Forbidden love

Дни тянулись неделями. Тоска и чувство вины по ним двоим не покидали меня. Как только пришла весточка о том, что Хару-чан и Сора-чан уехали, я не смогла сдержать слёз. Ведь если бы мы с Кодзуэ тогда не явились без стука в их квартиру... ничего бы этого не произошло... А чуть позже в школе Акира и Кадзуха прочитали нам письмо, написанное Хару-чаном. Так как в письме говорилось о том, что они с сестрой будут в добром здравии и продолжат искать вместе своё счастье, а затем, может, даже в гости наведаются, я выдохнула с облегчением. Я долго не могла смириться с тем, что брат и сестра решили связать себя узами запретной любви, но также я понимала, что никто не в силах отказаться от истинных чувств. Я продолжала жить как и раньше, пусть и с некой пустотой внутри... Да, я всё ещё очень сильно любила Хару-чана, вспоминала о нём, о нас... Но уже было слишком поздно. Я понимала, что нужно двигаться дальше, поэтому не переставала натягивать на лицо улыбку при встрече со старыми друзьями. Кодзуэ после того случая совсем перестала с нами общаться; Рёхэй, Акира и Кадзуха иногда напоминали обо всём этом, но жили и дружили как всегда. Только я больше не чувствовала никакой тяги ко всем этим людям, они стали для меня будто чужими. Хотя чему тут удивляться? Я начала с ними общаться только после того, как Харука снова ворвался в мою жизнь. Конечно же, как только он её покинул, я более не видела смысла в лишнем дружеском коллективе. Наверное, такая муторная жизнь продолжалась около двух недель с момента уезда Хару-чана. Я просто в одиночестве шла и возвращалась из школы, каждый раз проходя мимо дома Касугано и ненароком любуясь им; училась, ложилась спать и вставала по утрам в точности по расписанию. У меня не было целей или надежд, кроме как мечты хоть ещё один раз увидеть его... Его светло-серые волосы, выразительные серебристые глаза и, самое главное, его искреннюю добрую улыбку. Но мечтать не вредно. И вот настал тот день спустя полмесяца, когда я как обычно возвращалась из школы домой в немного унылом расположении духа. Ещё издалека я увидела на горизонте какое-то яркое свечение, а подойдя ближе по направлению к дому, ужаснулась при виде нашего горящего дома. Я подбежала к месту трагедии, заполонённой бригадами пожарных и полицейских машин, и начала выискивать маму. Жутко переживая и без конца выкрикивая её имя, в результате я сорвала голос. Слава Богу, что маму нашли живой и невредимой. Оказалось, что она была на работе в то время, когда загорелся дом. Позже выяснилось, что дом кто-то поджог, но так и не смогли найти самого вредителя. Матушка предполагала, что это сделал мой отец, поэтому полиция внесла его в список первых подозреваемых и, как некстати, именно его-то найти никак не получалось. Ещё когда я была маленькой, мама и папа постоянно ссорились и дрались между собой как кошка с собакой, да и как это забыть, если именно в такие дни раньше я и убегала к Хару-чану, чтобы спрятаться от всего того ужаса... Но кто бы мог подумать, что мой отец был способен на такое. Насколько я знала, мать подала на развод уже давным-давно, а папа принял её предложение без каких бы то ни было колебаний. Разборки продолжались недолго. В тот же день мама позвонила какому-то своему знакомому, который, как оказалось, разрешил пожить у него, пока всё не уляжется. А я до сих пор не могла поверить, что всё это произошло именно с нами... Всё навалилось практически сразу, не давая одышки... Хару-чан, дом, отец... На следующее утро мы с мамой спешно проследовали на станцию, где, около получаса прождав нужный поезд, зашли в салон и расположились на мягких оранжевых сидениях. Я узнала у матушки ещё той ночью, что нам придётся ехать в какой-то соседний город, поэтому заранее успела попрощаться со всеми, пообещав, что буду писать письма при удобной возможности. Даже Кодзу-чан пришла тогда слезливо проводить меня, что несказанно радовало. Поездка была достаточно долгой, чтобы за восемь часов окончательно сморить меня, но зато по приезде я чувствовала себя бодрой и выспавшейся, что немаловажно при таких ситуациях. Нельзя же завалиться в чужой дом и сразу же лечь спать. Город хоть и был небольшим, но всё равно немного отличался от нашей прежней деревушки. В нём было много высоких зданий с огромным количеством окон. Я слышала раньше о таких домах и о том, что многие люди так жили, однако всё равно поражалась размерам... На улице уже темнело, из-за чего нам с мамой пришлось ускорить шаг, чтобы поскорее добраться до нужного места назначения. Остановившись у подъезда, как его называла мама, громадного здания, матушка набрала какой-то код, после чего пропищал домофон и открылась дверь, тем самым впуская нас внутрь. Мы поднялись на лифте до пятого этажа, а там какой-то мужчина, судя по всему тот самый знакомый матери, впустил нас в просторное помещение. В нос сразу ударил приятный цветочный запах, принадлежащий, наверно, какому-то освежителю. Ярко освещённая чистая квартира невыносимо радовала глаза. Пройдя в гостиную, я наткнулась на большой коричневый диван, перед которым красовался бесподобный стосантиметровый телевизор; на стенах висели картины