Арсений Сергеевич, школа, жизнь, любовь, немного науки и ещё Арсений Сергеевич

      Жизнь — дрянь.       Дима понял это ещё в понедельник, когда ноутбук, помигав на прощанье индикаторами, приказал долго жить. А календарь тем временем показывал уже пятницу. Вся неделя прошла кувырком, не давая нервам покоя. В понедельник Позова поставили ответственным за шефство над третьим классом, в понедельник же его утвердили на пост старосты (славная традиция с пятого класса — утверждать Поза на должность старосты), в понедельник же его вызвали к завучу за прогулы прошлой недели — замечательная россыпь событий, задающая тон неделе нынешней. Во вторник самостоятельные работы по физике и алгебре и ночная подготовка к их переписыванию; среда приняла эстафету отсутствием родителей и шумной вечеринкой старшего брата Антона с двух дня до двух ночи (и ещё два часа под окнами с гитарой и пьяными песнями); четверг наградил синяками и экспресс-спуском на два пролёта лестницы, когда сонный Дима столкнулся с новым учителем на ступеньках второго корпуса, разбитыми очками, а также пирожком из буфета, после которого до вечера болел живот. И, наконец, сегодня, в пятницу, когда уже казалось, что ещё больше удачи на голову свалиться не может, подходя к дому Дмитрий Позов, ученик десятого «А» среднеобразовательной школы №17, понял, что забыл в кабинете русского сумку не только со спортивной формой, но ещё и с ключами.       Ещё полтора часа на дорогу туда и обратно будет безнадёжно утеряно.       Телефон разряжался и сообщал, что больше получаса он не протянет; Дима думал, что, если случится что-нибудь ещё, он не протянет и десяти минут; школа, появившаяся из-за угла, не думала ни о чём.       Это не Москва. Не Питер. И даже не Казань или Новосибирск. Это маленький городишка Нижегородской области, и, если школа имеет семнадцатый номер, это ещё не значит, что школ в городе семнадцать. И уж если это город, то это совсем не означает, что школа имеет все признаки школы городской. Поэтому никаких турникетов, пропусков и личных шкафчиков для сменной обуви — только поддатый охранник (он же сторож в ночное время) и неработающие камеры наблюдения. А значит Дима не должен был ни перед кем отчитываться, направляясь к родному 316 кабинету.       Школа выглядела пустой, как и должна выглядеть во второй половине дня. Из спортивного зала доносятся крики и глухие удары баскетбольных мячей, из актового — тихая музыка с занятий аэробики или танцев; если подойти к библиотеке, то из-за двери можно будет услышать стук фигур и торопливое тиканье множества часов шахматного клуба. Но коридоры пусты, большинство кабинетов заперто.       К сожалению для Димы, 316 кабинет в большинство входил — не поддавшись паре толчков, дверь не поддалась и обречённому пинку, которым парень её наградил, уходя из коридора к лестнице. Ключи можно взять на первом этаже, у сторожа, вот только дядя Паша может быть не в состоянии их выдать.       Так и оказалось — охранник упирался лбом в маленький откидной стол своей сторожки у раздевалки, и, казалось, спал. Вот только он не спал — он пытался прекратить двоение в глазах, вызванное, предположительно, принятым одеколоном.       — Дядь Паш, что это за аромат вокруг вас витает? — аромат и вправду отличался от привычного перегара.       Дядя Паша тяжело поднял голову, устремляя взгляд на стоящего перед ним Диму. Дим почему-то было двое, а так как Дима — это не Арсений Сергеевич, то один из них был точно не настоящий. Охранник стукнул голову обратно на стол.       — Хороший аромат, тыщи две стоит. Тебе чего?       — Ключ от тристашестнадцатого. Я там форму забыл.       — А ты… — и дядя Паша затих. Задумался, попытался собраться с мыслями, сформулировать ответ, направить правильную мысль к речевому центру головного мозга и… заснул, кажется.       Пришлось теребить мужчину за плечо, напоминая о своём присутствии.       — Если ты не бомбу устанавливать хочешь, иди в учительской возьми, — отозвался глухой голос, снова затихая на последнем слове.       Уже сделав пару шагов, Диме пришлось развернуться:       — А от учительской ключ? Там закрыто так-то.       Дядя Паша тяжело вздыхая медленно поднял голову.       — Вот что ты меня дёргаешь? Ключ ему… — мужчина полез в карманы, ища заветный кусочек железа. Арс что-то говорил ему про закрытую учительскую до пяти. Но сколько сейчас время? Ну подумаешь, возьмёт примерный мальчик Дима ключ от своего кабинета, заберёт форму и через пять минут ключ вернёт. Вот что может пойти не так? Жизнь у Добровольского уже не так пошла, — потом занеси, на стол положи просто.       Дима забрал ключ и с нетерпением отправился на третий этаж.       Дядя Паша был странным охранником. С одной стороны, он был обычным среднестатистическим сторожем-пьяницей, но с другой стороны он умудрялся лет пятнадцать, если не больше, при таком образе жизни не вылетать с работы. Один раз в месяц его обязательно обнаруживали удивительно трезвым и здравомыслящим, один раз в месяц он был пьян до невменяемости, остальное же время находился в промежуточном состоянии, когда мысли ещё не путались, но вот худое тело уже шаталось. Так как большинство ночных дежурств было также на нём, он практически жил в школе. Ему было лет тридцать с неизвестной длины хвостиком, он хорошо общался с директором, время от времени выдавал умные мысли и в редкие дни трезвости подменял учителей русского и литературы. Дядя Паша был странным охранником, хотя и добрым, чем завоёвывал спорную симпатию учеников и учителей.       Зайдя в учительскую, Дима на секунду остановился. Из кабинета директора доносился странный шум — громко шелестели и сминались бумаги, кто-то возился и тяжело дышал. Воры? Видимо, приключения с Димой ещё не закончили. А если у них оружие? Лучше тихо забрать со стенда ключ и убраться по-хорошему, а уж потом сообщить взрослым. К сожалению, стенд как раз висел рядом с дверью в кабинет Арсения Сергеевича.       Осторожно ступая к противоположной стене Дима не мог отделаться от желания подсмотреть. Если сделать это осторожно, никто и не заметит, вон, и щёлочка маленькая имеется. Заглянуть одним глазком и пулей из учительской. Может, он потом и преступника сможет опознать.       Снимаясь с крючка ключи пронзительно звякнули, и Позов испуганно замер. Но шум не прекращался, даже становился громче, вместе с тем всё меньше походя на торопливые поиски воров. Звуки становились всё яснее и с тем всё менее приличными. Вот уж теперь Дима был просто обязан посмотреть, кто это воплощает свои сексуальные фантазии на рабочем месте. Ещё парочка шагов к двери, и вот он — почти идеальный обзор.       Слишком идеальный, слишком в правильном направлении. На столе у окна лежит голый Арсений Сергеевич, растрёпанный, с блаженной улыбкой на лице. Но что шокирует больше — на нём лежит и настойчиво целует его в шею тоже Арсений Сергеевич. Вокруг них разбросаны бумаги и какие-то части их одежды, рядом опрокинута ваза, и ещё бог знает что творится в остальной части кабинета. Позов зависает на пару секунд, а потом срывается с места.       К сожалению, слишком опрометчиво, потому что с ходу врезается в стеллаж с журналами, те с удивительным для бумаги грохотом сыплются на пол, в кабинете директора тоже что-то громко падает и чертыхается, но Дима уже выбегает из учительской, пытается закрыть дверь на ключ, понимает, что пробует сделать это неправильным ключом, тоже ругается, меняет ключ и с третьей попытки всё же проворачивает механизм на два оборота. А после в лучших традициях кино облокачивается на закрытую дверь спиной и начинает медленно сползать на пол.       Нееет, это уже слишком. Даже его удачи не могло хватить на такую насыщенную неделю. Это всё переутомление. Точно, просто устал, спал мало, вот и причудилось. Галлюцинации от недостатка быстрого сна. Это был просто грабитель. Грабители. И грабили они кабинет директора потому что… негде больше было? Надо ключ вернуть дяде Паше и сматываться побыстрее.       Ручку двери задёргали и Позов от неожиданности чуть не упал с подогнувшихся коленок. Точно, дверь же с той стороны быстро откроют.       Когда Арсений Сергеевич дрожащими руками всё-таки справился с замком, в коридоре уже никого не было.       — Арс, всё плохо, да? — спросил Сеня, просовывая со спины руки и застёгивая до конца рубашку Арса.       — Да, Сень. Очень.