The Black Rose Season

Я в учебной комнате дома братства на нижнем этаже. Со мной мой лэптоп, который стоит на круглом столе, занятом только мной. Здесь есть ещё несколько Сигм, но, к счастью, мы все здесь, чтобы немного поработать. Но, тем не менее, что-то мне подсказывает, что другие здесь не для того, чтобы написать эссе за Брендона Ури, и уж тем более не потому, что они согласились на это взамен на минет. Да. Надо бы повторить: он сделал мне минет, а я согласился написать за него сочинение. Сейчас, конечно, я бы ни за что не согласился на это при нормальных обстоятельствах, но ведь это Дом Дьявола, так что, очевидно, нормальные правила здесь не действуют, верно? И Брендон бросил это в меня в середине всего процесса; как я должен был сказать «нет», если всё, о чем я мог думать, это его горячий рот на мне? Я мог бы сказать, что не буду этого делать, но бог знает, какой бы руганью это всё обернулось. Кроме того, прошел уже день, с тех пор, как Брендон превратил меня в стонущее месиво на моей кровати, и я с ним ещё не разговаривал. Я видел его мельком в столовой этим утром за завтраком, но мы не разговаривали. Я дико краснел и пялился на стены, пока он сидел на другой стороне и набивал рот хлопьями. Теперь Брендон переименован. Теперь он известен как Парень, Чей Палец Был во Мне. Боже, я мог бы хотя бы продержаться чуть дольше. Вдобавок ко всему, он, наверное, думает, что я ещё и отвратительный любовник. Брендон вернулся домой около часа ночи, поэтому его свидание не стало свиданием «давай поедем к тебе». То есть, это было бы очень распутно, верно? Сделать мне минет, а потом развлекаться со своей парой? Возможно, я не спал, ожидая его возвращения, и притворялся спящим, когда он, наконец, вернулся. Возможно, я пиздец как ревновал. Возможно. Я вздыхаю и слегка потираю глаза. Уже поздно, а я все еще печатаю его чертово сочинение, которое нужно сдать завтра в полдень. Три тысячи слов сравнения и противопоставления использования сверхъестественных элементов в Гамлете и Макбете. Это не трудно, серьезно, но, Господи, прямо сейчас я бы предпочел делать что-нибудь другое. — Что делаешь, бро? Я отрываю взгляд от экрана и вижу, что напротив меня сидит Уильям. — Сочинение, — без особого энтузиазма бормочу я, не удивляясь его присутствию. Он проводит много времени в учебной комнате. Глаза Уильяма загораются. — О, это по Бесплодной Земле? Я дочитал только до «Апрель жесточайший месяц» и, чувак, я застрял. — Нет, это, эм, по Шекспиру. Уильям хмурится. — Мы проходили Шекспира в прошлом году. Я только хмыкаю и продолжаю печатать, но Уильям продолжает на меня смотреть. Я заканчиваю предложение, проверяю количество слов и сохраняю, прежде чем посмотреть на него поверх экрана моего лэптопа. — Если я скажу тебе кое-что, ты обещаешь, что я не услышу это на завтрашнем домашнем собрании во внутренних новостях? — Конечно, — уверяет меня Уильям. — Хорошо, — говорю я и делаю глубокий, успокаивающий вдох. Я подзываю Уильяма чуть ближе, и он пододвигает свой стул. Уильям смотрит на меня с интересом, и я говорю чуть выше шепота: — Я, эм, я как-бы пишу сочинение Брендона по английскому. Уильям ахает. — Не может быть, бро! Ты знаешь, сколько правил по плагиату это нарушает? — тихо шипит он. — Я знаю, знаю, — шепчу я в ответ. — Мне конец, если кто-нибудь узнает. — Вам с Брендоном, — замечает Уильям, но он не выглядит осуждающим. — Сколько он тебе платит? Я немного колеблюсь и отвожу взгляд. — Это должна быть приличная сумма, ты в курсе? — нажимает Уильям. — О боже, — вздыхаю я, прежде чем закрыть глаза, и бормочу: — Он, эм... он уже