Часть 1
17 сентября 2017 г. в 17:38
Взрывы. Снова взрывы, что звучат буквально со всех сторон и просто разрывают мозг своей громкостью. Постепенно уши устают и не могут больше нормально воспринимать звуки, поэтому ты чувствуешь себя немного лучше. Насколько это вообще возможно.
Уже не глядя, вонзаешь меч в зазор между доспехами какого-то паренька и тут же падаешь на землю от острой боли в ноге. Оказывается, со спины подобрался еще один римлянин, а ты и не заметила. После долгих часов сражений уже почти не чувствуешь своей правой руки, но сдаваться слишком рано. Не для того погибло слишком много твоих друзей, чтобы просто взять и отдать себя в руки этих мерзких легионеров. Если уж ты и должна умереть на развалинах собственного лагеря, то хотя бы заберешь с собой как можно больше римлян.
Чувствуешь, что не сможешь быстро вскочить с земли или хотя бы увернуться, поэтому изо всех сил ударяешь ногой по голени парня и, используя небольшую заминку, быстро откатываешься в сторону. Все тело превратилось в один большой синяк, раны кровоточат, а кожу обдает сильным жаром. Видимо, они решили спалить тут все дотла.
Внутри поднимается волна ярости, в голове бьются мысли о римлянах, которые разрушают все, что тебе дорого, и перед глазами темнеет от гнева. Ты устала сражаться. Уже второй день идут самые кровопролитные бои на твоей памяти, но этим гадам все неймется.
Собрав все свои силы, вскакиваешь на ноги и наотмашь ударяешь плоской стороной меча по шлему противника. Неосознанно пускаешь вдогонку еще и небольшой разряд электричества, но так даже лучше. Хотя сил сразу становится меньше, ты чувствуешь маниакальное удовольствие от вида неподвижного тела на земле.
Эта война сломала тебя.
Нервно убираешь с глаз прилипшие от пота волосы и мчишься вперед. Неважно куда, просто вперед, чтобы убить как можно больше римлян, а потом и самой уйти из этого мира. Крики сливаются с оглушительным треском горящих зданий, перед глазами плывет, и поэтому ты просто на автомате размахиваешь мечом, даже не задумываясь об этом. Тело знает свое дело, оно прекрасно натренировно многочисленными сражениями, когда римляне, ваши бывшие союзники (пусть и относительные), без разбору убивают всех ваших. Им нужны территории. Они не собираются мириться с еще одним лагерем, который может перетянуть влияние на себя.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, с животным ревом опускаешь лезвие меча на голову девушки, которая, видимо, где-то потеряла свой шлем. Плевать. Эта война уже давно лишила вас хоть чего-то человеческого, оставив в подарок только один животный инстинкт. Жить. Все вы хотите жить.
Прямо к твоим ногам падает тело Маркуса, невысокого паренька, который несколько лет назад и привел тебя в лагерь. Ты тогда еще была слишком мала, слишком истощена, день и ночь работая на этих чертовых фабриках, чтобы спастись от двух гарпий. Он спас тебе жизнь и дал шанс начать все сначала, а теперь его пустые шоколадные глаза направлены на черное от дыма небо. Ты же ничего не чувствуешь. Ты устала бояться, устала испытывать эту ужасающую боль от гибели каждого из твоих знакомых, так что в один прекрасный момент что-то глубоко внутри болезненно надломилось. Война растаптывала и не таких.
Рвано вздыхаешь, чувствуя, как легкие уже начинают полыхать от большого количества едкого дыма, и устало встряхиваешь затекшей рукой. В голове уже поселилась приятная пустота, от чего сражаться дальше становится только проще. Никаких мыслей. Никаких угрызений совести.
Со стороны Арены уже несется небольшая группа легионеров верхом на единорогах, и ты с ненавистью бросаешься в их сторону. Конюшни с пегасами они сожгли в первую очередь. От зверской усталости ноги начинают заплетаться, и ты тяжело падаешь на черную от пепла землю, зацепившись о какие-то булыжники. От удара головой перед глазами плавают черные круги, и ты едва различаешь чьи-то мутные силуэты в потемневших от копоти доспехах. Трое. Их трое, а ты совсем одна в этом Аду, да и руки болят так, что вряд ли сможешь хотя бы поднять свой меч.
