The Black Rose Season

Джон ведет меня в конец другого коридора верхнего этажа, где находится кабинет Патрика. Он открывает дверь слева и толкает меня внутрь. Я слегка спотыкаюсь, но вскоре осознаю, что нахожусь в комнате Джона. Она похожа на комнату Уильяма, но чуть побольше, с приличного размера кроватью, диваном, журнальным столиком и дверью в его собственную ванную. У него повсюду книги, в углу бас-гитара с усилителем и... на стенах плакаты с котятами. Джон сверлит меня взглядом, его глаза холодные, как камень. — Я думал, мы договорились, — лает он на меня. — Не понимаю, о чем ты, — тут же возражаю я. — Ни малейшего представления, да? — Не-а. — А мне так не кажется, Райан, — резко говорит он. — Брендон мне рассказал. Мой план по отрицанию всего мгновенно проваливается. Брендон рассказал о нас Джону? Но... ещё вчера Брендон говорил, что не хочет, чтобы об этом знал весь дом. А потом рассказал парню, который отвечает за внутренние новости? Брендон рехнулся? Блять. Брендон рассказал парню, который без колебаний расскажет Питу в ту же секунду, как тот вернется из Бразилии. Блять. Я бледнею и теряю способность говорить. — Ага, — говорит Джон удовлетворенным стервозным тоном, означающим, что я попался. — Ну и что ты скажешь теперь? — Я старался, ясно? Я очень старался! — говорю я отчаянно, надеясь, что он поймет. – Это не так просто! Джон знает Брендона, он должен понимать, что я не могу перед ним устоять! Джон, кажется, не впечатлен моим объяснением. — Ну и что ты, черт возьми, собираешься делать, когда Спенсер узнает? — Спенсер? — растерянно спрашиваю я, и Джон кивает. Я переступаю с ноги на ногу, пожимая плечами. — Ничего. В смысле, он... Спенсер знает. — Он что? — Спенсер знает о нас с Брендоном, — говорю я Джону. Спенсер не знает о последних событиях, но я расскажу ему при первой же встрече. Я буду визжать, как девчонка, и рассказывать Спенсеру, какой Брендон удивительно потрясающий. Я не виделся со Спенсером, потому что последние несколько дней был занят исключительно Брендоном. — И Спенсер нормально относится к тому, что его парень ему изменяет? — Джон недоверчиво смеется. — Эм... Я Спенсеру не парень. Мы не вместе, — растерянно бормочу я. Джон закатывает глаза, и я настаиваю на своем, — Мы не встречаемся! — Да конечно, я знаю обо всём, что происходит в этом доме! — рычит Джон. — Я слежу за тобой ещё с недели открытых дверей! Помнишь, как ты пытался утащить Спенсера к себе домой? И ты только подтвердил мои подозрения, когда отказался потрогать мой член! — Что, прости? — Ну, в смысле, ты гей! И если бы ты был одинок, ты бы стоял передо мной на коленях! — заявляет Джон, и я не знаю, мне обижаться или же смущаться от напоминания о случившемся в душе. – А, и ночевки в кровати Спенсера, и тисканье, и держание за руки, и объятья, и поцелуи, и ласковые имена, и флирт... — сокрушается Джон, выплевывая каждый пункт из своего списка. Я в комнате Джона всего пару минут, но у меня уже такое ощущение, что мы говорим о совершенно разных вещах. — Мы спали в одной кровати только один раз, — прерываю я его, говоря спокойным тоном, потому что Джон в этот момент уж точно не кажется слишком спокойным. — Мы тискались только один раз, когда напились, и не целовались с недели открытых дверей. Спенсеру нравится обниматься, и я не возражаю, — Джон сверлит меня взглядом, и я говорю: — Мы друзья, и я понятия не имею, как это вообще относится к делу. — Ещё как относится, когда ты пытаешься встречаться одновременно со Спенсером и Брендоном! — огрызается Джон. Я удивленно замираю, с открытым ртом уставившись на Джона.   — Так вот из-за чего всё это? — медленно спрашиваю я. — Ты думаешь, что я встречаюсь с ними двумя? — А ты о чем подумал? — злобно спрашивает он. Уикенд Джентльменов… когда Джон сказал мне, что он знает. Знает что? Но он шантажировал меня, он... — Но ты угрожал рассказать... нашему боссу, — говорю я, выделяя последние два слова, чтобы проследить его реакцию. — Да, я мог рассказать Патрику, — подтверждает Джон. – Он бы тоже, блять, был в бешенстве. Патрик. Пит. Пит - мой босс. Патрик - Джона. У нас не одно начальство. — Так когда ты сказал мне выбирать, ты говорил о Спенсере с Брендоном? — спрашиваю я в замешательстве, потому что я пиздец как запутался. Я думал, он сказал мне выбрать между Брендоном и моей работой. — Подожди, — Джон хмурится. – А о чем, по твоему, я говорил?  Он осматривает меня задумчиво и начинает осознавать, что между нами произошло недопонимание. Я успокаиваюсь и смотрю фактам в лицо: Джон не работает на Пита. Я так думал, потому что он отвечает за организацию проживания, но, очевидно, всё намного сложнее. Для меня это меняет грёбаное всё. — Почему тебя это так волнует? — спрашиваю я Джона, останавливая его от начала очередного допроса. Джон слегка бледнеет и смотрит на стену. — Я просто... присматриваю за своими братьями. Спенсер уязвимый, согласен? Он уже пережил одно дерьмо, и я не хочу, чтобы его снова ранили. — Ага, Лиам Грей, — я киваю, думая о замечательном бывшем Спенсера. Джон смотрит на меня удивленно, и я добавляю: — Он рассказал мне. — Тогда я уверен, что ты понимаешь, что это не шутки. Он не видит плохого в людях, как бы это ни было очевидно. Я лишь пытаюсь его защитить, — говорит Джон, и теперь его голос звучит намного мягче. Кажется, он успокоился после того, как я убедил его, что не собираюсь разбивать Спенсеру сердце.  — Это мило с твоей стороны, — отмечаю я. — Ну... он Сигма. Один из братьев. Это моя работа... его защищать, — бормочет Джон, слегка почесывая щеку. — Понимаю, — киваю я. — Но когда Спенсер рассказал братству, что мы лучшие друзья-геи, которые держатся за руки, это было правилом для того, чтобы быть лучшими друзьями-геями, которые держатся за руки. Вот так. Вот и всё. Джон выглядит обнадеженным. — Правда? — Правда. Так что, для большей ясности, я никогда не встречался со Спенсером, и он знает о моих чувствах к Брендону. Он помогал мне наладить с ним отношения, так что я правда не думаю, что он имеет что-то против. — Серьезно? — скептически спрашивает Джон. — Но... он всегда смотрит на тебя с таким... обожанием. — Ты уделяешь так много внимания Спенсеру, — говорю я Джону. Джон абсолютно переменился за последние несколько минут. Вместо гневных взглядов и ледяных глаз, он теперь неуверенно пожимает плечами, совершенно отказываясь на меня смотреть. У меня есть немного времени, чтобы обдумать всю эту нелепую неразбериху, которую удалось устранить. – Я заключу с тобой сделку, — в конце концов говорю я. — Я не расскажу Спенсеру о твоей явной влюбленности в него, а ты не расскажешь братству о нас с Брендоном. Глаза Джона расширяются, и он открывает рот, чтобы возразить, но так ничего и не произносит. Он сглатывает и говорит: — Идет. — Отлично, — я ухмыляюсь и немного дразняще добавляю: — Так тебе нравится Спенсер, а? У Спенсера есть тайный поклонник. Я стараюсь не хихикнуть при этой мысли.  — Я не собираюсь с тобой это обсуждать. Никогда, — твердо говорит Джон, пытаясь вернуть свой прежний авторитет. — Просто говорю- — Я тебе яйца оторву! — Тогда не важно! — поспешно заканчиваю я, но, неожиданно, Джон начинает казаться не таким страшным, как мне думалось. Спенсер разбивает сердце Джона Уолкера каждый раз, когда грациозно проходит мимо него по коридорам Сигмы, чмокает меня в губы и моется с ним в одно и то же время в душевой. Я подавляю смех при мысли о том, что Джон тайно посматривает и тоскует по моему ЛДГ. Джон смотрит на меня угрожающим взглядом, и я прочищаю горло. Мы впадаем в неловкое молчание. Я снова осматриваю его комнату и говорю: — Так значит Брендон рассказал тебе о нас? — Джон кивает, — Не знал, что вы, парни, так близки. Джон выглядит слегка нерешительным и, в конце концов, пожимает плечами. Я смотрю на плакат с тремя пушистыми котятами и говорю: — Тебе нравятся котята, Джон? — Да. У меня дома два кота, их нельзя здесь держать, но... Они уже не котята, но появились у меня ещё когда были