выполнил свою часть сделки. — Уильям поднимает на меня брови. — Я, эм... я согласился написать это вобменнаинтимнуюуслугу. — Что? — громко выдыхает Уильям, заставляя Сигму у окна взглянуть на нас удивленно. — Заткнись! — усмиряю я его, когда Уильям начинает хихикать. — Поверь мне, когда я скажу, что это была не моя идея! — Срань господня! Это так- непристойно. Брендон, должно быть, отчаянный, или, может быть, отчаянный ты? То есть, вау. Просто... оу, — заключает он, слегка покачав головой. — Так что он сделал? Вы, парни, э... — Он усмехается и двигает бровями, используя свои руки, чтобы проиллюстрировать то, что он имел в виду. — Нет! Боже, нет! — говорю я, чувствуя, что краснею. — Он.. эм, как бы сделал мне минет? — говорю я и смотрю на что угодно, кроме Уильяма. Уильям снова смеётся, и я ударяю по его тощему плечу. — Ай, — возмущается он, потирая место удара. Я возвращаюсь к экрану, печатая дальше и пытаясь заставить свои щеки вернуться в нормальное состояние. — Так вот почему ты пишешь эссе по Шекспиру в понедельник ночью, — заключает Уильям. — Оно того стоило? — спрашивает он с явной усмешкой в голосе. — Отъебись. Я даже не знаю, зачем тебе это сказал, — бормочу я стыдливо. — Потому что ты хочешь знать, предложил ли он это ради своей академической карьеры или ради того, чтобы заполучить Райана-младшего, — говорит мне Уильям и выглядит самодовольно. Я молчу, потому что Уильям попал в самую точку. — Райан... тебе нравится Брендон? — шепчет Уильям голосом, который сочится чем-то скандальным. Я смеюсь. — Этот- этот противный, избалованный, маленький богатый ребенок? — Который тебе отсосал, и тебе это понравилось, да, этот самый Брендон. — Не надо было тебе рассказывать. — Но ты рассказал, — говорит он и ухмыляется. Я вздыхаю и закрываю лицо руками. — Возможно, он мне немного нравится. Уильям широко улыбается. — Подожди, пока об этом не узнает Спенсер! — Нет! — говорю я в ужасе, хватая его за руку. — Не рассказывай Спенсеру! Я не хочу услышать об этом на домашнем собрании, Уилл! — Простите! Я тут пытаюсь заниматься! — жалуется Сигма у окна. — Извини, Кэш, — говорит Уильям, освобождаясь от моей хватки. — Уильям Юджин Беккет, клянусь богом, если ты расскажешь Спенсеру- Уильям вздыхает. — Хорошо. Я ему не расскажу. — Он слегка наклоняется и шепчет: — Но ты должен мне за это. Мне нужны все пикантные подробности, даже самые грязные. — Не будет никаких подробностей, — возражаю я. Уильям закатывает глаза. — Он тебе нравится, но ты не планируешь ничего с этим делать? Это нелепо. Мои волшебные силы подсказывают мне, что вы двое переспите до конца этой недели. И на этой ноте Уильям уходит, показывая мне большой палец и подмигивая. Я стону и ненавижу свою жизнь. Теперь Уильям будет сидеть на моей шее, говоря мне, чтобы я соблазнил Брендона. Кто вообще сказал, что я хочу соблазнить этого великолепного человека с этой прекрасной задницей и этими полными губами и- о боже, мне точно конец. Ну, Пит явно думает, что будет хорошо, если я пересплю с Брендоном, и мне кажется, что Уильям присоединился к этому клубу. Я вздыхаю, и когда вновь смотрю на экран, я замечаю небольшое уведомление о новом письме. Оно от Пита. Как только я о нем подумал, он написал мне на почту. Этот парень чертовски жуткий. Для: Райана <gr56ross@swan.edu> От: Пита <peter.wentz@blakeindustries.com> Тема: Попался! Я знал, что могу тебе доверять! Это фантастический материал! Я провел кое-какое исследование и вот, что обнаружил: римские цифры на второй странице, скорее всего, даты встреч. Они нерегулярны и в них нет закономерности, но все они меньше тридцати