***
Минуло пять дней с тех пор, как лорд Волдеморт потерпел поражение в своей попытке поскорее завладеть телом. После этого он решил действовать аккуратнее, плавнее, и его старания, пожалуй, увенчались успехом. Разум Визериса не обладал сильной защитой, а сам он не являлся человеком волевым, поэтому ошибка, к счастью, не стала роковой, и сознание Таргариена довольно легко приняло змею обратно в свое лоно. Теперь Темный Лорд лучше улавливал оттенки и образы, чем в самый первый раз. Возможно, дело было еще и в том, что Том Риддл глубже узнавал характер хозяина тела, его привычки, частые настроения, мысли: весь внутренний мир, в котором он имел полное право копаться, в сумме с повседневными заботами рождал детальное представление о человеке. Кроме этого, Волдеморт все чаще сам управлял телом. Это поначалу было непросто, особенно когда свежа память о недавнем провале. Но потом, шаг за шагом, вдохновляясь каждым предыдущим успехом, Том Риддл пришел к тому, что мог свободно совершать движения, когда ему захочется. Пока что он не всегда брал инициативу в свои руки, оставляя это право Визерису, но чувствовал, что мог бы совершать больше движений. Если бы был сильнее. О, этот вечный недостаток силы! Нет ничего обиднее, чем невозможность совершить желаемое. После тридцати-сорока минут активных действий Волдеморт чувствовал неимоверную усталость и потребность в отдыхе. Поначалу его силы иссякали еще раньше, но, похоже, и нынешним возможностям есть предел. Пару раз Темный Лорд пробовал „копить” нужную энергию, чтобы потом выплеснуть ее всю разом. Этого и правда хватало на большее время и приносило лучший результат, но только при условии, что перерыв был не слишком долог: нужно постоянно заявлять о себе, а, сидя без действий, можно быстро сдать позиции. Но Волдеморт придумал способ, как избежать растраты сил: он просто посылал нужные мысли в голову Визериса до тех пор, пока Таргариен не вставал и не начинал выполнять все сам. Такой метод навязчивых мыслей был неплох и доставлял немалое удовольствие Тому Риддлу, хотя и не всегда срабатывал. Изначально Волдеморт очень опасался последствий вроде мутации в теле хозяина, как в случае с Квиреллом, однако видимых изменений пока не происходило. В результате из нескольких догадок о причинах отсутствия мутаций он выбрал одну наиболее правдоподобную, которая заключалась в том, что сознание Квирелла в некотором роде раздвоилось: с одной стороны, он был согласен разделить тело вместе с Темным Лордом, а с другой инстинктивно противился этому, выталкивая чужеродный разум наружу. Визерис же принял его как часть себя, и, вероятно, поэтому не произошло подобного выраженного внешне отторжения, что чрезвычайно радовало. А еще вчера лорд Волдеморт наконец увидел кхала Дрого, о котором был так наслышан. Он действительно полностью отвечал представлениям о могучих дикарях: огромный рост, крепкий торс, волосы чернильного цвета до самых ягодиц, золотые кольца, браслеты, богато украшенный пояс... Дотракиец и сам походил на дикого норовистого коня, от которого не знаешь, чего ожидать. То ли взбрыкнет и убежит, то ли фыркнет и даст прикоснуться. Визерис чувствовал к нему одновременно как уважение и восторженный трепет, так и страх перед почти природной стихией, неподвластной человеку, к которой примешивалось брезгливое отвращение от недостаточной цивилизованности кхала. «Ну конечно, - думал Волдеморт. - Глупый магл считает, что варвар недоразвит по сравнению с драконьим принцем. Однако рядом с истинным волшебником, а особенно настолько же могущественным, как я, Визерис Таргариен столь же мелок и жалок, как мышь перед змеей». Как сказал магистр Иллирио, девчонка понравилась кхалу, и он готов на ней жениться. Произойдет это примерно через неделю, ведь для свадьбы необходимо многое подготовить. Сбыть с рук эту сопливую девочку, являющуюся помехой для более свободных действий, Волдеморт жаждал как можно скорее. Он знал, что Визерис будет сопротивляться, ведь мысль о Железном Троне составляла основной стержень его натуры, однако Волдеморт намеревался постепенно вернуть себе силу, чтобы перестать считаться с мнением этого жалкого Короля-Попрошайки, как его называют на улицах Вольных городов. Ведь Том Риддл слышал, как Визерис упомянул о существовании неких Безликих. Конечно, нельзя так сразу утверждать, что тут замешана магия, однако это служило первой, пока еще призрачной целью для продвижения вперед. Нельзя же все время сидеть здесь! Накопление сил в спокойной обстановке, закрепление своей позиции — это хорошо, но надо думать и о планах на будущее. Как только Волдеморт услышал из уст Визериса об ордене Безликих, он испытал