с непонятными ляпами, а по бокам были расставлены простые белые двери, которые, как выяснилось позже, вели в ванную, туалет и в две соседние комнаты, одна из которых в скором времени стала нашей. *** Я с неделю привыкала к новой обстановке, когда как мама вовсю проводила время на собеседованиях на новые работы и восстанавливала нужные документы, которые не удалось спасти из сгоревшего дома. Через следующие три дня я пошла в новую школу, где учились добродушные ребята. Я даже познакомилась с одной розововолосой девочкой, которая представилась Кухоноко Сайко. Она чем-то мне напомнила Амацумэ Акиру... Такая же отзывчивая и добрая, разве что не такая активная и жизнерадостная. Она рассказала мне о школе и о всех её обитателях и предупредила, что в нашем классе отсутствовали ещё несколько ребят, с которыми мне якобы обязательно нужно будет познакомиться потом. Я не придавала её словам особого значения, я ведь просто хотела спокойно доучиться, не заводя лишних знакомств, от которых в очередной раз могло всё стать только хуже. Мысли о Хару-чане постепенно отдалялись, скорее всего оттого, что появилось очень много хлопот и помимо сгоревшего дома, и новой школы. Мама всё-таки нашла работу, но начала пропадать там не только днями, но и ночами. Она хотела поскорее накопить денег на то, чтобы купить какой-нибудь новый скромный домик в нашей деревне, но на это, естественно, требовалось огромное количество времени и самих средств... Через следующие два дня я как обычно пришла в уже почти что привычную школу. Первый урок прошёл как-то слишком скучно, я даже начала было засыпать под конец, но меня спас резкий громкий звонок на перемену. Дабы взбодриться, я медленно потопала в школьную столовую, где выпила два стакана крепкого кофе. Я знала, что толку от этого вредного напитка почти что не было, но самовнушение никто не отменял. На сонную голову думать совсем ни о чём не хотелось, так что после недолгого кукования в столовой я направилась на крышу школы, в надежде немного расслабиться, любуясь красивым чистым небом, но не тут-то было... Крыша оказалась закрытой, а все те несколько минут, что я тщетно пыталась попасть туда, школьники, проходящие мимо, удивлённо таращились на меня и тихонько хихикали. Видимо, в городах не принято или не разрешено ходить на школьную крышу. В расстроенных чувствах и вместе с сопровождаемым меня звонком на урок, я направилась обратно в класс... Зайдя в кабинет и в ту же секунду обомлев, я, будучи уже в каком-то трансе, уставилась на человека, которого не было в предыдущие дни в школе и на сегодняшнем первом уроке. Передо мной был человек, которого я любила очень долго и с которым рассталась не самым благополучным образом... Я не верила своим глазам, всё ещё мысленно убеждая себя, что у меня начались сильные галлюцинации. — Х... Хару-чан... — шёпотом себе под нос пробурчала я, всё ещё боясь шевельнуться с места. Как же так? Почему? Он смотрел на меня точно так же, как и тогда, когда мы с Кодзуэ... Стоп. Сора-чан... Она тоже здесь? Чёрт, я не могла оторвать взгляд от него... Что же теперь будет? Наверное, он никогда больше... — Так, рассаживаемся, рассаживаемся! Быстрей! — внезапно из-за спины послышался недовольный учительский гонор. Меня будто передёрнуло. Ступни будто сами оторвались от пола и зашагали в нужную сторону, заставляя меня немного пошатываться, словно в бреду. Как только моя пятая точка очутилась на стуле, меня буквально легонько начало трясти. Я не могла контролировать себя, как вдруг почувствовала, что из глаз потихоньку стали появляться солёные слёзы, быстро скатываясь по прохладным щекам, тем самым обжигая их. И вдруг я поняла, что до сих пор ощущала на себе чей-то проникновенный взгляд. Я невольно оглядела одноклассников и практически сразу встретилась с холодными и как обычно разъярёнными глазами Соры-чан. А вот и она... Она ничуть не изменилась, как и Хару-чан... Она продолжала ненавидеть меня за прошлое... Понимая, что сейчас было не время раскисать, я поддела на кисть рукав школьной формы и вытерла выступающие слёзы с лица. Надо держать себя в руках... Весь оставшийся день Хару-чан ни разу не взглянул на меня, когда как Сора-чан презренно косилась в мою сторону, ясно давая понять, что я была здесь лишняя. Что касалось меня... Можно сказать, что я вновь морально пережила всё то, что доставило мне и им очень много боли и сожалений. Я опять, казалось, замкнулась в себе, не зная, как дальше быть и что делать. Как же сложно... Сложно... Сложно! Вечером того же дня меня потянуло рассматривать старый альбом с фотографиями из нашего с Харукой и Сорой детства, который, к счастью, получилось частично спасти из обгоревшего дома. Несколько страниц в альбоме были полностью прожжены, а некоторые — наполовину. Но самые ценные моменты, где мы все вместе ели арбузы, играли и гуляли... Все они остались... И, к сожалению, только на забытых фотографиях. По моему телу до сих пор бегали толпы противных мурашек, как только всплывали картины сегодняшнего необычного дня. Кто же мог подумать, что нам снова придётся встретиться, тем более вот так. Может, будет лучше, если я переведусь в другую школу...