Dead Island Novel

— ОТЕЛЬ КОРОЛЕВСКИЕ ПАЛЬМЫ. Чем я могу помочь вам? Как только Сянь Мэй справилась с запросами клиента, то принялась размышлять о том, — далеко не впервые — чем же она здесь занималась. Она не выносила ложь, ненавидела, когда её высмеивали, но больше всего не могла терпеть того, что её жизнь сейчас застопорилась и не двигалась ни в каком направлении. Сказали, она выполняла «важную работу для своей страны», но что такого важного в наблюдении за повадками кучи богатых туристов с запада? Баной вовсе не лежал близко к родине, а профессия администратора в приёмной роскошного отеля где-то в глуши, на расстоянии тысячи километров от семьи и друзей, — стала довольно далека от тех представлений, которые она вкладывала в почтение памяти своего отца. Сянь Мэй до сих пор помнила ту страшную ночь в октябре 1999 года, словно это произошло вчера. Тогда ей было двенадцать лет, она находилась дома с мамой, Цзяо, в Пекине, и напоследок ей поручили разложить посуду на кухонном столе в квартире на шестом этаже. Она старалась побыстрее закончить с делами, потому как их собиралась навестить бабушка Ли. Когда прозвенел дверной звонок, Сянь Мэй сначала предположила, что это бабушка приехала так рано. Цзяо, которая готовила в это время на кухне пельмени из баранины на ужин, добродушно подняла брови, взглянув на Мэй, и вышла в коридор, вытирая руки об одежду на ходу. Та ответила на звонок, а Сянь сперва удивилась и немного успокоилась, когда услышала мужской голос из домофона. Её посетила мысль, в таком случае, она возможно, успеет закончить домашнюю работу, прежде чем явится бабушка. Она никак не могла знать в тот момент, что безобидное поручение накрыть на стол она никогда не закончит, что пельмени из баранины, приготовленные мамой с большой любовью, не съедят, и её жизнь, как и жизнь матери, никогда не будет прежней. Гостем оказался друг и партнер отца, сержант Пол Хо. Много раз Пол и его красавица-жена Хуань были гостями в доме родителей, и вечера вместе с ними были полны смеха и веселья, а для взрослых — часто — изобиловали вином. Сянь Мэй нравился Пол, не только из-за его юморного характера и невероятной вежливости, но и привычки часто приносить ей маленький подарок — бантик для волос, миниатюрную куклу для коллекции или копилку в виде толстого улыбающегося кота. Однако Пол не принёс подарок в этот вечер. Не шутил и не смеялся. Шёл дождь, и когда он оказался на пороге, вода обильно стекала по его лицу и капала с куртки на пол. Он пробормотал извинения, но Цзяо сказала ему ни о чём не беспокоиться. Она принесла полотенце, и он вытер волосы и лицо, затем она спросила приглушённым голосом «в чём дело», будто бы боялась ответа. Углубляясь в воспоминания, Мэй сейчас особенно ясно ощущала некую странную и неспокойную напряжённость в тот вечер, сопровождающую прибытие Пола. Было похоже на то, что некая тёмная субстанция прилипла к нему, и это вызывало в девочке неприятные ощущения в животе, во рту стало сухо, появились покалывания на кончиках пальцев. Она почувствовала его сразу же, как только тот ступил через дверной проём. Чувство острое буквально вытянуло её, беспомощную, из кухни. Пол будто бы магнитом безвольно притянул к нему, как груду металлолома. Девочка наполовину показалась в коридоре, держась за край двери. Только она сейчас твёрдо держала Сянь Мэй в одном положении, словно корабельный якорь. Пол поднял глаза и встретился с её пристальным взглядом, со страхом, и на его лице проступили такая печаль и жалость, что это испугало Мэй. — Мы можем поговорить наедине? — попросил он Цзяо. Она вздрогнула и сжала кулаки, будто его слова пронзили её шквалом стрел, и кивнула. Цзяо мельком взглянул на Сянь Мэй, потрясённую тем, что увидела тот же испуг на лице матери, что и у себя. Как только Цзяо открыла дверь гостиной, приглашая Пола, Мэй шагнула вперёд. Хотя во рту у неё было