***
— Юля! — я не успела и перейти порог раздевалки, как на меня со спины набросилась Арина. Я буквально влетела в раздевалку, едва удерживаясь на ногах. Такое бурное приветствие было только из-за того, что мы не смогли увидеться на каникулах, потому что кто-то, и это явно не я, был занят. Подруга обошла меня, вставая передо мной. Если бы это был кто-то из другого класса, то я вероятнее всего удивилась, потому что везде классные руководители держали класс в ежовых рукавицах, что не сказать про нашего Михаила Васильевича, он относился ко всему довольно спокойно. Вместо обычных осветленных концов ее русых волос теперь там красовались нежно-розовые пряди. — Как? Тебе нравится? — она повертелась вокруг меня, демонстрируя изменения в прическе. — Это очень необычно, — сказала я, снимая шапку, под которой прятался мой обычный тугой хвост. Арина начала рассказывать о том, с каким трудом она уговорила родителей на этот шаг, пока я переодевалась. Неожиданно подруга замолчала и быстро пробежала мимо меня. Я удивленно подняла свой взгляд, чтобы увидеть, как Веселкина вовсю целовала Руслана, держа в руках его шапку. И тогда мне стало все понятно. Блондин Аршинский стал внезапно красноволосым, смахивающим на Сатану. Вот почему Арина была занята все выходные и не могла выкроить не минуточки своего свободного времени. Вообще, до своего преображения Руслан был очень симпатичным. — Привет, Черноморка, — поздоровался Руслан, взъерошив мои волосы. — Эй! — недовольно выкрикнула я, поднимая взгляд на парня перед собой. Почему же я такая маленькая! Я не могу дотянуться до красной головы этого двухметрового тугодума. Благо за меня это сделала Арина, отвесив своему парню подзатыльник. — Я тебе! — пригрозила она, и поворачиваясь ко мне. — Слушай, Юля, может тебе лучше распустить свои волосы, что их прятать? — Арина снимает резинку с моих волос. Темные пряди, которые я считала слишком длинными, рассыпались по моей спине. — Юлька, такую красоту и прячешь, разве это законно? — Никогда не считала это красотой, — пробубнила я, ожидая, пока подруга вернет мне мой резинку. — Только не собирай волосы, пожалуйста, — искренне попросила Арина, возвращая вещицу. — Черноморка, вот ходила бы ты так почаще, вдруг бы парень появился, — сказал Руслан, за что получил от Ариши еще один подзатыльник. — Эй, а сейчас за что? — как будто дурачок, спрашивал он, снова увлекая мою подругу в поцелуй. Я тихонько покидаю раздевалку, желая не становится очередной причиной для подзатыльника Аршинскому. Я иду, смотря себе под ноги, потому что вся эта ситуация с Ариной меня немного выбила из колеи. У нее появился молодой человек, а рассказать мне об этом она даже не удосужилась. Да еще эти волосы проклятые, я же не привыкла ходить с ними вот так! Я не Арина, которая юбки, каблуки и распущенные волосы боготворит, я Черноморская Юлия, которая обожает бесформенные футболки, джинсы и тапочки. Неожиданно сталкиваюсь с кем-то, опять начиная накручивать себя по поводу и без. — Юлия, надо быть внимательнее, — говорит историк, и я поднимаю глаза на него. Столкнуться с ним в пустом коридоре, да я абсолютный мастер-фломастер! — Извините, Михаил Васильевич, — тихо бормочу я, пытаясь убрать длинные пряди за уши. — Вам идет, — произносит историк и, обходя меня, заходит в кабинет завуча. Я краснее помидора. Такими же мелкими шажками направляюсь к лестнице, надеясь выйти из темноты уже с нормальным цветом лица, но, видимо, удача не мой конек и вот я уже несусь в кабинет под трели звонка, надеясь, что в этот раз учитель химии простит мое опоздание.***
