***
«Хватит меня со своими бывшими сравнивать! Я тебе сейчас доставлю такое удовольствие, какое ещё никто не доставлял... Да уж конечно, — Рихард поморщился, когда по члену опять проехались чуть ли не зубами. — Действительно, от такого „удовольствия“ до сих пор жизнь миловала». Далось ему присутствие женщины в доме! В который раз обжигается, ей-богу. И каждая самонадеянная, что твой пациент психиатрии. Уздечку крайне неумело пощекотали языком, и Круспе едва слышно выдохнул сквозь зубы: — А Тилль сосёт лучше… Чмокание снизу резко оборвалось. Рихард, поняв, что ляпнул вслух, вытаращил глаза в темноту и с громким шлепком закрыл себе рот ладонью.***
— У тебя откуда такой фингал под глазом? — Рихард обеспокоенно оглядел лицо Тилля и зацокал языком. Он хотел было дотронуться до синяка рукой, будто надеясь, что тот смажется, как неудачный грим, но Тилль ловко увернулся: — Да неважно, — он присмотрелся к Рихарду и снял с его лица тёмные очки. — А у тебя? Круспе смутился и опустил взгляд в асфальт. — Да так… Пострадал недавно за правду. — Вступился за кого-то? Понимаю… — Тилль потёр свою щёку. — Все шрамы в нашей жизни от любви. Белые пятна Рихард подоткнул плед, поплотнее укутывая спящую Киру. Не удержался и аккуратно погладил дочь по щеке, попутно прикидывая, не слишком ли кожа холодная — а ну как ребёнок простынет? Обошлось. Мельком глянул в иллюминатор: ничего, кроме седых облаков. Неудивительно. Они, наверное, сейчас летят прямо над серединой океана. Круспе аккуратно огляделся вокруг: пассажиры были заняты кто чем и, казалось, никому нет дела до происходящего рядом. Ну и хорошо. Значит, можно украдкой прижаться к Тиллю — впервые за несколько дней. Во время свадебной суеты это было бы слишком рискованно, не то что сейчас. Линдеманн, отложив книгу, покорно приобнял его в ответ, наклоняясь ближе и прислушиваясь к шёпоту: — Ты ведь не обижаешься? Тилль только отрицательно мотнул головой. На что, на свадьбу? Ничуть. Он знает и видит, как Рихарду иногда бывает непросто. Круспе после всех жизненных перипетий стало очень важно, чтобы все любимые люди были рядом, будь то дети, вроде как любимая женщина... и Тилль. Для Белки и потерпеть можно. Тем более что Рихард кажется абсолютно счастливым: похоже, его устраивает перспектива проводить несколько месяцев в Нью-Йорке с Карон, а потом возвращаться к Тиллю в Берлин или тур. Все белые пятна жизни закрыты. Надолго ли — Тилль не знал. Но если это даёт Рихарду хотя бы немного умиротворения, то оно того стоит. Авторская методика (осторожно, стёб) — Шнай, уйми свою жену! — Рихард буквально вбежал в комнату, где Шнайдер засел с книгой. На вопросительный взгляд друга Круспе охотно пояснил: — Я так больше не могу. Она ведь в каждом моём слове психологическую подоплёку видит, это невыносимо! Кристоф только пожал плечами. Рихард к ним в последнее время зачастил. Поначалу обсуждал только запись грядущего альбома, но быстро прощупал почву и для личных жалоб, после чего стал ходить к ним и вовсе как по расписанию. Шнайдер от такого привычно отмахивался — знает он эти «катастрофы», насмотрелся за двадцать пять лет. А вот Ульрика слушателем оказалась хорошим и, можно сказать, профессиональным. А Кристоф ведь сразу предупреждал: да нашла с кем церемониться, беги, пока на шею не сели! Рихарду только повод дай присесть на уши со своими героическими проблемами! Впоследствии Ульрика правоту мужа признала, но бороться решила своими методами, взяв со Шнайдера клятвенное обещание ни в коем случае не вмешиваться. Поэтому в ответ на все страдания Кристоф в очередной раз просто равнодушно разводил руками. — Только в психи меня ещё не записывали, — продолжал громким шёпотом жаловаться Рихард. — В нарциссы — было дело, в наркоманы — есть грешок, да даже манерным пидором как-то обозвали — и то стерпел! — он сделал театральную паузу, но Шнайдер выгнул бровь и драматизм не оценил. — Но так-то зачем? И