Первое сентября или Курлык, курлык, бейба

C того самого момента, как Геннадий открыл глаза, он понял, что этот день особенный. Не было ничего особенного ни в облаках, ни в воздухе, ни в солнце. Дело было в другом. Весь город, каждое его здание, будто единый организм, наполняли беззвучные крики, люди кричали в агонии и в ужасе перед предстоящим днем. Все стонали в едином порыве одно и то же: «Нет! Только не снова! Опять первое сентября! Можно, я прогуляю? Ну пожалуйста!». Конечно, Геннадий не мог этого слышать, он же просто голубь, забыли? Он не обладал суперспособностями, но ощущал, что этот день наступил. А еще по положению солнца Гена определил, что опаздывал. Вся стая уже наверняка собралась у школы — лучшей кормовой базе, где всегда можно было поживиться остатками чьего-нибудь обеда. Только вот было одно «но». Будить и звать его на новое место должен был Димон. Стая всегда посылала его, так как Димон был единственным, кого бы не убили в такую рань. — Уж я ему перья-то почищу, когда найду! Весь взъерошенный, Геннадий встал, наконец, из своего гнезда под крышей и полетел искать свою стаю. Ветер сдувал листья с недавно распустившихся цветков сакуры, и Геннадию приходилось от них уворачиваться. Он не понимал, что это за дерево, которое попутало сезоны, и что вообще сакура делала в средней полосе России, но так нужно было для пафоса. В животе у Гены заурчало, и он по пути стал выискивать себе завтрак. Кто-то из молодых двуногих бежал по направлению к школе, держа в руке хлеб, намазанный вареньем. То, что нужно! Гена мигом спикировал к человеку и, пока тот зазевался, урвал большой кусок мякиша, оставив двуногого с коркой. Так ему и надо, нечего было опаздывать. Не опоздал бы — не встретил бы Геннадия. Хлеба хватало ему и кому-нибудь еще из стаи на целый день. Прекрасный улов, не смотря на утро, которое не задалось. Он прилетел к остальным, которые уже удобно расположились на разных частях школы и ждали, пока люди выйдут на перемену. А пока остальные голуби высматривали жалкие подачки от двуногих, Геннадий пожевывал свой хлебушек и облизывался от клубничного варенья. Что-то всё равно не давало ему покоя. Чего-то не хватало. В стае отсутствовало одно безумно наивное, чертовски милое и идеально белое пятно. Со стай не было Димона. — Эй, вы все! — голос Геннадия переполошил стаю, и кто-то чуть не свалился с карниза. — Куда подевался Димон? Я вас спрашиваю! — Димон? — А разве он не с нами? — Не с нами. — А где тогда? — Кто? — Димон. — Димон? — А куда он делся? Геннадий почувствовал, как на виске начала биться жилка, а под перьями — проступать вены. С этой тупой стаей он так ничего не решит. Аппетит сразу улетучился двуногим под машины. Если Геннадий чего-то хотел, то он делал это сам. И вот он уже взлетел, чтобы осмотреть территорию. Димона не было нигде: ни под крышей, ни на школьном дворе, ни на деревьях. Уж Гена бы нашел Димона где угодно, и это означало лишь одно — Димон пропал. Доля огорчения промелькнула у Гены в мыслях, однако он отказывался это признавать. Мог ли Димон бросить стаю? Да нет, это точно не про него. Гена задумался, куда же тот мог запропаститься, и не заметил, что его тень на крыше школы поглотила другая, более крупная. Холодок пробежал по спине Гены, когда к нему приблизилась другая птица и произнесла: — Спускайся, голубятина, у меня для тебя сообщение. Гена повернул голову, и его опасения подтвердились: над ним парила внушительных размеров чайка. Без лишних слов Геннадий сглотнул ком в горле и стал пикировать на крышу. По пути Гена почувствовал некое облегчение под хвостом, а вот кому-то внизу не повезло. Или наоборот, если верить приметам. Геннадий приземлился на крышу, чайка же опустилась перед ним. Гена не знал, что ей требовалось лично от него, но он прекрасно знал: если бы та хотела, то от голубя по имени Геннадий уже не осталось бы и мокрого места, не то, что следа на памятнике. — Ты точно не обозналась? Или обознался? Я вас плохо различаю, — Гена слегка приврал, потому что различал по полу разве что воробьев, но это уже другая история. — Мне сказали искать самого угрюмого голубя на районе со шрамом над правым глазом. И что-то мне подсказывает, что я нашел того, кого нужно. И впрямь, после того случая с машиной некоторые перья отказывались больше расти. «Шрам» прибавлял мужества и популярности у голуб, однако давал +50 очков к узнаваемости, поэтому слиться, якобы его перепутали с другим, не получилось бы. — Тогда что тебе надо? — Гена пытался храбриться и не показывать виду, что боялся птицы напротив. А кто бы не боялся всеядной машины для убийств? — У меня для тебя послание от сестрички: «Прилетай на чаечий остров