Ценности жизни

— Капитан! Мы прибыли! — услышал мужчина, сидя в своей каюте. После этих слов, он незамедлительно поднял голову к окну и глянул на небо. Удивительно, ведь по близости не было никаких звуков города или же кораблей. Казалось, вокруг был один туман и ближе чем пяти километров ничего не проглядывалось. Он возмущённо и даже с толикой злости накинул сюртук. Выйдя за дверь мужчину подхватил поток моряков, перемещающихся словно мыши в узкой канализационной трубе. Собственно пахли они так же. Выбившись из потока, Хэйтем, минуя каждую вторую ступеньку, поднялся на палубу. И сразу же заметил капитана судна, нервно говорящего что-то старпому. Мужчина уверенным шагом подошёл к ним и привлёк к себе внимание, дабы не быть обвинённым в подслушивании разговора. — А-а, мистер Кенуэй! Чем обязан? — капитан корабля был слабым человеком. Он знал, что такое деньги и труд, но не знал, что такое доброта и порядочность. В нём этого не было, а из-за того, что в Хэйтеме были эти черты, капитан не особо любил беседовать с Магистром Американской Массонской ложи. — Капитан, добрый день! Неужели мы прибыли? Я не вижу предпосылок к этому. — Сложив руки за спину и благодаря этому, чувствуя себя увереннее, мужчина с любопытством оглянул капитана и старпома. — Мистер Кенуэй, вы запамятовали? — этот вопрос звучал саркастично. Да, капитан был ещё не тактичен, но Хэйтем ему это простил. Причина такому решению была в том, что капитан не ввёл подходящий образ жизни для светских манер и прочих английских и общеизвестных черт поведения. — Птицы, мистер Кенуэй! Птицы! Они кричат. Значит земля близко, — и тут капитан вернулся к своему предыдущему разговору, а Магистр остался наедине со своими мыслями. Как же он мог забыть? Он ведь сейчас наступил на те же грабли, что и по прибытии в Америку. Теперь ему осталось собрать вещи и кормить себя мыслью о том, что он вернёт сестру и увидится с Холденом. Ведь он был ему единственным верным другом.

***

— А моё путешествие по земле длилось около двух месяцев, — они сидели на кухне и пили чай. За окном сгрудились сумрачные облака, свет города бликами укладывался в окнах спального района. — То есть ты два месяца ехал за своей сестрой?! Ничего себе… — София тихо удивлялась такому сложному укладу жизни в 18 веке. Ведь сейчас можно планету пересечь за сутки. А тут несколько месяцев. — Да, у меня были очень сжатые сроки, ведь Дженни была в опасности. Благодаря Холдену мы спасли её. — Он задумчиво водил пальцами по белой керамической кружке, пока София тихо удивлялась. Ведь это немыслимо! Как можно украсть женщину. И она понимала, что в 21 веке люди страшнее. В десятки раз. — А кто этот Холден? Ты про него не говорил ничего. Это твой друг? — в миг мужчина оживился. Неожиданно для ситуации он тепло улыбнулся и в глазах отразились тёплые воспоминания. Он словно проживал всё заново. «Насколько сильные эмоции его одолевают», — подумала девушка и ещё больше заинтересовалась. — Я не знаю. Прежде, конечно, задумывался об этом. Но чтобы представлять о дружбе. Такого не было. Скажу так. Он был мне очень дорог. Этот человек меня никогда не придавал. Он был честен и благороден. Так же он имел черты хлебосольного человека. А его смелости в некоторых случаях я мог и позавидовать. Он пожертвовал собой тогда, когда не было другого выхода. И в итоге поплатился жизнью. Мучительной и страшной. — И как же он умер? — с жгучим интересом спросила София. — Он убил себя. — Такого лёгкого отзыва она ещё не слышала. Представляете масштаб? Когда человек говорит о убийстве, как о булке хлеба, то