Пляска пепла и ветра

— Ошибка — Сет сидел на парапете крыши, беспечно свесив ноги вниз, и делал медленные затяжки сигаретой. В этот раз курилось легче, потому что организм работал на инстинктах и не особо задумывался о вреде никотина, ведь сейчас главным было то, что это помогало ему расслабиться. Голова все еще разрывалась от пульсации, но он не слишком обращал на это внимание. Воспаленные глаза расфокусированным взглядом скользили по очертаниям зданий, носящимся внизу машинам и торопящимся куда-то людям. Надо же, какая реалистичная картинка. Стоит ему только на миг закрыть глаза, и все разрушится, вместо бетонных высоток будет груда плит и раздавленные их тяжестью люди. Сет не спешит, курит размеренно, смакуя горький привкус во рту, болтает ногами и с каждым новым движением рискует сорваться вниз. Со стороны автострады слышатся гудки и крики: там столкнулись несколько машин, есть жертвы и даже мертвые. Какая прелесть. Будь он поближе, точно упился бы страданиями других. Люди — слабые существа, лживые и жалкие, если бы у них была возможность своими действиями менять установленный ход событий, мир превратился бы в хаос, и больше ничего, кроме разрушений в округе не было бы. Потому что в погоне за силой и собственным комфортом человек способен на любую подлость, а уж из подлости рождается хаос и начинает сметать все на своем пути. Рядом раздался взрыв. И многоэтажный небоскреб сложился, как карточный домик, рухнув на землю тоннами бетона и стекла. Крики, болезненные стенания, хруст костей и шум текущей крови смешались в единую симфонию боли. Сет тонко улыбается и облизывает губы. На языке металлический привкус, а в ушах стук трепыхающегося сердца. Надо же, там еще кто-то выжил. Парень слегка склоняет голову на бок и смыкает вместе ладони, всматриваясь в завалы внизу. Через миг остатки здания начали сдвигаться вместе, а земля под плитами дрожать. Скрежет металла, звон бьющегося стекла, затихающий звук сердцебиения. Поваленные стены движутся в разные стороны, тут же сходясь обратно, и раздавливают собой все, превращая хрупкие тела в сырой бифштекс на грилле. Сет улыбается, хотя, вернее будет сказать, скалится, смотря на плоды своих трудов. На автостраде спасатели стараются добраться до пострадавших, но вот беда, металл автомобилей расплавился и заживо сжег несколько человек, а других замуровал в железном каркасе салона. Запах горелой плоти, приторно сладкий и такой знакомый, словно дуновение пустынного ветра. Сигарета почти дотлела до фильтра и теперь раздражала привкусом уходящего никотина. Сет недовольно поморщился и вытащил потухающий бычок изо рта, осматривая его со всех сторон, а затем отправляя прицельным броском вниз, в груду движущегося бетона. Руины взрываются повторно, только теперь в воздух взмывает пламя и задевает всех в радиусе ста метров. — Упс, — глумливо ухмыляется парень и проводит языком по своим губам, — масштабно вышло. Ну, зато теперь не придется довольствоваться сырыми кусками. — Развлекаешься, как я посмотрю? — холодно и флегматично раздался голос за его спиной, а спустя несколько мгновений рядом показалась фигура молодого мужчины. — Инферно. Ты опять слишком далеко зашел. Прекращай. Сет дергается и зло скалится, когда слышит свое подлинное имя, а затем ядовито ухмыляется и пожимает плечами. — Мне было скучно. Да и потом, что нашему закаленному мальчику будет-то? Он ведь многое пережил и перенес херню посильнее, чем эта невинная шалость. Подумаешь, кошмары помучают пару дней, это же не смертельно. Или ты, как обычно, считаешь по-другому, Лоньерес? Мужчина сухо хмыкает. Сучонок отвечает ему той же монетой, что и он сам. Хочется схватить этого недо-творца и впечатать в поверхность бетонной крыши, но тогда мальца вывернет еще больше, и неизвестно, как он сам будет на это реагировать. Вместо этого он дает ему сильный подзатыльник и сжимает пальцы на пепельных волосах. — Не зли меня, щенок. То, что ты играешь из-за ширмы воспоминаний, еще не делает тебя шибко важным или сильным. Ты — всего лишь паразит, которого мне под силу стереть в порошок, но пока я этого делать не буду, предоставлю работу этим песикам. Вдруг