одного. Тайное общество не будет следовать схеме, потому что это легко заметить. Скорее всего, у всех членов где-то записаны эти числа - смотри в оба! На древнегреческом написано «Истина и Справедливость», должно быть, это девиз. Третья страница, Black Star, Bloody Mary и так далее, это кодовые имена. Похоже, у общества семь членов - это один из десяти Сигм, поэтому большинство из них ты должен знать. Мне нужно, чтобы ты выяснил, кто эти люди, The Butcher, Marshmallow и все остальные. Люди не будут выбирать что-либо совершенно неуместное; они выберут кодовое имя, которое каким-то образом их описывает. Вот что мне от тебя нужно, потому что ты в самом центре событий! Тебе нужно достать этот блокнот. Мы разгадаем тайну Брендона в два счета! Пит Я перечитываю письмо ещё раз и задумываюсь. Кодовые имена? Ладно, наверно, в этом есть смысл. Я смотрю на Сигму, Кэша, у окна и спрашиваю себя, может ли он быть Koala или же Kitten. Я мотаю головой и концентрируюсь на эссе. Брендон сказал, что у меня есть два дня, но это всё чушь. У меня есть только сегодня, чтобы его написать. Хоть это и хорошее эссе, не самое моё лучшее, но будь я проклят, если он не получит за него «A». Написав всё, кроме заключения, я закрываю лэптоп, собираю свои вещи и поднимаюсь в нашу комнату. Я прочитаю сочинение ещё раз и напишу заключение утром. Парень, Чей Палец Был во Мне уже в кровати, мирно спит, без каких либо забот в своей драгоценной голове. Да и с чего им там быть, если это я парюсь, делая его тупое задание? Брендон спит, плюс, в любом случае, он уже видел меня голым, так что я раздеваюсь так тихо, как только могу. Я натягиваю пижамные штаны и заползаю под одеяло. Я обессилен; сейчас, должно быть, уже час ночи. Я закрываю глаза и пытаюсь отключиться. Мои мысли стихают, а моё дыхание становится более ровным... Я не знаю, что меня будит. Я знаю лишь то, что я слегка дергаюсь, и мои глаза моргают в темноту комнаты. Я выдыхаю и снова закрываю глаза, пытаясь снова заснуть. Но потом я что-то слышу. Что-то тихое, настолько тихое, что мне приходится полностью проснуться, чтобы убедиться, что мне не показалось. Снова. Это низкий, тихий стон, доносящийся со стороны кровати Брендона. Я полностью открываю глаза, зная, что он не сможет увидеть меня в темноте. Я тоже его не вижу, на самом деле. Луна, сияющая сквозь шторы, оставляет белую полоску на полу между нашими половинами, и я не вижу ничего, кроме контура кровати Брендона. Ещё раз. Вздох, выдох, затем снова вздох с маленьким звуком. Стон. Снова. И снова. Брендон трогает себя. Вот черт. Информация идет прямо к моему члену, который, по-видимому, думает: «О, привет, Брендон. Мы должны объединиться и немного поразвлечься», пока на самом деле, моя разумная часть думает: «ХА-ХА! Я знал, что когда-нибудь это с тобой произойдет!» Значит он дрочил, пока я спал на другой стороне комнаты. Это... чертовски заводит. Я держу своё дыхание ровным и закрываю глаза. Я слышу шорох его постели и этот звук, этот грязный, великолепный стон, который он пытается сдержать. Я представляю его лицо, его руку, ласкающую его член, о боже... я должен к нему подойти. Что? Нет, это абсурдно, я не должен подходить. Я должен включить свет и назвать его дрочером, рассмеяться ему в лицо... но, если я вскочу, то он точно увидит стояк, который сейчас упирается в матрас. Может быть, мы должны протянуть друг другу руку помощи. Я могу подойти и сделать ему минет, а потом шантажировать его сделать взамен что-нибудь для меня. Боже, держу пари, что прямо сейчас он выглядит очень горячо, прикасаясь к себе... Интересно, о чем он