сухо, она заставила себя поинтересоваться: — Что случилось с моим отцом? В очередной раз Пол повернулся к ней с грустным взглядом. Обычно вид его был уверенный в себе, но тогда он выглядел потерянным, не зная что и сказать. Цзяо избавила его от необходимости ответить, встав перед ним. — Вернись на кухню и закончи свою работу, — проговорила мать сердитой интонацией. — Но… — начала Сянь Мэй. — Никаких обсуждений! Просто делай, как я говорю. Твоя бабушка скоро придёт. Цзяо легко толкнула Пола в гостиную и закрыла дверь. Девочка вернулась на кухню, но не стала выполнять указ матери. Вместо этого села перед открытой кухонной дверью, скрестив ноги, и внимательно слушала. Она различала голос Пола, но он был слишком тихий и невнятный, чтобы разобрать слова. Потом он замолчал, и наступила пауза, которая, как казалось Сянь Мэй, затянулось на вечность. И тут — внезапно и шокирующе — её мама заплакала. Это был резкий звук, такой, какой обычно издаёт человек, получивший удар в сердце. Он вынудил Сянь Мэй подпрыгнуть на месте и затем обнять себя в защищающем жесте. И хотя плач был неприятен, следовавшее сразу после было гораздо, гораздо хуже. Мэй никогда не слышала, как её мать рыдала, но теперь она начала не просто рыдать, а завывать, почти крича. Это был ужасный, душераздирающий вопль; девочке казалось, что он воплощал в себе всё отчаяние и страдание, существующие в мире. Напуганная глубиной горя матери, она крепко заткнула ладонями уши и плотно закрыла глаза. Если у неё и были какие-то сомнения раньше, плач, издаваемый матерью, усердно подтверждал, что бы ни случилось сегодня вечером, это стало самым худшим событием в мире. Остаток вечера пролетел в страшном, мутном тумане. Дверь в зал наконец-то открыли, но на пороге появилась не Цзяо, а Пол Хо. Он испустил тяжёлый вздох и потёр дрожащей рукой лицо. Тогда он и осознал, что Сянь Мэй сидела на пороге кухни, уставившись на него. На мгновение он выглядел почти виноватым, будто пойманный за постыдным делом, затем подошёл и опустился на колени рядом с девочкой. Его влажная куртка пахла городом — дождём, бензином и тёмными закоулками. — Ты должна быть очень храброй и позаботиться о своей матери, хорошо? — попросил он тихо. Сянь Мэй разглядела его: кожа обвисла, глаза — красные; впервые она предположила, что тот выглядел заметно постаревшим. — Где мой отец? — спросила она. Пол замялся. — Ты должна задать сама этот вопрос матери. — Он мёртв? — настояла Сянь Мэй. Пол скорчил такое лицо, будто попробовал что-то кислое. Затем наклонился и поцеловал Сянь Мэй нежно в лоб. — Скоро увидимся, — ответил уклончиво он. Мэй не смогла заставить поговорить с собой маму. Она пыталась, но Цзяо заперлась в ванной. И не появлялась, пока примерно через полчаса не приехала бабушка Ли. Даже тогда обе женщины надолго ушли в спальню, и Сянь Мэй была вынуждена ждать снаружи. Они вышли обе с бледными и мрачными лицами. Цзяо передала дочери, что бабушка посидит с ней, а сама потом ушла на улицу, не ответив на расспросы дочери. — А почему мама такая злая со мной? — спросила Сянь Мэй. — Не злая. — Бабушка Ли покачала головой устало — Просто расстроена. Она защищает тебя. — Я не нуждаюсь в защите, — ответила Мэй. — Я достаточно сильная. — Может быть. — Ли улыбнулась. — Так и есть. — Я уверена, — настаивала Сянь Мэй, посмотрев в лицо бабушке. — Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? — Возможно, утром. — Ли отвела взгляд. — Сейчас, — настояла твёрдо девочка, но бабушка не ответила, и та вызывающе спросила: — Отец умер, да? Что-то случилось с ним ночью, и теперь он мёртв. На глаза Ли навернулись слёзы, и она кивнула. Вытерла лицо дрожащей рукой и, в конце концов, ответила: — Он был очень храбрый. Он погиб как герой. Открылась правда на следующий день или на следующий день после этого, и Сянь Мэй наконец узнала всю историю. Её отца убили при исполнении служебных