, что творилось где-нибудь в той же Турции, поскольку в данный момент она была практически под завязку окуппирована русскими туристами. Тарелки с первым, вторым, вторым, вторым, третьим, четвертым, пятым и снова вторым громоздились на маленьких столиках, еле-еле успевая убывать с помощью юрких официантов, чтобы тут же смениться на новые блюда. Пусть здесь, в Пафосе, и больше иностранцев, русских было видать за километр. Протирая стакан, Антон отрешенно наблюдал за одной семьей, от которых за километр несло русским духом: дородная женщина со своей еще более дородной матерью, а также двое плотных детей. Видимо, оставили мужа дома на заработки, а сами выбрались в свет, да еще и на Кипр! Тем не менее, муж наработал недостаточно много. Иными словами, на «Все включено» семейке не хватило: на их руках не было особых браслетов, а это значит, что в обед пропитание они должны были добывать себе сами. Собственно, этим они и не гнушались. Шастун выразительно приподнял одну бровь, когда бабка в широкополой шляпе, воровато зыркнув по сторонам, быстро открыла сумку и сгребла всю колбасу и сыр с тарелки внутрь, видимо, в заранее приготовленный мешок. После этого, как ни в чем не бывало, пожилая женщина продолжила свой завтрак. Ну, а что? Хочешь жить — умей вертеться. Ужин в ресторане всегда характеризуется большей изысканностью и убранством, чем остальные приемы пищи. Поэтому тонкие белые скатерти были заменены на плотные бордовые, официанты носились ураганом по залу, зажигая свечки, все гости приходили в «парадном». К сожалению, такая помпезность имела и обратную сторону: уже который раз за вечер Шастун слышал восторженные возгласы «Леш, смотри-ка, они льва из арбуза сделали! Давай сфоткай скорее, дома Дементьевым покажем!» и прочее в подобном духе. Жизнь кипела. Нескончаемый поток в рубашках, брюках и платьях не иссякал ни на минуту, заказывая себе на ужин бокальчик-другой вина. Антон вот как раз и нес бокал красного за нужный столик. Однако, на ходу отыскивая взглядом заказчиков, он забыл посмотреть под ноги, где лежали ошметки какого-то мяса в соусе. Очень вкусно. И очень скользко. Парень по инерции рыбкой нырнул вперед, отчаянно пытаясь удержать бокал в равновесии. Но Вселенная сегодня была не прочь поразвлечься, поэтому волею судеб в проходе оказался человек. Антон вяло отметил про себя, что рубашка у того была кипельно-белая, словно только что из магазина. В последний момент человек обернулся на крик, но было поздно. Тощее копье по имени Антон Шастун с силой впечаталось куда-то в область груди мужчины, протащив его на пару шагов назад. Вслед за официантом на рубашку мужчины радостно приземлилось все содержимое бокала. Как так, срал да упал. Резко отпрянув назад, Антон практически осел на кафельный пол. В руке оставался бокал, и парень со злостью сжал его за ножку. Ну почему ему так не везет? Раскаянно бормоча свое неизменное «сорри, сорри, мистер», он поднял глаза на мужчину. Голубые глаза напротив внезапно сменили свой штормовой оттенок, и сквозь тучи пробилось солнце, словно очищая радужку, отчего в уголках глаз появились мелкие морщинки. Легкое негодование исчезло, и мужчина неожиданно улыбнулся, широко и задорно. Сегодня вместо темных шорт на мужчине были легкие синие брюки. — Сорри, значит? Ты же русский. Экая оказия. *** Кто бы мог подумать? Тот самый мужик в одинаковых шортах оказался постояльцем отеля, где Антон работал, причем явно не из тех, кто таскает колбасу и кексы за завтраком. Неизменно заказывая за ужином бокал явно недешевого вина, он повадился подзывать Антона к себе как можно чаще. В тот судьбоносный вечер парень порывался как-то возместить ущерб, — ну как, порывался, надо было просто создать видимость искреннего сожаления, — но мужчина милостиво махнул рукой, мол, беги, малой, и не парься. А теперь Арсений Попов, — его имя Антон уже заучил наизусть, постоянно записывая заказ и принося ему за стол напитки, — видимо, считал, что