сегодня на закате, если вновь хочешь увидеть свою голубу». — Это все? А где же обязательная угроза приходить одному без хвоста? — какой бы ни была абсурдной ситуация, а отсутствие прямой угрозы сбило Геннадия с толку. — Мне до кильки. Я лишь передал сообщение, — чайка расправила крылья, готовясь взлететь, и то того казалась в два раза больше. — Не думай, что ты или твои друзья — нам угроза. С какой компанией ты ни придешь, разницы никакой. В хищном оскале этой чайки Геннадию на мгновение показался ряд острых как пила зубов. Но он моргнул, и видение пропало, как и чайка, которая за считанные секунды скрылась из виду. А Гена так и остался на крыше, не зная, что ему делать. На кого-то из стаи он не мог положиться в вопросе спасения Димона. Радовало лишь то, что теперь стало известно, где он, и что с ним все в порядке. Спасти его можно было только одним способом — заглянуть в свои самые потаенные страхи и побороть их на их же поле. Подул прохладный ветер, но не от него по всему телу Геннадия пробежали мурашки. Он собирался лететь в логово самой страшной и ужасной банды, которая терроризировала весь район. Он собирался лететь к воробьям. Логово Лены и ее банды знали все в округе, потому что она крышевала весь район и регулярно просила за это свою плату. Уже на подлете к ее крыше Геннадию стало не по себе. Лена не просто так выбрала себе в качестве базы самое темное место, которое повидал Гена за свою долгую по голубиным меркам жизнь. Ни единого лучика света не проникало через крышу ровно до того участка, где сидела Лена. Она расположилась на горе семечек — дани, что ей приносили, — словно на троне. Семечковом троне. А два воробья по разные стороны от нее не замечали голубя и увлеченно беседовали между собой: — Прикинь, дракона завалил! — И сделал его своим, вот упырь! — Кхем, друзья. У нас гость, окажите ему должное внимание, — пары слов Лены хватило, чтобы парочка воробьев замолчала и приняла типичный быдловатый вид. — Я по делу пришел, — начал Геннадий и сразу понял, как это глупо звучало. Без дела к Лене и ее банде не наведывались. — Моего друга похитили чайки, и… — Ни слова больше, — прервала его Лена, взмахнув крылом. — Чайки — мои заклятые враги, с которыми мы постоянно делим территорию. Если они лезут к нам, то они лезут и ко мне. Лена, казалось, и сама была не прочь размять позвонки и крылья. Но всё имело свою цену. — Ты заплатишь мне и моим ребятам. По ломтю хлеба каждый день всю последующую неделю. И даже не пытайся от нас скрыться. Лена сделал красноречивый жест, проведя пером у горла, и Геннадию не осталось ничего, кроме как согласиться. Как он будет выплачивать долг, он не представлял, разве что тот двуногий, который попался ему с утра, станет постоянно опаздывать в школу. Такой двуногий был бы подарком свыше для Гены. Ничего иного в любом случае не оставалось. — Хорошо, — кивнул Гена. — Мне сказали явиться к чайкам на закате. Солнце уже клонилось к закату, и Лену на ее троне освещали последние лучи солнца. Все под этой крышей поняли, что время подошло — солнце уже начало склоняться к закату. — Показывай, — Лена встала со своего трона, и за ней двинулись остальные воробьи — элита из элиты бойцовского подразделения Лены. Они вышли из теней, и пока этого не произошло, Гена не подозревал, что под крышей есть кто-то еще. Геннадий полетел первый, словно вожак, за которым клином полетели воробьи. Если бы такое построение заметил орнитолог, то решил бы, что рехнулся, и съел бы свой красный диплом. Однако они пролетели незамеченными. Тот чаечий остров, на котором была назначена встреча, был искусственно сделан людьми. И по какой-то странной причине его символом двуногие выбрали чайку. Ни голубя, ни воробья, ни что-либо иное. Вот чайки и облюбовали эту территорию, сразу окрестив ее своей. Будто мафиози, которые приобрели себе целый остров. Сам он был не больших размеров, и искать долго чаек вместе с Димоном не пришлось — они стояли на понтоне в центре искусственного пруда. Со стороны это наверняка смотрелось странно, что к чайкам подлетел голубь в сопровождении воробьев, но двуногие опять ничего не замечали. Хотя они могли принять Димона за чуть более мелкую чайку другого вида, которая стояла в окружении крупных собратьев. Димон, кстати, явно не понимал, почему его не отпускают, но продолжал добродушно улыбаться. А когда появился Гена, то и вовсе засиял, маша крылом. В этот момент другое, больших размеров легло ему на плечо. — Пусть Геннадий выйдет вперед. — Нет, сначала мы обсудим кое-что между собой, — вперед вышла, но скорее пропрыгала вперед Лена. По сравнению с чайками она смотрелась как Давид на фоне Голиафа. — Вы похитили голубя на моей