Третий урок — МХК. На самом деле довольно простой предмет, на котором даже можно отдохнуть, потому что учительница — Анна Германовна уже довольно в пожилом возрасте редко устраивала какие-то проверочные или практические работы. Все сорок пять минут мы должны были лишь конспектировать ее слова, а я после и учить, потому что мне сдавать историю, а мировая культура очень близка с этим предметом. Очень странно было оказаться в кабинете, где на стенах висят рисунки учеников начальной школы, а все шторы вымазаны краской, и не встретить маленькую учительницу. Мы заняли свои места, и в классе воцарился гул. Прозвенел звонок, но никто в кабинете так и не появился. Сидевший рядом со мной Кудрявский был на удивление тихим, и я чувствовала свою вину в этом. — Егор, ты как? — спросила я, повернувшись к нему. Он выдавил из себя улыбку, отвечая самое банальное и обыкновенное «Хорошо». — Я же вижу, что нет. Это из-за меня? — Ты не причем, — ответил он, опуская глаза. — Совершенно не причем, это я должен извиниться перед тобой, за свое поведение тогда на дискотеке, — Егор начинает оправдываться, но я не понимаю, в чем же он себя винил? Разве это не я виновата в его плохом настроении, когда позволила ему приблизиться, а затем так резко отталкивая? — Стоп, подожди, — я выставляю руки вперед в знак протеста, заставляя его замолчать. — Егор, ты не в чем не виноват. Поверь, ты совершенно ничего не сделал такого, что заставило бы меня уйти. Твоей вины здесь нет! — я пытаюсь отговорить его, но он лишь непонимающе смотрит на меня, словно не верит мне. — Да как же? — удивляется он, но договорить ему не удается, потому что в кабинете появляется историк, и весь класс, резко замолчав, поднимается. — Здоровались же уже, — вместо приветствия произносит Михаил Васильевич, облокачиваясь на стол Анны Германовны. — Какая тема была последней? — спрашивает учитель, пока мы садимся, Егор спокойно протягивает мою тетрадь, прекрасно зная, что я постоянно записываю за Анной Германовной. — А кроме тетради Черноморской? — я поднимаю руку, и тогда педагог добавляет. — И самой Черноморки, — в классе наступает молчание, с редко появляющимися смешками за спиной. — О чем же мне с вами говорить тогда, а, выпускной класс? — вопрошает Михаил Васильевич, возвращая мне тетрадь и складывая руки на груди. И тогда он замечает нашу новую влюбленную парочку, которая теперь очень привлекает внимание. Он подходит к их парте, заставляя Арину отпустить руку Руслана, я поворачиваюсь в их сторону с небольшой ухмылкой на лице, как говорится — Show Must Go On. Я безумно жалею, что не вижу лица преподавателя, но надеюсь на свою «развитую» фантазию. — Руслан, вы меня удивляете, — произносит историк, и клянусь себе, что сейчас он ухмыляется. Арина пытается спрятать свои розовые кончики за спину, а то с ней разговор у классного будет короткий. Не знаю, почему, но он невзлюбил её. — Что же это за огненный беспорядок на вашей голове? Или банка с красной краской приземлилась не совсем удачно? — весь класс сдержанно смеется в кулак, Аршинский улыбается, а историк продолжает играть свою игру. — Нет, Михаил Васильевич, это сейчас модно, — произносит Руслан, складывая руки на груди, принимая правила игры учителя. — Вы мне кое-кого напоминаете, только никак не припомню, кого, — учитель чешет подбородок, поворачиваясь в мою сторону. От этого резко взгляда я отворачиваюсь, краснея. — Черноморка, не отворачивайся, как звали этого, — он начинает щелкать пальцами, а я все так же сижу к нему спиной. — Ну, этот! — говорит он, отходя опять к столу, облокачиваясь о мою парту. — Ну, все еще говорили, что он как лед, льдышка и с девушкой плохо обращался? — он закрыл глаза, щелкая пальцами и без конца открывая рот. — Ривен! О, я вспомнил. Я с трудом припоминаю этого персонажа из недавно любимого всеми мультсериала Винкс. Не ожидала, что учитель смотрел такое. Ладно я или Аринка, но он, мы тогда были в начальной школе, где был он тогда? — У Ривена вообще-то были малиновые волосы, — с умным видом произносит