что-то путное у них и выйдет. — Ага, а мы в это время сыграем в рулетку с Невидимым, — недовольно отозвался парень и раздраженно дернул головой, зло прошипев: — Да отпусти ты, блять! У меня и так черепушка раскалывается, а тут еще ты лишил меня последнего развлечения. — Меньше аварий нужно было устраивать, идиот, — спокойно проговорил Одинокий и отпустил взлохмаченные пряди, усевшись рядом с ним и достав свою пачку сигарет, — влияние этого гада усиливается? Сет, или же Рокс под его искаженным обликом, закатил глаза и кивнул в сторону чернеющего горизонта. — Сам не видишь? Не знаю откуда он силы берет на это, но с каждым днем он все ближе к эпицентру проблемы, — мрачно произнес он и поморщился, — и ощущения после него не самые приятные. Я думал, сам свихнусь, пока пытался проникнуть в зону его власти. — Не слишком сливайся с ним, у тебя тоже пласт воспоминаний не радужный, влияние которых может вызвать новые трещины, — серьезно ответил Одинокий и скрипнул зубами, осматривая потоки черноты и разрушающиеся ураганы вдалеке, — Блять, вот чего ему спокойно не спалось, а? Нет, вылез наружу, дерьма кусок. — Осторожнее со словами, Лонье, — притворно тепло улыбнулся Рокс, но его змеиная улыбка вызвала отвращение внутри, причем у него самого, заставив его зажмурить глаза и мотнуть головой, прорычав: — нахуй пошел из моей головы, блять! Одинокий резким движением полоснул острыми когтями по его руке, достав до мышечных тканей и заставив его болезненно вскрикнуть. Но ответом на его действие был лишь глумливый смех, растворившийся в воздухе, и скуление парня. — Сука, блять, боялся полегче его прогнать? — застонал Рокс, прижимая к себе поврежденную конечность. — Я же только восстановился после этого ублюдка Локиуса. — Считаешь, было бы лучше, если бы он устроил карусель уже в твоей голове? — зло прорычал Одинокий и раздраженно посмотрел на горизонт, видя там шарахающие молнии, — блять, чем эти выблядки там занимаются, что у него такое раздолье для пира? Рокс задумчиво пожевал губы. По его ощущениям мальчишка сейчас спал, но вот до этого успел повздорить со своими однокурсниками, и те знатно прошлись по его самолюбию, навесив ярлык психа. Но это же не повод устраивать в своем чердаке вторую мировую, верно? Еще причиной мог стать Блэк, так некстати выловивший его во время занятий. Треп Коршуна в мозгу не отложился, но вот ощущение того, как он зло вжимает тело в стену — еще как сохранилось. Рокс сжал зубы и прикрыл глаза. Неудивительно, что Невидимый смог проникнуть к нему в сознание, с его-то «любовью» к этой общипанной курице можно целый армагеддон устроить и сверху добавить еще вагон проблем. — Рес, — приглушенно позвал он и вздохнул, когда Одинокий повернулся к нему и приподнял бровь, — давай уроем Блэка, а? От него одни проблемы, да и нашему мелкому будет легче. — Нельзя, Инфо, иначе сработает цепная реакция и пацана уже капитально снесет, — с плохо скрываемой злостью проговорил Одинокий и провел ладонью по израненной руке парня, — хотя я не против пустить его на ремни, особенно после того, что он натворил сегодня, но пусть люди разбираются с ним своими методами, а мы будем держать оборону здесь. Ты же знаешь, кроме нас никому защищать дом. Рокс печально улыбнулся, испытывая странное чувство грусти и желание задержаться подольше. Крыша — владение Одинокого, он и так нарушил запрет, когда поднялся сюда, за что и получил двойную дозу боли, сначала в голове, потом уже в руке. Но что сделаешь, если сейчас это самое безопасное место из всех возможных, потому что сюда агрессор не может пробраться в физическом плане? Да и как пункт наблюдения, это место служило хорошо. Всё и все как на ладони. Рокс вздохнул, прикрывая глаза. Сейчас внутри не было злости или желания укусить побольнее, была лишь жуткая усталость и камерная злость на Невидимого. — Иронично, Рес, то, что мы — враги, но содействуем и контактируем друг с другом, чтобы сохранить целостность мелкого, — выдохнул он и передернул плечами, сбрасывая первую хандру, — а ведь в другой ситуации, ты бы меня уже на куски порвал. — В твоих же интересах не допускать этой ситуации, — невозмутимо проговорил