обязанностей, застрелили при попытке задержать банду нарко-контрабандистов. Мэй никогда не предполагала о том, столько людей любило и почитало её отца, пока тот не погиб. В первые дни после его смерти большая группа людей приходила к ним домой выразить почтение, и каждый рассказывал про смелость, юмор, доброту и верность её отца. Сянь Мэй помогала маме готовить дом к его похоронам: покрывала статуи божеств красной бумагой, убрала зеркала, чтобы никто не увидел отражение гроба, тем самым накликав на себя несчастье; повесила белую ткань* над дверными проёмами и разместила гонг слева от входа. Тогда Мэй поклялась, что будет почитать память отца и последует по его стопам. Это был обет, от которого она не могла отказаться или забыть. В течение следующих нескольких лет, ведомая твёрдой решимостью и целеустремленностью, — которые, как ей нравилось думать, она унаследовала непосредственно от отца — она стремилась к совершенству во всех областях своей жизни. Зарекомендовав себя хорошей ученицей, она стала исключительной, заработав наивысшие оценки по каждому предмету. Но она знала, само по себе обучение наукам не обеспечит ей место в одном из самых сложных и действенных полицейских подразделений в мире. Поэтому выбрала искусство Чан-цюань и тренировалась без устали, день за днём, преодолевая один физический барьер за другим, пока не стала одним из самых выдающихся мастеров боевых искусств для своего возраста и пола не только в Китае, но и во всём мире. Тот день, когда её зачислили в Первый Женский Отряд Особых Сил Китая, был самым лучшим в её жизни. На протяжении всей церемонии она стояла в красивой чёрно-серой форме и думала только об отце, и как он бы ей гордился. Она действительно сильно верила в то, что его дух витал рядом, сидел на плечах и разделял её достижение. Прошло ничтожное количество времени, прежде чем прекрасный сон превратился в отвратительный кошмар. Очень скоро стало довольно очевидным для Сянь Мэй и её новых коллег то, что Первый Женский Отряд Китая представлял собой немногим больше раскрученного рекламного хода. Мэй возлагала большие надежды стать первопроходцем, новатором в попытках помочь Китаю вступить в новую эпоху, но как только закончилась церемония зачисления, отряд разбили на отдельных членов и распределили по всему земному шару с «особыми поручениями». Ей выдали задание приехать сюда, в Отель «Королевские Пальмы» на Баное, и шпионить за «загнивающими» богачами под прикрытием администратора на стойке приёмной. Особенно оскорбительно было понимать, что начальство даже не потрудилось притвориться, что работа Сянь Мэй важна. Стало предельно ясно, её попросту отмели в сторону просто ради удобства — как в поговорке: «с глаз долой, из сердца вон». Несмотря на восхитительный солнечный день на острове, настроение Сянь Мэй заметно испортилось, когда к главной двери подъехал автобус и доставил последнюю партию отдыхающих из аэропорта. И хоть она всё равно изобразила привычную улыбку на лице, Мэй задумалась над тем, о чём бы подумал отец, если бы увидел её сейчас. Стыдился бы своей дочери или гневался на неё? Если второе, то она хотела бы получить от его духа какие-нибудь рекомендации о том, как вырваться из этой ловушки. Не то что бы она проявляла постоянную бдительность на работе или была под строгим контролем, еженедельно отчитываясь перед своим начальством (отчёты, которые она передавала, невероятно трудно было назвать чем-то ценным), её правительство оплачивало все перелёты и расходы, и она не имела право покинуть это задание без их разрешения. Не висел вопрос даже об уходе в отставку из Особых Сил и возвращении домой на собственные скудные сбережения. Её обязательно высмеют и объявят бойкот, что навсегда заклеймит позором всю её семью. Невзирая на идиллическое окружение, часто она чувствовала себя такой же заключенной среди насильников, убийц и террористов, что