стоит задуматься, всё ли у него хорошо. Но данный вопрос не касается людей, которые были на негласной войне с самого детства. — То есть… Как? — девушка поражённая не столько новостью, сколько лёгкостью в его словах, на мгновение потеряла дар речи. — Как ты себя чувствовал после этого? — Знаешь, София, моя жизнь — это сплошная война, где завтрак обед и ужин — это кровь. Поэтому я просто принял это. — Может всё-таки скажешь, что ты чувствовал в этот момент? — он ухмыльнулся этому вопросу. Мало кому было до этого дело. Да и сейчас внутри него боролось два человека. Маленький Хэйтем, которого никогда не видели и злой солдат не верующий в чистое чувство. Но здесь другая ситуация, и он понимал, что почему-то так нужно. Значит быть посему. — А что может чувствовать человек, когда его лучший друг умирает? Боль, непонимание, боль, — он даже не заметил как сказал одно слово дважды, — но хуже всего было видеть как умирает отец в тщетных попытках спасти нашу семью. — Он резко замолчал. Такое уже происходило, когда прошлое случалось в дверь. Чёртово английское воспитание. — Прости, что подняла это. Это ужасно. — Всё прекрасно. Знаешь почему? — София вопросительно глянула на него и в её взгляде читалась невыносимая боль, которую он передал ей. — Потому что я ни с кем этого не обсуждал. — То есть тебя просто принимали за английского мясника? — Да. От осознания того, с кем София сейчас общается, ей стало не по себе. Но всё-таки она верила она ему сильнее чем себе. Она бы и продолжила верить и думать об этом, если бы неожиданно не зазвонил телефон, лежащий на столе. Они оба удивились и резко глянули на него. На экране смартфона было написано «мама». И вот этого сейчас София боялась больше всего. Хоть она и любила маму, но разговор дошёл до откровенного, и если она ответит, то нить потеряется, а если не ответит, то мама расстроится. Она молча, и в тихом ужасе смотрела, то на телефон, то на Хэйтема несколько раз подряд. — Да ответь ты уже. И скажи наконец. Сколько можно скрывать, то что книги читаешь не ты, — он многозначительно посмотрел на девушку и поднялся со стула с кружкой в руках, после чего сложив руку за спиной, прошёл в спальню к окну. Как обычно он это делал. София ответила на звонок. — Привет, мам! Что-то случилось? — Привет! Как у тебя дела? — Да отлично. Я б сказала, что замечательно! Кушать есть, пить есть, с работы не уволили ещё, — говоря это, София побрела в спальню, где Хэйтем уже вовсю читал очередную книгу про свои храмы. — Ого да это прогресс! Ну я собственно чего звоню. У тебя отпуск когда? — от данного вопроса девушка опешила. Ведь это значило, что отпуск она проведёт на даче. И, судя по всему, Хэйтем тоже. Но когда он вернётся обратно в свой век? Когда им заняться поисками? — Отпуск? Да вот уже через недели две. А что такое? Дача? — она с опаской смотрела на отложившего книгу в сторону Магистра. Мужчина с жгучим интересом наблюдал за этой палитрой чувств в глазах Софии. — Да, дача. Мы тут шашлыки готовим и целый месяц без техники. Привезёшь свои книги. Ты небось набрала кучу, а читать не успеваешь, — лицо мужчины сидящего напротив говорило об одном: «Ты читать умеешь?» А девушка была в это время в панике. Ведь масштабность происходящего выходила за рамки её вселенной. — Да, мам, книги, конечно. Только нам газель нужна будет, — попыталась отшутиться она. Но нутру легче не становилось. — Ты говорить вообще собираешься? — возмущённым шёпотом произнёс Хэйтем. На что девушка, закрыв микрофон на телефоне, резко шикнула на мужчину, и сразу выбежала из комнаты, потому