день пройдет зря, если он не доебется до Шастуна. Причем ладно, пусть себе пьет сколько влезет, ну или пока кошелек не опустеет, но с каждым днем внимание к несчастному официанту становилось все пристальней и нездоровей. Парень все еще не был уверен, что Попов окончательно простил его за рубашку, поэтому каждый вид мужчины был готов спровоцировать у Антона приступ нервной икоты. — Антош, будь так любезен, — и угадайте чья ладонь легонько хлопнула не ожидавшего такой подставы Шастуна, когда он принимал заказ у соседнего столика, — мне как обычно, солнышко. А вы часом не охренели? — Будьте добры, — Антон изо всех сил напустил на себя маску подчеркнутой вежливости и холодного безразличия, которые, к его стыду, безнадежно сдавали под неудержимым напором мужчины, — повторите свой заказ, пожалуйста. Попов усмехнулся; каждая искорка в его глазах словно потешалась над незадачливым официантом. — Надо же, на «Вы», какая честь! — Антону очень захотелось треснуть хорошенько это личико, чтобы не смело тут язвить, а назвало поскорей свой заказ и заткнулось к чертовой бабушке. — А тогда «тыкал», «чуваком» обзывался. Правильно, Антошка, — Арсений чуть задрал подбородок и подмигнул, — манеры — лицо мужчины*. Может, вас еще и зонтиком отмутузить? У Колина Ферта это неплохо получалось. — Ваш заказ, пожалуйста, — прошипел Антон, теряя терпение; в дальнем конце зала что-то разбилось, и кто-то запричитал, — и ваше имя. — Да ты что? — Попов удивился настолько искренне, что парень даже почти поверил, — до сих пор не выучил, глупыш? Запомни, мне бокал красного полусладкого… Пожалуйста. Заказ на имя Арсения Попова. Это все, солнце? Видите, что-то катится в ебеня? Это нервная система Антона. — Номер вашей комнаты? — прогнусавил Шастун самым скучным голосом, который смог выдать. Попов опять живо заинтересовался: — А если я скажу, придешь ко мне сегодня вечером? — Я работаю допоздна. — Ага, то есть если бы не работал, то пришел? Еще одно слово, и словите в табло. — Ладно-ладно, пятьсот двенадцать, — Попов шутливо взмахнул руками и с видом насытившегося хищника отпустил свою жертву. — Но если что, я всегда буду ждать. Ну что за ебатория? *** Вроде с виду серьезный деловой мужчина, даже какие-то совещания проводит, думал Антон, случайно (нет) выловив взглядом знакомую темноволосую фигуру. Парень однажды услышал, как Попов разговаривал с группой каких-то мужчин в деловых костюмах о предстоящей встрече где-то в конференц-зале отеля. Наверняка какая-нибудь важная пися. Вот только не пристало такой важной писе вести себя, как последний долбоеб. — Антошка, подсоби мне, — Арсений закончил свой завтрак, но уходить почему-то не торопился. Силясь сделать морду кирпичом, парень нехотя подошел к столику мужчины и принялся собирать тарелки. Обычно Попов брал не так уж и много, зато съедал все, в отличие от некоторых желающих перепробовать все и вся, что только готовилось в отеле, в результате откусив от каждого блюда милипиздрический кусочек и оставив все остальное на тарелке. В этом плане Попов был молодец. Вот только сегодня почему-то он решил изменить своим принципам. Шастун вздохнул и поспешил взять тарелку с остатками еды. На блюде из кусочков сыра и полосок мяса было выложено «Антон», а сверху соусом была криво нарисована улыбающаяся рожица. — Нравится? Попов сиял так, что если бы вместо солнца в небе висела его лучащаяся от счастья рожа, вся Земля в скором времени сгорела бы к херам. Лучше бы ты сожрал все, идиот. — Прелесть какая, — выдавил из себя Шастун, — заберу домой и поставлю на полочку. — Не надо на полочку, а то тараканы заведутся, — с улыбкой покачал головой Попов, — лучше съешь это, как придешь домой. Только пока будешь кушать, думай обо мне. Едофил какой-то. Антон закатил глаза и поспешил убраться побыстрей с глаз Поповских долой. Что за хрень он вообще исполняет? «Нравится?» Ну да, конечно… Блять, да. Ну потому что… ну блять. *** — Антуан, — официантка