за моей спиной Лизка, деловито поправляя очки. Кстати, только сейчас я поняла ассоциацию учителя с Аршинский, потому что и, действительно, он немного напоминал собой этого холодного парня, правда, довольно милого в натуре, чего стоит один его взгляд на Арину. — Сути дела не меняет! — быстро восклицает учитель, махая руками перед собой. — В общем, да. Весь урок мы провели в обсуждении старых героев мультфильмов нашего детства. Оказалось, что в то время Михаил Васильевич каким-то образом крутился в наших рядах, младших школьников, вот почему все знал практически досконально. Время пролетело незаметно, поэтому, когда прозвенел звонок, я чувствовала себя совершенно свободной и спокойной, хорошо отдохнувшей. — Черноморская, задержись, пожалуйста, — просит он, когда я приготовилась покинуть кабинет. Я молча подхожу к столу, стараясь избегать длительного зрительного контакта, потому что не могла сдержать глупой, а порой странной улыбки. Он ожидает, пока последний ученик покинет кабинет и протягивает мне клочок бумажки с цифрами. — Чтобы в следующий раз не пришлось звонить сестре, пожалуйста, скажи и ты свой, — я смущенно улыбаюсь, но продиктовала свой номер. — Спасибо, Юлия, а то разговаривать с Катериной слишком сложно для меня, — воодушевленно произносит он, покидая кабинет вместе со мной. — Михаил Васильевич? — к историку подошла маленькая девочка с двумя хвостиками. Учитель ласково улыбнулся ей, наклоняясь. — Привет, солнце. Чего тебе? — спрашивает он все так же доброжелательно, а улыбка не сходит с его лица. Никогда не замечала у учителя столько положительных эмоций от вида ребенка. — А вы у нас будете вести урок рисования? — тихо спрашивает она, звонким и задорным голоском, тоже улыбаясь. — Как бы не хотелось, но, к сожалению, нет. Скоро сюда подойдут, — он снова выпрямился в этот раз обращаясь ко мне. — Надеюсь, больше ничего заменять у вас не придется. До завтра, — Михаил Васильевич развернулся и ушел, девочка так же убежала, одна я стояла возле кабинета МХК с бумажкой в руках. И теперь до меня медленно стало доходить, что произошло и когда произошло. Он дал мне свой номер телефона, довольно странно обращаясь ко мне!***
До дома я дошла на ватных ногах, мне было невыносимо приятно от полученного клочка бумажки, но уже скоро я в полном здравии понимала, что он тогда сказал. «Чтобы в следующий раз не пришлось звонить сестре…»! Он говорил это будто это было не в последний раз. В животе сворачивается ком, мне безумно приятно, и вся моя душа трепещет, и сердце норовит выскочить из груди. Я тяжело вздыхаю, выдыхая клубы теплого воздуха. Это было не в последний раз! В такой эйфории я прихожу домой, стараясь спрятать улыбку при попадании в прихожую. Ко мне сразу выходит мама, явно находясь в каких-то странных чувствах. Она пыталась сделать равнодушный вид, но глаза выдавали ее с головой, она переживала из-за чего-то. — Привет. Все в порядке? — улыбка сама собой смывается с моего лица. Мама складывает руки на груди, как бы обнимая себя, и тихо отвечает, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Катя очень хочет с тобой поговорить. Она у тебя в комнате, — я в недоумении смотрю на нее. Еще несколько лет назад она говорила, что не может находиться с ней под одной крышей, а сейчас спокойно позволяет ей находиться в моей комнате. Я в спешке снимаю всю свою верхнюю одежду, складывая клочок бумажки в карман, подхватываю свой рюкзак и спешу в комнату. Катя сидит у меня на кровати, закутавшись в плед, и вся в слезах. Я испуганно смотрю на нее, беспокоясь о её состоянии. Сестра поднимает на меня глаза и тихо, едва открывая рот, чтобы снова не сорваться, говорит: — Помоги мне вернуть его. — Кого? — недоумеваю я. — Мишу, — и на этом я роняю свой рюкзак, боясь услышать именно это сочетание букв. Приплыли…