крошечными. Я улыбаюсь ему. — Значит, если бы ты был каким-нибудь животным, ты был бы котенком? Или котом? — Определенно. Я киваю в знак одобрения. — Ну, мне пора. — Точно, — говорит он, явно желая от меня избавиться, после того, как невольно выложил мне свой самый глубочайший, самый темный секрет. Я улыбаюсь от его дискомфорта. — Хочешь совет? — У нас не было этого разг- — Пригласи Спенсера на свидание. Он не откажет. Джон замирает, и его глаза расширяются. Он глупо усмехается, кусая нижнюю губу. — Серьезно? Он, э-э, это он так сказал? — Эм... — нерешительно начинаю я, — Ну, нет. — Оу, — Джон разочарованно вздыхает. Он делает паузу, а после спрашивает: — Он, эм... он когда-нибудь... говорил что-нибудь обо мне? Не особо. — Говорит, что ты отличный парень, — произношу я, и получается не слишком утешительно. Джон видит моё вранье насквозь и вздыхает, — Но это не значит, что у тебя нет шансов! Я имею в виду, что, если честно, то мне кажется, что он даже не знает, что ты гей. — Я не гей, — тут же произносит Джон, и я вздергиваю бровь. — Я гетерогибкий, — бормочет он, и я вижу красный сигнал «кризиса сексуальной идентичности», мигающий вокруг всего его тела. Гейство Спенсера заставило одного из Сигм усомниться в своей ориентации. Это всё его мужские формы. — О. Ну, если ты... не гей, то лучше бы ему не знать, — говорю я прямо. — Не думаю, что ему нужно, чтобы очередной латентный гей пудрил ему мозги. Джон выглядит в ужасе от того, что какой-то там новичок читает ему лекции о его, казалось бы, драгоценном Спенсере Смите. — Я бы никогда-, — рассержено начинает он. — Хорошо, хорошо, просто говорю, — обрываю я его. — Я просто думаю, что... когда он кого-нибудь встретит, это должен быть парень, который сможет дать ему всё, что он захочет, понимаешь? Никаких дурацких игр и прочей такой херни. — Согласен, — сквозь зубы говорит Джон. Атмосфера уже давно вышла за все рамки неловкости, но я чувствую, что моя обязанность ЛДГ - продолжать, даже если это значит получить в лицо от Джона кулаком. — Так что... Я хочу сказать, что ты Сигма, и это плюс. И... если ты думаешь, что можешь стать для него тем самым... пригласи его на свидание. Потому что, даже если ты продолжишь отпугивать от него парней, которые нравятся ему больше, чем ты, то в конце концов он всё равно встретит того, кому он будет нравиться так сильно, что ни один твой грозный взгляд не заставит его отступить. Джон делает глубокий вдох, выглядя немного грустным и расстроенным. Но это же правда, не так ли? Джон упустит свой шанс, если продолжит в том же духе.  — Ты можешь просто уйти? — спрашивает он с натянутым терпением, глядя в пол, тогда как над его головой уже начала сгущаться темная туча. — Да, конечно... эм, приятно иметь с тобой дело, Джон, — заключаю я, покидая его комнату и чувствуя небольшое облегчение. Пит не знает о нас с Брендоном, и не узнает никогда. Джон никогда не работал на Пита, я всё неправильно понял. Джон просто ревновал. Блять, как же я рад, что за моей спиной больше нет Джона Уолкера! Так что, хоть его влюбленность в Спенсера и подрывает его авторитет в моих глазах, но этот чувак все ещё способен пугать меня до усрачки. Уильям, Спенсер и Джон знают о нас с Брендоном, и это не станет достоянием общественности. Всё будет идти своим чередом, и мне не придется об этом беспокоиться. И теперь всё понятно о том, как Джон узнал обо мне и Брендоне: Брендон ему рассказал. Понятно, почему Брендон ввалился к нему в комнату. Понятно, почему два друга не особо афишируют свою дружбу: они члены TJS. Джон Уолкер - Котенок. Брендон, Джон, Чиз... три из семи. Так что из всего этого возникает единственная, главная проблема: я не знаю, кто информировал Пита обо всей деятельности Сигм. Пит знал, что меня заселили к Брендону, знал, что меня примут, практически признав, что у него есть кто-то внутри. Кто-то в этом доме следит за мной. Возможно кто-то, с кем я разговариваю, кто-то, кого я вижу каждый день. Кто, блять, информатор Пита?