территории, а, значит, будете иметь дело со мной. — Ха-ха-ха, — загалдели чайки своим фирменным смехом. Отсмеявшись, чайка, которая стояла рядом с Димоном, продолжила: — Таких, как ты, я в детстве ела на завтрак. — В детстве меня пыталась съесть чайка, но я встала ей поперек зоба и вырвалась у нее из груди. Гена представил эту картину, и, если бы он мог, то вспотел бы. Это было достойно лучшего фильма ужасов. Обстановка накалилась. Лена неотрывно смотрела на главную чайку в этой банде, та смотрела убийственным взглядом в ответ (хотя это можно было назвать обычным для чайки состоянием), воробьи из лениной банды были готовы действовать по первому сигналу, а остальные чайки хоть и делали безразличный вид, но не сводили с воробьев хищных взглядов. Лишь один Димон смотрел наивно и не понимал, почему все не общаются как друзья. —Кхе-кхем, — Геннадий привлек к себе всеобщее внимание. Хоть ему и было стремно находится в такой компании (как чаек, так и воробьев), но чайки еще не озвучили свои требования. — Что конкретно вы от меня хотите и кто такие? — Гена, ты разве не помнишь меня? Мы летали вместе, и я думала, что ты станешь со мной встречаться. Но ты забыл обо мне на следующий же день! — начала главная чайка. Геннадию на несколько секунд показалось, что он вдруг перестал понимать птичий язык, настолько чайка рядом с Димоном переменилась. Из машины для убийства и поедания всего она стала невинной птичкой аки белый лебедь. — Я даже узнала, что ты встречался с этой голубкой, — чайка показала на Димона. — Поэтому ты не хочешь со мной встречаться? Я для тебя недостаточно белая? Или я слишком большая? В этом фарсе, центром которого он стал, Гену поразило то, как какая-то чаечья мафия могла всё разузнать о нем за короткий период времени. От такого становилось не по себе. Однако эта чайка упускала один очень важный момент. — Да он даже не голубка, а голубь! — Вот видишь, сестра, он сам это признает, — заговорила другая чайка. Кажется, та самая, которая прилетала к Гене днем, чтобы назначить встречу. Но он мог ошибаться. — Брось эту затею и найди, наконец, себе в пару нормальную чайку. А не этого гея-голубя. — Я пансексуал! — моментально возразил Гена. И тут же ему прилетел подзатыльник от Лены, которая заставила его пригнуться к земле, чтобы прошептать на ухо: — Идиот, это нас шанс свалить отсюда без потерь. Просто притворись, что ты влюблен в этого голубя, или что там у вас. И без возражений, иначе удвою долг. Геннадию не надо было объяснять дважды. Но переступить через себя пришлось. — На самом деле мы с ним встречаемся, так что мое сердце, увы, занято, — скрипя сердцем, Гене удалось это сказать. — Ну почему? Почему единственный голубь, в которого мне угораздило влюбиться, оказался геем? Ну почему именно я? — начала жалеть себя главная чайка, погрузившись в свою печаль и то, как ей не везет в жизни. О Димоне она сразу забыла. — Он сам это сказал. Удостоверилась теперь? — сказал брат главной чайки. Ему вся эта морока явно не доставляла удовольствия. — В общем, мы отдаем вам этого голубя, а вы обо всем забываете. Идет? — На этот раз договорились, — кивнула Лена. Бессмысленная драка была ей нужна не больше шелухи от семечек. — Но мы будем следить за вами. — Пошли, Димон, — Гена хотел поскорее убраться с территории чаек, пока они не передумали. — Мы уже уходим? А можно я еще с ними погуляю? Они такие белые, большие и крутые, — затараторил Димон, но его слова Гена давно научился пропускать мимо ушей. — Курлык, курлык, бейба. — Гена помахал чайке, не глядя назад. Он не оборачивался на свое прошлое и много чего еще. Они взлетели двумя разными группами — Гена и Димон и Лена и ее банда, — которые разделились на пол пути до дома Геннадия. А перед этим Лена успела напомнить ему о долге, повторив жест пером у горла. Что заставило его подумать о том, как он собирался его возвращать. — За свое спасение ты мне обязан, так что долг Лене мы разделим пополам, — говорил на лету Гена. — Радуйся, что я еще весь на тебя не повесил. С завтрашнего дня будешь мне помогать воровать хлеб у одного человека. — Так тебе нужна моя помощь? Что ж ты сразу не сказал? Голубь должен помогать голубю. Гене оставалось только вздохнуть, главное, что Димон согласился. Они разминулись уже когда совсем темнело. Жили они не так далеко друг от друга. Уставший, Геннадий, наконец-то, добрался до своего гнезда и лег спать. Так для него закончилось первое сентября. Однако он еще не знал, что весь день с самых высоких точек за ним наблюдала еще неизвестная Гене птица. Она прилетела в его город в поисках избранного, самой достойной птицы и, кажется, ее нашла. Город мог спать спокойно, но это ненадолго.