Одинокий, останавливая поток крови на ране и отпуская его руку, — а насчет твоих слов… Инфо, у нас ведь — одна основа и один исток, это естественно, что мы стараемся сохранить целостность носителя. — Угу, только сами мы далеки от естественных вещей, — коротко усмехнулся Рокс и перекинул ноги через борт крыши, — ладно, пойду я уже, а то слишком долго задержался у тебя. — Лестница для кого, Инферно? — сухо спросил Одинокий и не сдержал усмешки, когда поганец закатил глаза и театрально застонал. — Я — хаос, я лестницами и дверьми не пользуюсь, Лоньерес, — как само собой разумеющееся проговорил парень и сверкнул наглой улыбкой, — еще свидимся, хмурая глыба. Затем он махнул здоровой рукой и резво спрыгнул вниз. Тем временем сам Сет резко подскочил на кровати и расфокусированно уставился в потолок. В комнате было темно из-за выключенных ночников, по помещению гулял легкий ветерок и стояла непривычная тишина. Парень зябко передернул плечами, пытаясь восстановить рваное дыхание и зацепиться взглядом уже хоть за что-нибудь, но перед глазами все расплывалось и мерцало разноцветными кругами. Сет зажмурил веки и усиленно задышал, успокаивая собственное сердцебиение. В голове было тихо и глухо, так странно по сравнению с прошлыми днями или даже сегодняшней ночью, когда он вздохнуть без болезненной пульсации в висках не мог. Парень сжал череп руками и закусил губу, чувствуя, как сквозняк проходится по влажной от пота коже и тем самым холодит тело. Он поежился и осторожно приоткрыл веки, осматривая комнату еще раз. Нигде трупов или разрушений вроде на наблюдалось, значит, его экзекуция, во время которой он замучал несколько человек до смерти, ему только приснилась. Это хорошо… с одной стороны, с другой же — верный признак того, что ограничители спадают с альтеров с каждым днем все сильнее и сильнее. Локиус предупреждал его, что во время сна могут проявляться подлинные воспоминания или те эпизоды, которые хотят продемонстрировать ему альтеры, чтобы доказать свою «живучесть». Это порядком бесило, но он пока не мог повлиять на ситуацию, потому что слишком велик риск повторного нервного срыва. Сет медленно сел и провел рукой по лицу. Совсем недавно они с Локиусом начали выстраивать примерную картину действительности, чтобы знать, откуда начинать уничтожать двойников. Первые сеансы заканчивались для него жестким сносом и всплесками агрессии со стороны потревоженных альтеров, которые отвечали злостью и болью изнутри. Чаще всех правил балом Одинокий, потому что с ним Локиус смог установить шаткий контакт и через него добывать информацию о прошлом. Чаще всего, после таких «бесед», он не чувствовал собственного тела, словно кто-то переехал его катком. Он понимал, что альтер не в восторге от того, что из него сделали птицу Говоруна и вытягивали секретные факты, поэтому в отместку он отыгрывался на его теле. Но, что было удивительным, так это то, что в этот раз он не спешил оставлять открытых ран на коже, как это было в прошлые годы. Сет замечал ушибы и ссадины, но порезов или рваных рубцов не было, что его удивляло. В голове штормило, и к горлу подкатывала тошнота, но он не мог пошевелить и пальцем, потому что тело сковывало от страха, отвращения и злости. Комната перед глазами опять начала кружиться, а тело сотрясаться крупной дрожью. Он понять не мог, чем вызванная такая реакция, потому что она бывает только лишь после приступов, да и рвущейся мысли не позволяли думать ни о чем. А потом он замер, резко прекратив дрожать, и медленно повернул голову в сторону соседней подушки. Там никого не было, но запах… запах слишком знакомый, чтобы можно было списать все на галлюцинацию. Сет наклонился и провел носом по ткани наволочки, втягивая контрастный аромат малины и кипариса с горькой ноткой перца. Блядство. Вир. Парень резко подорвался на ноги и бросился в ванную, сдерживая рвоту и рычание одновременно. По внутренней стороне бедра потекла остывшая сперма, что вызвало новый приступ рвоты. Ублюдок. Сет склонялся над унитазом и блевал, а в мыслях раз за разом прокручивал в голове сегодняшние события. Он помнил, как попросил Локиуса сделать небольшой перерыв и дать ему