***

Брендон возвращается домой посреди ночи. Я был так одержим тем, что Джон член TJS, а не сучка Пита, что заработал себе головную боль, которая в свою очередь отбила у меня желание заняться с Брендоном сексом. Я всё пытался не заснуть, но, должно быть, у меня не вышло, потому что следующее, что я осознаю, это как Брендон заваливается в комнату. Я поднимаю голову с подушки, наблюдая за тем, как его силуэт передвигается к его половине комнаты. — Хэй, — приветствую я его сонно. — О, черт, хэй! Привет, извини, извини, не хотел тебя разбудить, — шепчет он слишком громко. Пьяный? Ага. — Всё нормально, — бормочу я, двигаясь ближе к стене. — Ложись спать. Мы спали в одной кровати последние две ночи, и, даже смешно, но я уже к этому привык. Кроме того, Брендон спит в боксерах и футболке, а иногда без неё, так что мили гладкой кожи Брендона прижимаются ко мне. Одним словом, это рай. Я вижу, как Брендон снимает с себя рубашку, слегка покачиваясь. — Нет, я, я пахну баром, то есть, я весь потный и пахну шлюхами. Я пахну техно. — Ничего страшного, — уверяю его я. Брендон перестает покачиваться на немного. — Ладно, ладно, ага, — бормочет он, снимая по пути ко мне свои джинсы. Он забирается под одеяло в одних боксерах, прижимаясь ко мне, потому что кровать односпальная. Мы должны запутываться друг с другом, чтобы поместиться. Я притягиваю его к себе, прижимая нос к его волосам. Он пахнет сигаретами и алкоголем, но ему идет. — М-мм, ты такой теплый, — счастливо мурлычет он. — Повеселился? — Да, не то слово... — он устало кивает, а после засыпает. Эта ночь определенно не будет ночью нашего первого раза, но она все равно идеальна.

***

Очередной вторник, очередное собрание дома Сигм. Брендон, Спенсер и я сидим на одном диване, и я вижу Спенсера впервые за долгое время. Я не видел Брендона с самого утра, потому что у него был загруженный день. На следующей неделе у нас начнутся промежуточные аттестации, поэтому библиотека дома братства и учебная комната забиты. Я занимаюсь каждую секунду, свободную от мыслей о TJS или Брендоне, или о его губах, или его теле, или его улыбке. Но этот вторник не такой как все. Нет, абсолютно не такой, потому что сегодня мы с Брендоном впервые займемся сексом. Я даже простыни поменял, хотя они и так были практически чистые. И даже помылся в душевой вместе с пятью другими Сигмами, хоть и по-прежнему считаю, что это пиздец как стремно, так что не надо говорить, что мои намерения не серьезны. Всё это время я смотрю на Брендона и таинственно улыбаюсь, что, надеюсь, выглядит соблазнительно. Он смотрит на меня и улыбается в ответ. Спенсер сидит между нами. Гейб сообщает нам внешние новости. Я до сих пор ещё не совсем разобрался, в чем разница между внешними и внутренними, но, мне кажется, суть такова: если главный обьект новостей не является Сигмой или во многом не связан с братством, то он во внешних новостях. Если же новости в основном или исключительно про Сигму, то они внутренние. — И наша последняя внешняя новость! У Спенсера умерла собака, — грустно говорит Гейб. Я удивленно смотрю на Спенсера, и он меланхолично улыбается мне в ответ. — Мы сочувствуем твоей утрате, — говорит Гейб и все Сигмы сочувственно кивают. — Давайте постараемся поддержать нашего брата в это тяжелое время! — Спасибо, братья, — Спенсер улыбается. Я сжимаю его колено, и он говорит: — Это не было неожиданностью, так или иначе, он был очень старым. Отец купил двух щенков, потому что он считает, что дом не может быть домом, если в нем нет собаки. Джон принимает эстафету и