Упрямо смотришь в глаза одного из римлян, не желая давать слабину и отворачиваться, а в голове по-прежнему пусто. Смерть так смерть. После всего, что ты видела, это не кажется такой уж проблемой. Но внезапно стоящих над тобой полубогов сносит мощной струей воды. Губы против воли искривляются в оскале, и тебе внезапно хочется рассмеяться.
Он спас тебе жизнь. Эта тварь посмела защищать тебя после того, как сам направил своих людей убивать твоих близких. Хотя, когда Джексон вообще слышал о логике? Продолжаешь лежать на земле, втайне надеясь, что сейчас взорвется стоящий рядом домик Аполлона и тебя погребет под каменным завалами. Осторожно приподняв пульсирующую болью голову, находишь взглядом сражающегося невдалеке Перси, и в голове мелькает мысль подойти к нему со спины и пару раз пронзить темным от запекшейся крови мечом.
Поднимаешься на ноги, лениво уворачиваясь от летящих в твою сторону склянок с греческим огнем, но не успеваешь даже шагу ступить в сторону Джексона: на тебя налетает парочка его верных псов из ближнего круга. Конечно, он же претор, а римляне всегда будут защищать своих главарей. Отскакиваешь в сторону, уходя от колющего в правый бок, и с разворота ударяешь мечом по щиту второго. Сквозь прорези шлема блестят голубые глаза и чуть длинноватые светлые волосы. Мэг. Ты знала эту девушку, когда еще до войны наведывалась в Лагерь Юпитера для решения мелких проблем вроде стычек во время поисков, и именно она всегда стояла в охране преторов.
— Уходи отсюда, живо! — шипит блондинка, когда твой меч разрывает обшивку на ее правой руке. — Он приказал, чтобы ты немедленно уходила с этой мясорубки.
Внутри все клокочет от того, что Джексон вздумал командовать тобой. Он не имеет на это никакого права, особенно сейчас, когда его люди безжалостно расправляются с твоими друзьями. Плевать, что в те времена, когда лагеря еще находились в состоянии холодной войны, он проводил более-менее миролюбивую политику. Плевать на его обещания, которые, как оказалось, ничего не стоили, плевать на ваши короткие поцелуи за глухими дверями Принципии. Отдав приказ о нападении, Перси лишил себя хоть какого-то права вмешиваться в твою жизнь. Даже таким образом.
— Передай Джексону, что я скорее вскрою себе вены, чем послушаюсь его приказов, — выплевываешь прямо в глаза девушке и с остервенением отбиваешься от слабых ударов ее дружка. — Он не имеет права приказывать мне!
Ударив Мэг эфесом по плечу, тут же делаешь шаг назад для лучшей позиции. Вы больше не союзники. Только не теперь. Со стороны домика Гефеста, где сейчас и сражается Перси, все громче и громче слышатся крики полубогов. Бросив на тебя последний взгляд, Мэг хватает второго и тащит в ту сторону, стараясь успеть на помощь своему претору. Тебе же абсолютно плевать на них. Внутри все еще клокочет от ярости, боли и обиды, что волнами накатывает и не дает даже сдвинуться с места. Он предал тебя, и это уже ничто не изменит.
Взгляд вновь натыкается на яркие глаза, доставшиеся ему от папочки, а внутри поднимается новая волна эмоций. В его глазах плещется чувство вины вперемешку с неприкрытой болью, словно ему действительно жаль, словно он действительно не хотел всего этого. Но это только подбрасывает новые головешки в пожар ненависти, что разгорается внутри тебя, и ты даже не замечаешь прозрачную слезу, скатывающуюся по черной от дыма щеке. Все кончено, и, глядя в его зеленые глаза, ты отчетливо это понимаешь. Что бы ни случилось в этом бою или всех последующих, когда бы ни было объявлено перемирие, вы навсегда останетесь по разные стороны баррикад.
Встряхиваешь потяжелевшей головой и бредешь в самую гущу сражения. Ты не хочешь думать. Ты не хочешь чувствовать.
В войне нет ничего поэтического, как любят описывать в дешевых романах. Она жестока. Она убивает в людях все человеческое, выжигает душу, ломает через колено и окунает твои руки в чужую кровь. На войне нет места чувствам или привязанностям, и в конечном итоге ты погибаешь. Нет разницы, пронзили ли тебя мечом на поле боя или ты умер в теплой постели много лет спустя — там, среди криков боли и стойкого запаха крови погибает твоя душа. Погибаешь ты сам.