С чистого листа

      …разряд…       ...накатившая боль заставляет дрелла корчиться в муках.       ...тело выгибается, пытаясь сломать стальные оковы, охватывающие его руки и ноги. Но всё тщетно. Он прикован к этому пыточному Креслу и надежды на спасение нет. Он до конца жизни останется здесь, пленником нескончаемого цикла электрических разрядов, насквозь прошивающих его тело. Снова, и снова, и снова... и так без конца...       К этой боли невозможно привыкнуть или как-то притерпеться. Она всегда приходит неожиданно. Бело-голубые молнии обрушиваются на дрелла безо всякого порядка. У него нет возможности хотя бы как-то подготовиться к ним. Подготовиться к боли, которая, порой, становится такой сильной, что, кажется, заполняет собой каждую клеточку его тела.       ...когда она, наконец, отпускает, пленник ещё какое-то время продолжает кричать и корчиться в проклятом Кресле. Под действием тока мышцы мучительно сокращаются, а тело скручивают такие спазмы, что у него трещат кости. Сердце заходится в груди, и он каждый раз надеется, что в этот раз оно остановится и смерть, наконец, дарует ему покой.       Но этого не происходит. Этого никогда не происходит. Встроенные в Кресло сенсоры следят за его жизненными показателями двадцать четыре часа в сутки. А автоматическая система, при необходимости, впрыскивает в кровь коктейли из стимуляторов, которые не только помогают дреллу оставаться в живых, но переносить пытки в полном сознании...       ...каждый раз мучители дают ему лишь несколько мгновений отдыха, прежде чем возобновить пытку...       …разряд…       ...напряжение повышается и несчастный снова начинает биться и кричать в агонии. О! Он старается не делать этого. Не доставлять мучителям радости своим криком, в тайне лелея надежду, что это может заставить их совершить ошибку, которая убьёт его, но... Это никогда не срабатывает. Те, кому поручено присматривать за ним, знают своё дело.       Его мозг наполняет такая ошеломляющая боль, что дрелл на время теряет не только способность видеть, но даже мыслить связно. В такие моменты он не более, чем кусок мяса. Игрушка в руках жестоких палачей, отрабатывающих на нём своё мрачное искусство. Да, это искусство, будь оно проклято! Наверное, они и святых мучеников смогли бы превратить в кричащие куски мяса, будь у них такая возможность. Но, к сожалению, всё их внимание принадлежит лишь ему одному...       ...в этот раз разряд длится так долго, что прошедшее время кажется вечностью. Ток течёт по телу, вызывая так много боли, что дрелл молится. Он никогда не отличался верой, но всё же мать рассказывала ему истории о древних богах его народа. Амоникра-Охотница, Арашу-Защитница и Калахира, распахнувшая челюсти на дне океана... он вспоминает их...       ...шепчет имена разбитыми в кровь губами, покрывшимися сухой коркой. Системы жизнеобеспечения Кресла следят за тем, чтобы его пленник получал достаточно жидкости и питательных веществ, подаваемых через специальные трубки, подключённые к его телу, но... это не избавляет несчастного от сводящей с ума жажды, не отпускающей даже во сне.       ...а когда боги, предсказуемо, не отвечают на его мольбы, дрелл принимается звать её, азари, что приходит к нему.       …разряд…       ...боль так сильна... сильнее всего, что он когда-либо чувствовал прежде. Крики пленника эхом отзываются от белых стен пыточной... в какой-то момент боль становится невыносимой и тогда является она, дева его грёз. С сияющей лазурной кожей и огромными голубыми глазами. Она берёт его за руку и уводит из этого жуткого места...       ...и пусть остатки здравомыслия шепчут ему, что этого не может быть, что он всё ещё прикован к Креслу, но... дрелл позволяет своему сознанию ускользнуть и провалиться в сон... туда, где он вместе с азари... видит её улыбку, слышит смех, просто сидит рядом... Растрескавшиеся губы того, кто забыл даже собственное имя, шепчут: Лиара...       ...меж тем, азари ведёт его навстречу свету и тёплым водам её родного мира, который он не видел прежде. Но дрелл не замечает их и сейчас, сосредоточив всё внимание на ней. Она прекрасна, прекраснее всех, кого он видел. Овальное лицо, узкий подбородок, тонкая переносица, точёные скулы и огромные глаза, насыщенного голубого оттенка.       ...он помнит это лицо... каждую его чёрточку... каждую веснушку, россыпи которых украшают скулы... помнит дугообразные метки над глазами, так напоминавшие ему брови, и невообразимую длину пушистых, в едва заметную синеву, ресниц... помнит, как изгибались в улыбке чётко очерченные губки азари, принимавшие в такие моменты форму лука...       …разряд…       ...боль в очередной раз вонзает в него свои когти, пытаясь лишить последнего, что у него осталось, но...       ...дрелл цепляется за образ Лиары, оставшийся в его памяти. Образ, приукрашенный его богатым воображением. Так, например, в жизни она всегда носила белый, с ярко-синими вставками костюм учёного, но здесь её тело облекает лёгкое шелковое платье, обрисовывая подтянутую, изящную как у всех азари, фигуру... пленник любуется её совершенством...       ...аккуратной грудью, узкой талией, покатыми бёдрами, сильными ногами и изящными стопами с высоким подъёмом. Её покрытая мелкими чешуйками кожа оттенка морской волны кажется ему такой нежной и мягкой... не сравнить с его задубевшей шкурой, пересечённой полосками свежих шрамов... Лиара, его Лиара... совершенна как живая богиня...       ...её красота – услада для глаз, уставших видеть лишь адский свет, льющийся откуда-то сверху из-за пределов Кресла и блеск инструментов для пыток, остроту которых время от времени ощущает на своей шкуре... её прикосновения – отдохновение для измученного тела, так давно не чувствовавшего ничего, кроме боли, заполняющей уже до краёв...       ...в этом сне Лиара неизменно лёгким движением освобождается от платья, позволяя ему скользить вниз по безупречной коже, а затем... целует всё его тело, проводя языком по свежим царапинам и ранам... возбуждает до крайности и утягивает за собой в океан... там, в волнах, они делают то, чего никогда не делали в жизни... они занимаются любовью.       Силу и глубину той страсти, что охватывает его, сравнима лишь с океаном, но это всегда заканчивается одинаково...       …разряд…       …удар тока возвращает дрелла в реальность, напоминая о том, что в его жизни нет ничего, кроме ненавистного Кресла... и осознание этого факта оказывается едва ли не болезненнее, чем сама пытка. Хотя кого он обманывает? Конечно же это не так! Ведь боль, обычная физическая боль всё не прекращается... она длится, и длится, и длится снова...       ...он не уверен, сколько ещё продержится. Лёгкие и горло горят огнём – так долго он кричал... когда кому-то из мучителей приходит в голову идея приложить ток его гениталиям, дрелл сначала кричит, а исчерпав остатки сил, всхлипывает... и даже когда мучающий его электрод убирают, слёзы продолжают стекать по его подбородку, смешиваясь с кровью...       ...дрелл дрожит и плачет... это слишком много для него... слишком много боли... он хочет, чтобы кто-то облегчил её...       — Ферон... – мягкое прикосновение чьей-то тонкой и узкой ладони вырывает дрелла из тисков фантомной боли. Он подскакивает на кровати, завёрнутый в шёлковые простыни и... видит Лиару. Свою Лиару, которая перестала грезить о капитане Шепарде и положила все свои силы и время на то, чтобы найти и спасти его из лап Серого Посредника.       — Ферон, успокойся, всё уже кончилось. Я здесь, с тобой, – шепчет азари и обнимает его, когда дрелл садится на кровати и, подтянув колени к груди, утыкается в них. Слишком долго он был мальчиком для битья. Пыточное Кресло и крохотная камера два на два метра были его миром в течении двух бесконечно-долгих лет. Какая-то часть его умерла там.       И Ферон – да он наконец-то вспоминает своё имя, окончательно стряхивая с понурых плеч остатки кошмара, скорбит об утерянном. Эйдетическая память – проклятье его расы, которое терзает даже после освобождения. Дрелл есть дрелл. А значит – будет помнить. Он всегда будет помнить всё. Помнить, заново переживая пытки в кошмарах.       Каждую ночь он видит один и тот же сон. Сон о крови, сочащейся из порезов, и бело-голубых молниях, прошивающих тело, об ударах, оставляющих ссадины и синяки, и пинках, от которых трещат кости. И каждую ночь он, неизменно, просыпается с её именем на устах. Что, конечно, не может не волновать Лиару. Она беспокоится о его психическом состоянии.       Из-за его кошмаров они спят по несколько часов в сутки. Как парочка гиперактивных саларианцев, перебравших с кофе. И видя, как днём Лиара, украдкой, зевает над стопками информационных планшетов, Ферон обещает, что скорее откусит себе язык, чем закричит снова... и каждый раз нарушает данное себе обещание, подскакивая на постели с воплем.       Стыд сжимает горло дрелла, когда он пытается задушить рвущиеся из груди рыдания. Азари замечает это и её тёплые пальцы касаются его плеч. Тонкие и узкие ладони скользят по чешуйчатой коже, длинные пальцы огибают шрамы после ожогов и порезов. Осторожно, словно боясь причинить боль, Лиара приподнимает голову Ферона и целует.       Её губы накрывают его, даря поцелуй. Такой нежный и сладкий, что сознание едва не оставляет Ферона вновь. Это лучше любого сна или мечты, которыми он защищал себя от безумия. Он инстинктивно стискивает ладонь Лиары и, переплетя пальцы, позволяет ей уложить себя обратно в постель. Качать и баюкать, шепча успокаивающие слова.       И погружаясь в блаженное забытьё, Ферон знает, что в следующий раз откроет глаза в объятьях любимой девушки, а не в лапах жестоких палачей. Потому что все сны раньше или позже заканчиваются. И как бы трудно ему ни было привыкнуть к новой жизни, Ферон обязательно справится с этой задачей. Ведь у него есть Лиара.       И этого достаточно, чтобы жить дальше.       С чистого листа.