начинаются внутренние новости. Он перечисляет награды, которые недавно получили Сигмы; они всегда получают что-то каждую неделю. Часть меня ждет, что он сейчас ляпнет, что мы с Брендоном теперь что-то вроде пары, но он об этом не упоминает. И с чего бы ему это делать? Брендон наверняка рассказал ему это по секрету, не говоря уже о моих угрозах Джону тем, что если он скажет хоть слово, я расскажу Спенсеру, что тот на него запал. Джон Уокер влюбился в Спенсера Смита. Каковы были шансы? Один - смертельный зануда, другой - жизнерадостный и, ох, очень гейский! В заключении, Джон произносит: — И как вы все знаете, через месяц наступит День Благодарения, как и наш недельный отдых. Если во время каникул вы не едете домой, а остаетесь здесь, пожалуйста, сообщите об этом кому-нибудь из Большой Тройки. — Спасибо, Джон! — говорит Патрик, как только Джон заканчивает. — Теперь, братья, учитесь усердно, каждый из вас! Мы хотим получить эти "А", не так ли? Мне хочется напиться, кто пойдет со мной в бар? Половина Сигм принимают приглашение Патрика и начинают идти за своими куртками. Прекрасно, полупустой дом - это именно то, что нам с Брендоном сегодня нужно. Но тут свое внимание на меня обращает Спенсер, улыбаясь и спрашивая: — Как там дела у моего РайРо? Брендон надувает губы за его плечом, вполне возможно, возражая против того, что Спенсер назвал меня своим, и мои внутренности приятно сжимаются при мысли о том, что Брендон не хочет ни с кем меня делить. — Ну- — Привет, Спенс, — к нам подходит Джон, улыбаясь своей теплой, повседневной и вежливой улыбкой. — Очень жаль твоего пса. — Спасибо, — Спенсер улыбается. Джон кивает. — Какой он был породы? — Золотистый ретривер. — Да? Они очень озорные. А как он умер? Знаешь, я интересуюсь только ради своей будущей профессии. — От старости. Джон медленно кивает, переваривая информацию. — Да, это болезненно, если из-за возраста. Должно быть болезненно. Брови Спенсера слегка сдвигаются. — Ему не было больно, он умер во сне. Если бы ему было больно, мы бы его усыпили. — Я уверен, что Джон говорил не об этом, — вмешиваюсь я. — Совсем! – быстро вставляет Джон. — Мне просто жаль это слышать. И если ты когда-нибудь захочешь об этом поговорить, моя дверь всегда открыта. Спенсер посылает Джону благодарную улыбку. — Спасибо. Для меня это много значит. — Всё, что угодно для одного из моих братьев, — произносит Джон, прежде чем Гейб говорит ему поторопиться, чтобы они уже могли пойти напиться. Я смотрю в след Джону в полнейшем недоумении. Это так он пытается завоевать Спенсера? Черт, да разумеется, что это ни к чему не привело. Отличный, блять, способ, обвинить его в жестоком обращении со своим псом. А после, когда Джон пытается сделать шаг и говорит, что Спенсер всегда может к нему прийти, он всё рушит, добавляя, что Спенсер для него не больше, чем один из братьев. Я поэт. Я знаю, что такое романтика. По идее, парень, который считает котят милыми, должен знать немного и о романтике тоже. — Знаешь, Джон очень привлекательный парень, — комментирую я. Мне что, серьезно нужно играть тут роль купидона? — Я знаю, — рассеянно соглашается Спенсер, прежде чем добавить: — Я по тебе скучал! Мы не виделись с похода в боулинг, а это было девяносто три часа назад! Для ЛДГ это почти триллион лет! Брендон встает, чтобы уйти, и я быстро спрашиваю: — Ты куда? — Нужно заниматься, — говорит он; и из этого следует, что он не идет в с остальными в бар. Отлично, потому что сегодня Та Самая Ночь, даже если Брендон об этом не знает. — Наверно, скоро пойду