странное ощущение, ведь всего за несколько минут до того разговора он утратил связь с мыслями Таргариена. Как раз тогда, когда начало происходить что-то важное! От отчаяния он решил попытаться вклиниться в разговор и сподобить Визериса рассказать подробнее о чем-то, что могло подразумевать магию. В тот раз у принца-дракона закружилась голова и Волдеморт почувствовал еще больший раскол между ним и хозяином тела и потому принялся сразу же с усиленным рвением перекидывать мостки через возникшую пропасть. Однако задумка была реализована: Визерис все же высказал свои мысли на этот счет, и, хотя Волдеморт не мог полностью полагаться на его суждения, он чувствовал, что можно попробовать найти в Браавосе следы магии. Со слов Таргариена, чтобы туда попасть, требовалось очень много денег — некая плата за проникновение в тот храм. Волдеморт знал, что в Средневековье не существовало никаких международных конвенций о том, что волшебникам нельзя колдовать на глазах у маглов, так что тут, вполне возможно, было то же самое: магическое сообщество еще не было сформировано как единое целое. В Англии, к примеру, ведьм боялись и старались изжить, но кто знает: вдруг здесь волшебников опасаются, но уважают и почитают? Вдруг на них не набрасываются скопом и оттого колдуны и не скрываются? Так или иначе, это необходимо было выяснить. Том Риддл не терял времени зря и старался использовать каждую подвернувшуюся возможность, чтобы и дальше продвинуться в управлении чужим телом. Он пробовал совершать несвойственные Визерису или даже просто глупые и неразумные поступки и после смотрел на реакцию. Например, лорд Волдеморт ставил стул на стол и садился потом сверху, ложился спать поперек кровати или делал зарядку утром, чтобы отойти от привычной Визерису модели поведения. Однажды Волдеморт решил быть более мягким с Дейнерис и после очаровательной беседы, в которой он в рамках разумного старался всячески ее поддержать, обнаружил лишь легкое недоумение со стороны Визериса. Уверенность в правильности действий лорда Волдеморта сообщалась и остальному сознанию Таргариена, так что тренировки нестандартного поведения были довольно успешными. Разве только Визерис стал более рассеянным, чаще конфузился, и в голове у него происходила полная каша, но Волдеморта это не сильно волновало — реакция вполне естественна. Гораздо важнее было, чтобы остальные люди ничего не заподозрили, особенно Иллирио; в отношении дурочки-сестры Волдеморт не беспокоился: помешать-то она никак не сможет. Вообще Тому Риддлу было забавно узнать, чем же обернется эта маленькая драма новоиспеченной сестры, которую выдают за грубого дикаря. С одной стороны, он испытывал легкую грусть от того, что благородная и сильная кровь должна будет смешаться с этой грязью. А с другой, кровь эта была все же чужда ему: это не его проблемы, и решать их нужно было ее братцу-маглу, который и так успел себя достаточно унизить своим попрошайством. Похож на Люциуса Малфоя чем-то. Тот тоже уронил себя, но продолжал кичиться происхождением. Волдеморт чувствовал себя выше этих разборок, и судьба Дейнерис была ему скорее просто любопытна. Все же есть в этом какое-то черное наслаждение: смотреть, как нечто чистое и нежное будет отдано на растерзание чему-то грубому и жесткому. Хотя, пожалуй, такие черты безжалостного зрителя заложены в каждом человеке, они удовлетворяют нереализованную первобытную страсть к насилию, и наблюдать за проявлением этого чувства в самых разных людях представлялось Волдеморту чрезвычайно увлекательным. Это и Пожиратели Смерти, издевающиеся над беззащитными маглами, и смотрящие на уличные драки обыватели, и Визерис Таргариен, с легким страхом отдающий сестру дикарю ради своих эгоистичных желаний. Да, Тому Риддлу определенно было интересно посмотреть на судьбу Дейнерис. Впрочем, все тренировки необычного поведения в идеале должны были бы привести к отсутствию сопротивления Визериса, когда лорд Волдеморт уже в открытую заявит о своем нежелании возвращать Железный Трон. Да и то, что тело достаточно свободно подчиняется его воле, усиливает доминантное положение Волдеморта по сравнению с уже слегка ослабевшим Таргариеном. И это хорошо, очень хорошо.***