самое главно... О боже!.. — Круспе прижался к спинке дивана, как пришибленный кот. — Рихард, вот ты где! — радостно хлопнула в ладоши Ульрика. — Я вот что вспомнила: все эти твои комплексы из детства сейчас компенсируются излишней самовлюблённостью, вот и... — Мне, пожалуй, домой пора! — Рихард схватился за голову, как при мигрени, и быстрым шагом направился в прихожую, про себя отмечая, что в этот дом он если и вернётся, то только под дулом пистолета. — Рад был повидаться! Шнай, как отдохнёшь — приезжай в студию. Когда за Круспе громко хлопнула входная дверь, Ульрика громко рассмеялась: — Учись, как время и личное пространство отвоёвывать, — она заправила за ухо прядь волос и села нога на ногу рядом с мужем. — Авторская методика, дарю! Испытательный срок Ещё немного — и Флаке взвоет в голос от удовольствия, его останавливает только то, что стенки палатки слишком тонкие, а ночь — слишком тихая, чтобы сюда тут же не сбежались остальные. Он раньше и не подозревал, что возможно так. Целуя, вылизывая, втягивая нежную кожу и дразня мокрым языком. Губы скользили туда-сюда, вверх-вниз. То лаская почти невесомо, то ощутимо и туго проходясь по всей длине члена. Но всегда в неизменно ровном ритме — вверх-вниз, вверх-вниз. Кристиан исступлённо застонал, отдаваясь разливающемуся под рёбрами теплу и нервной дрожи. Теперь он, кажется, понимал, что такого нашёл в Шнайдере Алёша. Попал — Ты себя в зеркало видел? Ну какое из тебя лицо? — Йонас возмущённо потряс концептом фотосъёмки. — Ну, знаешь, — Флаке упрямо сложил руки на груди. Он главная фигура или где? — Никто не жаловался ещё. И на бюке… — Так ведь именно это я и предлагаю! — не дал ему договорить Акерлунд, снова показывая какие-то свои наброски. — Вот, смотри сам! Кристиан вздохнул: и охота было ему, дураку старому, искать приключений на свой зад — теперь, кажется, ещё и в прямом смысле? Тилль хоть стал лицом дома часов, а Лоренц-то как на уговоры маркетологов повёлся? Всё-таки стоило заподозрить неладное ещё на этапе утверждения менеджером проекта Йонаса… Работа ртом — Что, совсем-совсем не сможешь? — Фиалик снова умоляюще посмотрел на Рихарда. — Они обещали занять не больше получаса времени, вопросы обговорили обычные… — Прости, Эму, я вообще никак, — Рихард сделал самый честный вид, на который был способен, и перевёл взгляд на Тилля. Тот только еле заметно кивнул: нет, мол, сегодня вечером ты точно только мой. Сказать по правде, не то чтобы Рихарду совсем не хотелось засветиться на интервью известному ютуб-каналу, тем более что ему было что рассказать не только про новый тур, но и про готовящийся альбом Emigrate, даже если о нём и не планировали спрашивать. Но как назло именно на сегодняшний вечер он обещал Тиллю оральные ласки, да побогаче. А нарушенных планов и обещаний, тем более таких, Линдеманн ох как не любил. — Я музыку сочинил и не записал. Пока не забыл, надо с Тиллем на тексты прикинуть, — он ещё раз картинно развёл руками. — Плотная работа будет. Тилль, усмехнувшись мыслям, внезапно оживился: — В общем, Эму, у Рихарда сегодня дел будет по горло. Ты же его знаешь, у него вечно, как начнётся прилив вдохновения, так забот полон рот… — Ну да, Рихард у нас трудоголик... — понимающе кивнул Фиалик. — Но не переживай, зато ведь и результат налицо! — Да если бы, — едва слышно прошептал Рихард, красный, как свёкла. — Не скромничай, — похлопал его по плечу Эммануэль. — Ладно, понял, у тебя сегодня голова вообще не тем занята будет. И, не обращая внимания на заходящегося беззвучным смехом Тилля, развернулся к выходу: — Пойду тогда Паулю предложу… Не всё ж ему руками работать. Ртом тоже иногда надо. Морщинка У Пауля много мимических морщинок от постоянных улыбок. Он давно научился улыбаться всем так, чтобы улыбка казалась фанатам и журналистам естественной — не только мышцами рта, но и глазами, щеками. За столько лет, проведённых вместе, Кристоф выучил