возможность немного отдохнуть, помнил, как послал пса восстанавливать силы, потому что за прошедшие дни он слишком сильно истратил свою энергию, раз даже начал частично трансформироваться и срываться на бойцов. Бальтазару это не понравилось, и он упросил его на несколько часов отпустить их «поесть», как он выразился. Сет против не был, даже согласен с тем, что всем им не помешает передышка. И вот пока псы пополняли запасы своей энергии, он шарился по общаге, а потом вспомнил про занятия и понесся в комнату за заданиями. Тут-то Блэк и застал его. Колд зло ударил по кафелю кулаком и рывком поднялся на ноги, склоняясь над умывальником. Каким он местом думал, когда соглашался на его предложение «просто выпить»? Уж явно не тем, что в голове. Ведь знал же о его сучьем нраве и хитрожопой натуре, знал, что он способен на любую подлость, лишь бы добиться своей цели, и все равно, поверил, снова поверил, хотя зарекался уже не раз не иметь с ним ничего общего. И опять, на те же грабли. Идиот. Доверился, стоило только поманить прежним теплом, и тут же поплатился за это, когда Вир впечатал его в стену и начал грубо лапать. Он не вслушивался в его злой треп, не до того было, когда от прилива возбуждения ехала крыша и все, чего он хотел, это вновь почувствовать его в себе. Шлюха. Сет с презрением посмотрел на свое отражение и скривил губы в горькой усмешке. Очевидно, эта блядская сущность так просто не отстанет от него и еще долго будет трепать ему нервы. Он хотел стереть себе память, но она, как назло, была кристально ясной и чистой, воспроизводя эпизоды его действий. Он будто бы со стороны смотрел на то, как призывно выпячивает задницу и ластится под руками Блэка, как с жадностью насаживается на его член, прогибаясь в пояснице и расставляя ноги, как самая натуральная блядь. Он помнит ядовитый привкус его поцелуев и грубость рук, которые с допустимой жесткостью сжимали его бедра. Так, как ему нравилось, блять! Его снова тянет блевать, но он сдерживается и проглатывает ком тошноты, закрыв глаза. Очередная ошибка. Так воспоминания еще ярче всплывают в мозгу. Одна рука жестко держит за волосы, а другая направляет возбужденный член в распахнутый рот, головкой упираясь в заднюю стенку горла. Он не давится, он охотно принимает немаленький орган почти до середины и не брезгует применять язык. В его глазах ни грамма сознательности, а только лишь похоть. Внутри дикое отвращение борется с слабыми аргументами глупого щенка, вещающего о том, что «это же Вир, ему можно с ним так обращаться, он его любит и не даст в обиду». От этих мыслей становится еще хуже, чем от воспоминаний, а желание пустить себе пулю в голову не кажется таким уж и бредом. Сет с тихим стоном делает вздох и открывает глаза. Смотреть на себя не может, потому что сразу возникает потребность ударить или нанести порез, но он сдерживается и решает для начала умыться. Открыть кран получается только со второй попытки, потому что пальцы его не слушаются, сотрясаясь крупной дрожью. Холодная вода помогает немного придти в себя и хотя бы перестать ощущать рвотные позывы, но это не избавляет его от ненавистных мыслей и планов, как наказать себя за подобный проеб. Он долго всматривается в свое отражение, желая увидеть на его месте вчерашнего парня с собственным именем, но все, что он видит, это дешевая шлюха. И от этого ненависть к самому себе становится только сильнее. — Ты жалок, Роксет, — говорит отражение, скривив губы в усмешке, — и я тебя сожру все равно. — Знаю, — безумно улыбается Сет и резко срывает зеркало со стены, тут же разбивая его об умывальник и даже не моргая, когда сотни маленьких осколков взлетают в воздух, — смотри, не подавись. Он смотрит в зеркальные мириады и дико скалится, видя уже себя прежнего. Разбитого и изломанного, но острого — только коснись, пальцы сразу окрасятся кровью. Он касается, берет самый большой осколок и с садистским удовольствием вдавливает его в свою руку, постепенно углубляя рану. В умывальник течет кровь, а парень, наконец, вдыхает полной грудью и приваливается к кафелю лбом. Отпускает. Нужно немного подождать, потом станет легче. Боль всегда его отрезвляла.