что знала, что так ей делать не стоило. — Да зачем газель, давай пароход, папа и свои бумаги в печь привезёт, — на заднем плане были слышны возмущения отца. — Да это редкие исторические экземпляры! Ты что такое говоришь?! Печь. Конечно. Если сделаешь это, то лишишся своей рассады! — О, всё. Я поняла вас! — сидя на кухне рассмеялась девушка, наблюдая как в дверном проходе стоит Хэйтем и машет указательным пальцем, как школьнице, курившей за гаражами. — А, и тут ещё кое что. Я в общем не одна приеду. — С Леркой? Приезжайте, посадите мне все за одно. — Нет, мам, не с Леркой. Ну, тут… не с Леркой, — она выдержала паузу, которую мама перебила. — Коль! Тут судя по всему, тебе пахаря везут! — Хэйтем это слышал. София оценила от этого заявления и уже предполагала суть будущей беседы. — Мам, а вы разве не вспахали ничего? — с надеждой спросила Соня, полагая, что она шутит. Просто если она не шутит, то Хэйтем её прибьёт. — Вспахали конечно! Ладно, как хоть зовут мужчину твоего? Чтобы мы отцом знали как обращаться. И что он ест? Где работает? — Соня смотрела на стоящего в дверном проходе мужчину и поняла, что не знает, где тот работает и что конкретно предпочитает в еде. — Мам, его зовут Хэйтем. А остальное он говорит, что при встрече расскажет, — Соня в лёгкой панике сжимала кулаки и заламывала пальцы. Понимая, что за две недели ей предстоит научить Хэйтема общаться с её родителями. — Хэйтем? Какое имя… интересное! Папа спрашивает, не араб ли твой Хэйтем? — а Соня не знала. С виду то англичанин! Причём чистокровный. И этот самый англичанин стоял возле дивана, сложив сзади руки и ждал. Хищник! Не иначе. — Ты же не араб? — напрямую спросила София и рукой показала сесть, потому что разговор мог быть долгим. — Нет. Я англичанин, но имя арабское. Отец так назвал. Оно значит «Молодой орёл», — спокойным тоном произнёс мужчина, присаживаясь на своё место на кухне. — Да он ещё и англичанин, Коля! Вам будет о чём поговорить! — вот этого она и боялась. Софии не хотелось, чтобы отец узнал о возрасте и дате рождения Хейтема. Ведь это будет отправным билетом в Бушмановку. — Ладно, мам! Давай мы как приедем, вы всё у него сами спросите. Давай? — заканчивая разговор, София пожелала, чтобы у неё было не две недели, а хотя бы месяц. Это будет сложно. — Ох, ну ладно. Не буду мешать, голубки! — и сбросила. Что за люди?! — Голубки?! Это что ещё значит? Что за новое оскорбление?! — убедившись, что звонок закончен, взорвался мужчина. Напряжение пронизывало каждый квадратный метр помещения. — Успокойся, пожалуйста, это была шутка. Мы же в России. Это означает, что мы… что мы вроде как любовники, — совершенно смущаясь и до предела краснея, сказала Соня. Магистр тоже смутился, но только лишь на долю секунды, дальше все эмоции пропали под толстой коркой льда. Он взял свою кружку, медленно встал и пошёл обратно в спальню. Видимо, дальше читать. Соня ушла за ним с вопросом в душе: «Что же делать?» — Хорошо. Но мы говорим сейчас о твоих родителях. Если честно, то я не предполагал такого исхода. Разве мне обязательно к ним приезжать? Пойми меня правильно, София, — он подошёл к девушке почти вплотную и очень мягко взглянул на неё, — у меня есть обязательства. Меня ждут мои братья. А ведь я даже не знаю, как отсюда выбраться. Я обязан быть сейчас в Бостоне. Там назревает гражданская война, — Соня мучительно вздохнула и буквально упала на диван. Хэйтем лишь проводил её вопросительным взглядом. — А если мой отец тебе поможет? Он профессор университета. Может он знает про твои храмы эти. — Так что ж ты раньше молчала?