Визерис возвращался в свои покои, плавно ступая по темному коридору. Голубоватый лунный свет прорезал ночную тьму и мягко оседал на шершавой поверхности стен и пола. Таргариен прошел мимо окна, и волосы на миг озарились звездным мерцанием. И снова темнота. И еще одно окно. Он шел быстро, ведомый захватившей его идеей, дерзкой, смелой, великолепной. Но вдруг повезет? От сладкого предвкушения чего-то увлекательного губы непроизвольно растягивались в улыбку. Аккуратно прикрыв дверь в свою комнату, Визерис сел на кровать. Чтобы немного успокоить волнение, он провел рукой по лбу и откинул волосы назад, а затем решительно обхватил колени ладонями. Ночь — самое подходящее время для совершения того, что он хотел сделать: тьма своим непроницаемым покрывалом услужливо скрывает все, что происходит под ее пологом. От ночи веет надежностью, безопасностью, ведь пока все спят, никто не должен помешать. Кругом тихо, хорошо и как-то свободнее, чем днем. Визерис на мгновение задумался, правильно ли вообще то, что он собирается сделать. Ведь это и в самом деле странно, пусть и должно возыметь свой эффект. Усилившийся ночью аромат цветов сладкой рекой проникал в покои, и Визерис вдохнул полной грудью этот напоенный свежестью прохладный воздух. Ну что же, пора отбросить сомнения — вперед! Он уселся поудобнее и, сосредоточенно глядя перед собой, немного вытянул руки вперед и вполголоса произнес: — Люмос! Это ему показалось или и в самом деле было? От удивления Визерис широко раскрыл глаза, но внутри у него все затрепетало от счастья. Между ладоней возникло слабое свечение, и он повторил чуть громче: — Люмос! Визерис отпрянул. На несколько секунд он и вправду увидел слабо светящийся шар, что вспыхнул и погас. Он не верил своим глазам, но внутренний голос отчетливо подсказывал, что все идет именно так, как надо, и нечего тут удивляться. Все естественно и закономерно. Все еще находясь в состоянии шока, Визерис на ватных ногах встал с кровати и подошел к кушетке, на которой лежала подушка с кисточками по краям. Похолодевшей рукой приподняв ее и наставив пальцы другой на золотистую веревку, на которой была подвешена кисточка, он вперил в нее взгляд и твердо сказал: — Диффиндо! Пара нитей, сплетавшихся в веревку, неожиданно лопнули. «Наверное, это я сильно потянул ее», — с испугом подумал Визерис, однако веревку не выпустил, а лишь громче повторил сказанное. Порвались еще три нити, оставив кисть болтаться на тоненькой пережабинке. Визерис в страхе бросил подушку и, весь дрожа, вытер пот со лба. Он был охвачен ужасом. Он находился в полнейшем восторге. Он ничего не понимал и в то же время был невероятно счастлив. С выражением страдания на лице он отступил на несколько шагов назад и, уперевшись спиной в стену, сполз по ней вниз. Визериса всего колотило, а взор был намертво приклеен к золотистой кисточке, слегка болтавшейся после броска. Он не понимал, сон это или явь. Ну конечно же, сон, вот только как проснуться? Визерис с мукой перевел взгляд на взлетающие занавески и черные силуэты деревьев за ними. Все смешалось; казалось, что стены то сжимаются, то наоборот расширяются, и он никак не мог понять: все, что произошло, — это ужасно или, наоборот, прекрасно? Визерис резко повернул голову к прикроватному столику и, сосредоточившись на виноградной косточке, прошептал: — Акцио. Косточка упала со стола на каменные плиты пола. Визерис застонал, у него был жар. Он поплотнее вжался в угол и закрыл себе глаза руками. Сердце стучало как бешеное, он не понимал, что происходит. Комната сразу перестала казаться дружелюбной — она была полна прячущихся кошмаров, а тени в ней словно двигались. Но разве это не прекрасно? Почему он этого боится? Ведь это же сила. Нет, нет, это совершенно неправильно, такого просто не может быть! Мысли носились в голове, опережая одна другую, сталкиваясь и рассыпаясь в прах. Взгляд метался от одного предмета к другому, а один палец на руке дергался в нервном тике. Визерис потерял счет времени и не знал, просидел он в углу десять минут или все двадцать, а то и полчаса, однако вскоре он почувствовал невероятное истощение и усталость. Он хотел подняться и лечь на кровать, но не мог этого сделать, не мог даже пошевельнуться. Широко раскрытые глаза будто светились в темноте, а уши прислушивались к каждому шороху. Визерис ощущал себя совершенно разбитым и уставшим. Он боялся закрыть глаза и в то же время чувствовал, что веки отяжелели и давно готовы сомкнуться. В голове носились мысли о неком Поттере, перед внутренним взором стояли руины разрушенного замка и череп со змеей во рту, сотканный из дыма и повисший в воздухе. «Слишком слабо, я еще недостаточно силен, нужна волшебная палочка, просто так ничего не получится», — твердил голос в его голове. Визерис был не в состоянии думать о том, что все это значит, ему все казалось полнейшим бредом, хотелось лишь, чтобы все прекратилось и вновь наступил день, чтобы своим светом он распутал всю эту мешанину, перервал мучительный поток мыслей. Не в силах больше сопротивляться, Визерис упал набок и, лежа на холодном полу, провалился в беспокойный сон.