спать, абсолютно измотан после вчерашнего. Я уверен, что надежда на моем лице исчезает после этих слов, потому что как мы будем заниматься любовью, если Брендон будет спать? Не то, что бы это не было бы горячо. Но блин, мы же два молодых парня, которые друг от друга без ума. Да, мы Сигмы Swan, так что мы вечно заняты, но можно подумать, как будто у нас нет времени на секс! Спенсер переводит взгляд с Брендона на меня и вскидывает руки в воздух. — О боже, иди уже! Просто иди с ним, — он вздыхает, и я удивленно моргаю. — Райан, ты самый палевный человек на свете, — категорично говорит он, но его голубые глаза сверкают от удовольствия. Брендон выглядит довольно шокированным, когда я тут же вскакиваю и улыбаюсь ему так широко, как будто моя мама только что разрешила мне пойти поиграть на улице. Я уже веду его от сюда, когда он спрашивает: — Он им не расскажет? — Спенсеру можно доверять, — говорю я с успокаивающей улыбкой. Брендон пожимает плечами и сексуально усмехается. Мы возвращаемся в нашу комнату, где я пользуясь возможностью начинаю парный сеанс поцелуев. Да, приближаются наши промежуточные аттестации... ничего страшного. Одна ночь всё равно ничего не изменит. Я успешно избавляю нас от верха, и мы оказываемся на моей кровати. Брендон трахает мой рот своим языком, а его пальцы впиваются мне в бедра. Я стону ему в рот, растрепывая его каштановые волосы, и толкаю его язык своим. Мои бедра толкаются к нему навстречу, потому что в этот момент у меня, блять, просто дикий стояк. — Слишком много одежды, — говорю я ему между влажными поцелуями. Брендон лихорадочно кивает, ложится на кровать и расстегивает свою ширинку. Мои глаза завороженно следят за его пальцами, и у меня такое ощущение, словно он распаковывает для меня чертов рождественский подарок. Я трудно сглатываю, кровь приливает к моим ушам, и я быстро делаю то же самое, и скидываю джинсы вместе с боксерами. Брендон резко от этого вдыхает. — Блять, — выдыхает он, спустив джинсы до колен. Я забираюсь на него и целую в губы, а затем опускаюсь ниже, стягивая его джинсы. Брендон смотрит на мое обнаженное тело с легким изумлением: он видел меня голым раньше, но мастурбация, которой мы занимались друг с другом последние несколько дней, никогда не включала в себя полную наготу.  Когда джинсы Брендона оказываются полностью стянутыми, я хватаюсь за пояс его боксеров. К моему удивлению, Брендон берет меня за запястья и останавливает. — Подожди, — выдыхает он; его щеки покрасневшие, а глаза абсолютно темные. Я смотрю на него в замешательстве. Я уже видел его член, я его трогал, чувствовал, как он подергивается в моей руке. У него прекрасный член. Я действительно думаю, что нет никакой нужды стесняться.  — Я хочу чувствовать тебя напротив, — говорю я ему, и мой голос звучит низко и хрипло. Брендон закусывает губу, и его глаза трепетно закрываются. Я принимаю это за согласие и снимаю с него боксеры. Я ложусь на свою сторону, снова прижимая нас вместе. Кожа Брендона горит напротив моей, а сам он посасывает мою нижнюю губу. Моя рука направляется между наших тел, чтобы прикоснуться к его эрекции, чтобы почувствовать пальцами её пульсацию. Он такой приятный на ощупь, просто чертовски приятный... Рука Брендона находится на моей заднице, сжимая её и массируя, и, ох, ебать, да, это именно то, чего я прямо сейчас хочу. Не прекращая поцелуй, я забираюсь на него сверху и обвожу пальцем его сосок. Я пробую об него потереться, и он выпускает стон напротив моих губ. — Хочу тебя, — шепчу я. Мы без одежды, мы возбуждены, под нами кровать, давай