были в заточении за высокими стенами тюрьмы особого содержания, находящейся в паре миль от берега. Автобус извергал наружу пассажиров. Как и всегда, потные и взволнованные, с воспалёнными глазами от всех поездок. Впрочем, многие удивлённо и с удовлетворением поглядывали вокруг. Сянь Мэй не была поражена. Невозможно отрицать — Баной был прекрасен. Роскошное место под солнечным небом, с белым песком, сверкающим голубым морем, пальмами и пёстрыми цветами. Для туристического курорта темп здешней жизни был непринуждённым, расслабленным, и атмосфера — даже ночью — относительно спокойной. Фоновую музыку составляли стрекот насекомых, пение птиц и шум волн, а не громкая музыка, пьяные крики и рвотные позывы людей. Первые приезжие тяжело поплелись в отель несли свои чемоданы или перекатывали их на колёсах за собой. Насколько она могла судить, они выглядели почти так же, как любая другая группа отдыхающих: большинство — семьи или супружеские пары. Баной выступал местом, зовущим к себе людей всех возрастных групп, а это означало, что в любой группе отдыхающих можно было заметить: молодожёнов, проводящих медовый месяц, среднего возраста пар на романтическом отдыхе и пожилых пар, надеющихся на неделю или две отдыха и восстановления сил. Мэй давно твёрдо уверилась в коварстве и лживости жителей запада, а их беззастенчивая упадочность способна была представлять собой серьёзную угрозу мировой стабильности, но за те три месяца, что проработала здесь, она обнаружила мало тому подтверждений. Наоборот, после того, как насмотрелась на их кричащую свободную одежду и раскрепощённое поведение, не отличила их от людей своей страны: так они были похожи. Возможно, Сянь Мэй что-то упустила, но все они действительно казались счастливыми, здоровыми, вели полноценную насыщенную жизнь и создавали её для своих семей. Иногда люди приезжали сюда в одиночку, и именно за ними Мэй наблюдала пристальнее. По большей части, они хоть и казались безвредными, на самом деле нередко вызывали сочувствие: кушали в одиночестве или ходили на уединённые прогулки вдоль пляжа; проводили дни сидя в тишине у бассейна с опущенными головами в какую-нибудь книжку. Иногда Мэй пыталась завязать разговор с одним из них, и узнавала, что они либо овдовели, либо решили побаловать себя в тишине после болезненного развода. Иногда — рассказывали по секрету, что проводили отпуск в одиночестве, вполне довольными компанией самими с собой. Как это всегда бывало с партией новоприбывших, первый час их приходилось суматошно обслуживать. Сянь Мэй и трое её коллег, которые часто менялись в зависимости от графика работы, пытались пройти процедуру регистрации максимально быстро и действенно, насколько это возможно. Они и сами понимали, нет ничего более раздражающего для клиентов, отчаянно желающих освежиться и расслабиться после почти целого дня, проведённого в пути, чем долгое ожидание в очереди перед стойкой. Но тем не менее, неважно насколько усердно работаешь, Сянь Мэй знала о неизбежных ситуациях, в которой один или два человека из группы пятидесяти-шестидесяти туристов устроил бы разборки. В данном случае, им оказался молодой мускулистый, прихрамывающий с татуировками мужчина. Он выставил локти на стол и наклонился к ней с плотоядной улыбкой на раскрасневшемся лице. Сянь Мэй старалась не отшатнуться от мерзкого запаха алкоголя из его рта. — Итак, где здесь парень может немного развлечься и подвигаться? — сказал он это, обойдя возможность представиться. — Зависит от того, что вы имеете в виду, сэр, — Сянь Мэй ответила ему профессиональной улыбкой. — На острове обилие различных ресторанов и баров. — Разве? — задумчиво спросил мужчина. — Я так думаю, что ты знаешь лучшие из них? — Я не выхожу за пределы отеля слишком часто. Много работаю и обычно очень устаю в конце дня, — нерешительно ответила Мэй.  — Звучит так, словно бы вам стоило немного повеселиться. Со мной, — флиртовал мужчина, наклоняясь ещё ближе. — Как уже говорила вам, я работаю допоздна, — со всей вежливостью сказала Сянь Мэй, сосредоточившись на мониторе перед ней. — У вас забронирован номер, сэр? — Совершенно точно, — уверенно сказал он. Усмехнулся и откинулся назад как охотник, которому не удалось поймать намеченную добычу, но он понимал, что это лишь вопрос времени. — Я могу узнать ваше имя, сэр? — Вы не узнаёте меня? — пьяный мужчина выпятил свою нижнюю губу, притворяясь оскорблённым. — Боюсь, что нет, сэр, — внимательно взглянула на него Мэй. Рядом с ней её коллега, Лан, занимался регистрацией молодого чернокожего с надетой на голову красной банданой. Мужчина взглянул на клиента Сянь Мэй и покачал головой. — Теперь и этой милой дамочке вы хотите насолить? — произнёс он такой глубокой, тёплой и сладкой интонацией в голосе, как растопленный шоколад. — Я просто хотел быть дружелюбным. Это всё, — мужчина с татуировками развёл руками. — Можно по-разному быть дружелюбным, — чернокожий мужчина поднял бровь. — Не думаю, что этой милой даме понравилось твоё поведение. — У меня нет с этим никаких проблем, сэр, — Сянь Мэй искренне улыбнулась, позабавившись такой заботой. — Видишь! — торжествующе отметил нагловатый мужчина. — Не проблема, — он повернулся к Мэй. — Я думаю, что мы с вами наладим отношения. Девушка улыбнулась, но не стала комментировать. Вместо этого она сказала: — Итак, я могу узнать ваше имя, сэр? Мужчина с ирокезом театрально вздохнул. — Картер. Логан Картер. Звезда футбола, Логан Картер. — Бывшая звезда футбола, — проворчал чернокожий. Логан нахмурился. — Ага, как ты бывший рэп исполнитель, имеешь в виду? Чернокожий мужчина повернулся и обдал Логана прохладным, оценивающим взглядом. — Увидим ещё, понятно? — Да, — ответил Логан. — Я думаю, что увидим. Сянь Мэй набрала имя Логана на свою клавиатуру и нажала клавишу «ввод» — сразу его данные стали доступны на мониторе, ровно как и мигающий красный символ в верхнем левом углу. Из утренней планёрки от начальства Мэй узнала в символе логотип национальной компании по сбору крови. Посмотрев на мужчину, она произнесла: — Я вижу, вы один из тех, кто участвовал в донорской акции, мистер Картер? — Конечно же, да, — Логан кивнул. — Помогал продвижению донорской кампании, будучи очень известным лицом и всё такое. Позволил сделать фотографии, когда отдал свою капелюху крови, а взамен получил оплаченный отпуск на роскошном курорте. Не правда ли, звучит как чертовски хорошая сделка? Рядом с ним мужчина произнёс: «Ого!» — Извините, что? — Логан повернулся к нему. — Я тоже в этой хрени участвовал. Пожертвовал немного крови на слёте знаменитостей в Новом Орлеане. На следующий день получил звонок с предложением двухнедельного отпуска здесь, на Баное, с возможностью выступить. Круто, да? Прежде чем Логан ответил, за их спинами раздался женский голос: «Дважды ого!» Оба повернулись и увидели элегантную и поразительно прекрасную темнокожую женщину в коротком, без рукавов, зелёном летнем платье. Она взмахнула пластиковой картой от номера, на которой стоял логотип компании по сбору крови. — После того, как сдала кровь, я даже и знать не знала, что была записана в тотализатор. А потом мне позвонили и сказали, что я выиграла оплачиваемый отпуск. Думала сперва, что это какая-то афера. Чернокожий мужчина повернулся к стойке. Кивнув на своих недавних знакомых и других туристов, которые всё еще ожидали в очереди, чтобы зарегистрироваться, он спросил: — Эй, все эти чуваки и чувихи тоже оказались здесь из-за этой донорской хрени? Сянь Мэй нажала пару клавиш на клавиатуре. — Нет, только трое из вас, — ответила она. — Эй, — воскликнул Логан, — мы вроде как в одном «клубе». Разве это не мило? Чернокожий мужчина глянул на Парну и поднял бровь. — Да, — сказал он сухо. — Может, все сделаем одинаковые футболки на такой случай?