Стефания произносила имя Шастуна нараспев, — это тебье. «Тебье» оказалось бутылкой вина. Парень недоверчиво взял напиток и повертел в руках. Красное полусладкое. — Ты даришь мне бутылку, Стеф? — Не я, — девушка взмахнула рукой, как бы указывая в сторону столиков, — он даришь. Несмотря на то, что в том направлении сидела куча народу, «Антуану» не нужно было долго думать, кто же послал ему бутылку. Поэтому, когда он поднял взгляд, его глаза тут же встретились с такими знакомыми голубыми. Арсений приподнял бокал и с легкой улыбкой качнул головой. Вот ведь паразит. Дома Антон поставил бутылку в холодильник, рядом с тарелкой с собственным именем. *** Недолго музыка играла, как говорится. Как бы Антон ни старался себя убедить, что ему совершенно безразлично внимание этого чудака Арсения, так уж вышло, что когда в воскресенье он не появился на завтраке, Шастун слегка занервничал. Вроде бы, с какой это стати его должно волновать отсутствие очередного клиента, для которого ты всего лишь «подай-принеси», но… нет, не всего лишь. Голова Антона вращалась вокруг своей оси так, что любая сова бы позавидовала такой способности. Кажется, парень сумел пересчитать всех посетителей за утро, причем при этом разделить их по языковым семьям, отметить, каких детей он лично сопроводил бы в ад за свинское поведение, а вот самого главного свина почему-то не нашел. Стоило признаться: кажется, кто-то запал. Так уж вышло, что своеобразные подкаты Арсения оказались самым романтичным событием в жизни Антона за последние полгода. И вот сейчас, как только его холодное неприступное сердце наконец-то начало оттаивать, этот гад просто берет и не является на завтрак! Шастун был просто вне себя от возмущения. В обед Арсений тоже не появился в ресторане, а Антон отчаялся еще больше. Арсений не пришел в ресторан на ужин, и у Антона упало сердце. В понедельник Арсений не пришел ни на одну трапезу. Поматросил и бросил. *** Вторник не принес долгожданного облегчения, даже несмотря на то, что был выходным днем. Антон стоял на каменном выступе и наблюдал, как хмурится небо. Кажется, неделю назад, с тех пор, как они с Арсением впервые встретились здесь, была точно такая же погода. Может быть, всего-то стоит скинуть шорты и нырнуть в обжигающую своей прохладой воду, а через четверть часа увидеть темное пятно, поначалу приняв его за собственный предмет одежды. Но ни через пятнадцать минут, ни через час никого не появилось. Антон накинул на себя красное махровое полотенце и ушел домой. *** Парень даже и сам не помнил, как получилось так, что он вдруг принял участие в конкурсе «Мистер Отель». Кажется, его затащили туда его друзья-коллеги, с кем он уже познакомился здесь — небезызвестная певучая Стефания и Макс из Кемерово. Толпа свистела и улюлюкала, а соперники Антона: москвич, швед и местный парень, — между прочим, загорелый и накаченный, — готовились надрать друг другу задницу. Только пока получалось так, что тощий и бледный Антон, загорающий только через стекло окна в обеденное время, надирал им загорелые зады. Весьма посредственные конкурсы, вроде «нарисуйте левой пяткой портрет своей второй половинки», «станцуйте выпавший вам на бумажке танец», «поцелуйте в щечку как можно больше дам» сменяли друг друга с библейской, блять, скоростью. И вот остался последний, финальный конкурс, который Шастун уже не мог проиграть просто из принципа. У него было всего на два балла меньше, чем у лидирующего местного паренька.  — А теперь мы узнаем, кто же станет Мистер Отель сегодня! — кривляясь, выкрикнул ведущий. — Пусть зрители решат, кто же этого достоин. Вот сюда, — по команде ведущего четыре миловидных девушки вынесли на сцену четыре разноцветных таза, — зрители должны положить свой предмет одежды, если они голосуют за этого участника. Каждая вещь оценивается в один балл. Но если вы хотите, чтобы ваш любимец получил целых десять баллов, — заводила комично поиграл бровями, — кладите нижнее белье. Ну все, можно собирать манатки и валить. Главное же не победа, а участие? По сигналу толпа словно озверела. Люди кинулись к сцене, стараясь бросить туда хоть что-нибудь. В основном в тазы летели носки и парео. Некоторые мужики сняли футболки, а особо горячие штучки, смущенно хихикая, бросили в тазики свои бюстгальтеры. Надо же, Антону даже что-то перепало. Он с каким-то робким счастьем следил за тем, как его темно-синий таз постепенно заполняется вещами. Интересно, если бы сейчас Арсений был здесь, он бы болел за него? Со вторым сигналом время истекло. Ведущий сделал руками крест и бешено заорал в толпу: «Стоп, стоп, стоп!». Добровольно пожертвовавшие своей одеждой зрители потянулись на свои места в ожидании того, что их старания окупятся сполна. Теперь ведущему предстояла нелегкая работенка: кто-то же должен был пересчитать полученные предметы одежды. Раз за разом он извлекал из каждого тазика вонючие носки, сильно кривляясь и издавая звуки наподобие «иу, ну и пасет», за которыми рысцой выбегали обладатели этих самых вонючих бомбочек, а толпа хором считала баллы. Антон был последним, к которому подошел улыбающийся аниматор. Пять… десять… пятнадцать… двадцать… Тазик почти опустел, на дне остался лежать какой-то черный носок. Антон вздохнул и пожал плечами: что же, не судьба. Загорелый местный парень опережал Шастуна на семь баллов и уже посылал толпе воздушные поцелуи. Но не было бы счастья… — Вау! — с какой-то очень хитрой улыбкой выдохнул ведущий и достал последний предмет одежды. Это был не носок. Мужские боксеры с надписью во всю задницу «Sex Instructor». Кажется, Вселенная сегодня подарила Антону счастливый билет. — А ну-ка, кто же это у нас такой щедрый зритель? Видимо, кто-то очень сильно хотел твоего выигрыша, Антон! — аниматор победоносно потряс трусами в воздухе. «Sex Instructor» гордо оповещала всех о том, что Шастун будто на последних метрах вырвал победу из-под носа фаворита. Антон Шастун — «Мистер Отель». Кому расскажешь, не поверят. — Можно мне мои трусы обратно? Голос был настолько знакомым, что Шастун едва не поперхнулся. Рядом с тазиком, около сцены, стоял улыбающийся Арсений в судьбоносных темно-синих шортах. Экая оказия. *** — Ну не дуйся ты, — умасливающие нотки в голосе Попова распознал бы даже глухой, — ну это же экскурсия была, на два дня в Израиль слетали. Ты что, расстроился, что меня не было? — Вовсе нет, — ворчливо ответил Антон, — а дуется воздушный шарик. Они с Поповым лениво брели вдоль освещенной мощеной набережной, наслаждаясь ночным теплом. После того, как парня торжественно нарекли «Мистером Отеля» и подарили какую-то статуэтку в виде пегаса, Арсений под шумок уволок Антона за собой. — Ну прости, Антош, — дырявая оборона парня с каждой секундой давала трещину, а настроение колебалось от «ты бросил меня, козлина!» до «забери меня с собой», — тем более, чувства проверяются расстоянием. Хуювства. — Бросишь монетку в море? Оба они понимали, что рано или поздно придется расстаться. Курортные романы не живут долго, но Антон отчаянно оттягивал момент прощания. Кое-кто и так забил на него на целых два дня. — Зачем? — Ну, как. Чтобы вернуться сюда, и все такое. — Арсений осторожно разжал ладонь парня и положил туда монетку в несколько центов. После достал из кармана еще одну, размахнулся и швырнул в черные волны. Раздался одинокий тоскливый «бульк». — Вернуться, говоришь? Антон вдруг потянулся к Попову и, скользнув рукой в карман шорт, оставил монетку там. — Ты хочешь вернуться ко мне в штаны? — мягко уточнил мужчина. Попов, ты невыносим. — Я не к этому, — вдруг рассмеялся он, выставляя ладони вперед наподобие щита, — просто вспомнил нашу первую встречу, когда ты, собственно, и побывал у меня в штанах. — А может, и хочу, — упрямо фыркнул Антон, дернув плечом. Впрочем, дальше он ничего не успел возразить, ибо его тонкую талию вдруг притянули к себе, а к губам прижались другие, горячие губы. Экая оказия.