уже, блять, начнем. Брендон стонет, и я передвигаюсь к одному из его слабых местечек под ухом и целую его. Наши члены скользят друг о друга и, блять, как же это приятно. — Райан, — с небольшой неуверенностью в голосе произносит Брендон. Я смотрю на него; его губы блестящие и влажные, и я инстинктивно наклоняюсь, чтобы поцеловать его ещё. Он издает низкий стон, а его руки мягко отодвигают меня от него за плечи. Ох, так он хочет наоборот. Я чувствую, что желание словно жидкая субстанция бурлит в моих венах. Блять, я не собираюсь отказываться. Я ложусь на спину и притягиваю Брендона на себя, соединяя наши губы и толкаясь ему навстречу. Рука Брендона опускается вниз, обхватывая мой член, и я выпускаю благодарные стоны, позволяя ему контролировать ситуацию. Он покусывает мою шею, и его горячий язык скользит по коже, вызывая дрожь по всему телу. — Я очень сильно тебя хочу, — хнычу я голодным голосом, надеясь, что в моем тоне было достаточно отчаяния, чтобы он смог прочитать «возьми меня», спрятанное между строк. — Боже, не говори так, — простанывает Брендон, снова целуя меня в губы, — слишком соблазнительно. Ну здравствуй, а зачем, по твоему, я это тогда сказал? Я слегка раздвигаю ноги, коленом подталкивая Брендона расположиться между ними. И если это не зеленый свет, то тогда я вообще не знаю, что это. Разве только он не хочет, чтобы я сказал это вслух, если он получает от этого удовольствие. Я не против, блять, это сексуально. — Брендон, — шепчу я в середине поцелуя, — Брендон, пожалуйста-  — Райан, это, мм... черт, — ругается он. Ругается, а не стонет. Он замирает: все его поцелуи, прикосновения, движения прекращаются, а мое сердце чуть не останавливается от шока, когда эти сладкие, восхитительные чувства внезапно исчезают перед моим носом. Брендон смотрит на меня широко раскрытыми глазами, поддерживая себя надо мной, и мягко прикасается мозолистыми кончиками пальцев к моей шее. Наши члены прижаты друг к другу, и я схожу с ума от возбуждения. — Что? — спрашиваю я, потому что к этому времени должно быть намного больше прикосновений. К этому времени уже должен быть секс. Глаза Брендона наполнены желанием, и он, кажется, не находит слов. Его рот открыт, и он слегка мотает головой. — Я... Я только что вспомнил, мне- Мне завтра очень рано вставать. Я моргаю. — Эм... ладно... — Рано. Да, — говорит он хриплым голосом. Брендон прочищает горло и встает с кровати. Я пялюсь на него в недоумении, когда он находит свои боксеры и с рекордной скоростью натягивает их на себя. Едва ли есть какая-то разница, потому что под ними всё равно виден стояк, а я всё ещё голый, и... что? Подождите, что? Зеленый свет, Брендон! Вот он! — Я буду, буду спать. В своей... кровати, — неловко говорит Брендон, пятясь от меня назад. — ...Ладно? — шепчу я в полном замешательстве. И к моему ужасу, именно это он и делает. Он идет к своей кровати, забирается под одеяло и бормочет «спокойной ночи». После того, как я понимаю, что это не какой-то отвратительный розыгрыш или ночной кошмар, я забираюсь под свое одеяло тоже. И мой член. Мой член чертовски болит. Кто так поступает? Почему мы сейчас не занимаемся сексом? Часть меня борется с искушением подрочить и быть как можно громким. Стонать, дергаться и ворочаться, может даже трахнуть себя пальцами, заставить Брендона вернуться, потому что, как бы он не смог? Но всё, о чем я могу думать, это что, судя по всему, Брендон меня не хочет. И эта мысль причиняет боль и убивает всякое желание, которое я мог бы испытывать. Что, чёрт возьми, происходит?