наизусть каждую морщинку, и поэтому всегда мог определить, это «фирменная деланная» улыбка Ландерса или настоящая. — Просто когда ты улыбаешься по-настоящему, у тебя появляется ещё одна, совсем маленькая, — любил повторять Шнайдер. — По этой моей морщинке всегда угадываю. Правда, сам Пауль этого никогда не признавал. — Морщины у меня, блин, «его»… А сколько у меня волос на голове поседело в твою честь! Ещё минуточку! Тилль громко фыркнул, обдавая шею Рихарда жарким дыханием — тот застонал и поёжился от внезапной щекотки. В тот же момент его руки сцепились на спине Линдеманна, а сам он стал часто целовать всё, до чего дотягивался. — Ох я тебя щас… — Тилль зашарил по тумбочке, ища презерватив, не в силах оторваться от любовника. — Сейчас… — под его ладонью громко загудел мобильный. — Сейчас, подожди, на телефон отвечу. Линдеманн отстранился, узнав мелодию звонка. Рихард протестующе замычал, но Тилль с раздражённым вздохом пояснил: — Это мама, вдруг случилось что-то… Круспе нахмурился, но кивнул. Мама — дело такое. Важное. Особенно в столь почтенном возрасте, как у Бригитты. Впрочем, игривого настроения это не уменьшало. Тилль, получив одобрение, сел и приложил телефон к уху, продолжая наблюдать за растянувшимся на кровати во весь рост Рихардом. — Сыночка, привет, как ты там? — ласково оживилась трубка. Рихард улыбался лукаво и, дрожа от нетерпения, будто нарочно призывно выгибался, подставляясь то с одного ракурса, то с другого. — Всё очень хорошо, мам, — Тилль постарался произнести это как можно спокойнее, хотя нервы были натянуты до предела. — А ты звонишь — случилось что? — Ну что ты, нет конечно, — Гитта звучала очень умиротворённо, и Тилль с облегчением кивнул: мать-старушка ещё его переживёт. — Просто поужинала, вот, решила тебе позвонить, а то ты давно не заглядывал... Как там внучки мои? Рихард лёжа на боку вытянул одну ногу наверх, как кот перед вылизыванием, и потянулся за банкой лубриканта. Линдеманн сглотнул. — Мам, я сейчас занят, я тебе через минуту перезвоню, — телефон со сброшенным звонком полетел куда-то в сторону. Тилль одним движением раскатал по члену презерватив и хотел уже было нырнуть обратно к Рихарду, но Круспе, всё это время водивший пальцами со смазкой у себя между ягодицами, замер с кислым видом: — Минуту? Ну спасибо! Лучше, чем любовь Возле гримёрки Шнайдера всегда можно услышать разные странные звуки. То какой-то стук, то шум очередной мобильной игры, чтобы скоротать время, то, как сейчас, стоны удовольствия. Все давно к этому привыкли — все, кроме Пауля. Заслышав из почти родной гримёрки чуть ли не довольное урчание, он аж остановился и забыл, куда шёл. — Ох, как хорошо-о… Возьми повыше немного… вот та-ак… Пауль знал, что подслушивать нехорошо, но не смог себя побороть. Привалившись к стене, он достал мобильный и с сосредоточенным видом принялся листать меню вверх-вниз, продолжая вслушиваться в происходящее за дверью. — Потом поменяемся местами, обязательно. Только передохну после тебя пару минут... На этом терпение Ландерса лопнуло. И он, полностью оправдав в своих мыслях шекспировского Отелло, осторожно нажал на дверную ручку гримёрки. Ну разумеется. Кому как не Паулю знать, что без лишнего напоминания Кристоф забывает запирать дверь. — Блин, масла я что-то многовато взял, весь диван перепачкали, — Оливер обеспокоенно оглядел несколько струек массажного масла, затёкших под живот Шнайдера, но рук от его спины не убрал. — Не так часто массаж делаю, вечно то мало налью, то вот так... — Да хер с ним, — Кристоф разомлевше жмурился, не видя ничего вокруг, и в очередной раз тихонько застонал, когда Ридель надавил куда-то на одни ему известные точки на пояснице. — Руки у тебя... волшебные. Ландерс, облегчённо вздохнув, вышел и прикрыл за собой дверь так же тихо, как и вошёл. Пожалуй, о его разыгравшейся фантазии любовнику и не в меру заботливому одногруппнику знать необязательно.