думает? Обо мне? Окей, это попытка выдать желаемое за действительное. О боже, надеюсь, он думает обо мне... Я должен подойти. Нет, не должен. Нет, я... я буду лежать здесь и слушать, как извращенец. Я закрываю глаза и начинаю представлять себе это, каждую деталь, которую могу. Я чувствую соблазн перевернуться на спину и подрочить тоже, но он заметит это в любом случае. Брендон заметит и остановится, и он действительно не должен останавливаться, потому что теперь его дыхание учащается. Я жду, мой рот пересох, а сердце сильно колотится, моя эрекция чертовски болит, и я жду... и вот оно. Вздох, внезапная пауза в ритме и маленькое, очень тихое «ах», и я клянусь, что бедра Брендона поддаются вверх, когда он кончает; я могу всё это представить. Мой член дергается и мне приходится подавить стон, потому что, Господи. Господи. Через минуту я слышу, как Брендон двигается, и я думаю, что он избавляется от теперь уже липких боксеров. Брендон глубоко выдыхает и укладывается. Его дыхание успокаивается, и он засыпает. О, Господи Иисусе. Мой член меня убивает. Моё сердце сильно колотится, моя кожа покрылась потом, а мой разум затуманен и абсолютно пуст. Ещё одна бессонная ночь для Райана Росса.

***

— Вот, — бормочу я и протягиваю Брендону законченное сочинение. Он берет его и начинает читать. — Оно хорошее, ясно? Ты получишь свою чертову «А» — Должен убедиться, что ты меня не поимел, написав «Шекспир был чистой воды геем», или что-нибудь ещё. Кроме того, для меня будет лучше знать, о чем я говорю, — говорит Брендон и идёт к одному из диванов в общей комнате. — Хорошо. — Я вздыхаю и дуюсь, садясь на диван напротив него. Сейчас обеденный перерыв, и Сигмы входят и выходят из столовой. Брендон читает сочинение с сосредоточенным выражением лица, и это первый раз, когда мы действительно разговариваем с тех пор, как кое-кто мне отсосал. Но Брендона, кажется, это совсем не беспокоит; не-а, мы однозначно притворяемся, что ничего не было. Он не против того, чтобы быть Парнем, Чей Палец Был во Мне. Я стараюсь не пялиться; я стараюсь не представлять его голым и возбужденным, прикасающимся к себе. Брендон Ури так чертовски привлекателен. Я его ненавижу. — Что значит "мучительность"? — спрашивает он. — Эм. Своего рода страдание. Но болезненней. — Хорошо, круто. — Он одобрительно кивает и продолжает читать. Я вижу как в общую комнату заходит Гейб, со своей улыбкой на миллион долларов. Он даёт пять паре братьев, когда подходит к доске объявлений и прикрепляет к ней несколько листков. Он замечает нас и подходит, со словами: — Ну, приятно видеть, что вы двое проводите время вместе! Я знал, что вы справитесь! Брендон отрывает взгляд от сочинения и улыбается. — Да, мы с Райаном полностью разобрались в своих разногласиях. Я думаю, Райан выпустил все свои сдерживаемые эмоции. Теперь он менее стервозен. Я насмехаюсь, как-то между «раздраженно» и «смущенно». Гейб приподнимает на меня бровь, и я понимаю, что должен подыграть. — Да. Эм, Брендон прав. Мы выяснили отношения. Брендон смотрит через плечо Гейба на доску объявлений и спрашивает: — Что это? — Бланки для записи на Уикенд Джентльменов, — объясняет Гейб. — О, бро, классно! — восклицает Брендон, его глаза начинают сверкать как бриллианты. Ему это так идет. Он тут же подходит, доставая ручку из-за уха. — Какой Уикенд? — хмурюсь я. Гейб вздыхает. — Спенсер пренебрег своими обязанностями Старшего Брата! В начале каждого учебного года у нас проходит Уикенд Джентльменов! Мы все уезжаем загород на пару дней, останавливаясь в славном особняке девятнадцатого века. — И, эм, веселитесь? — предполагаю я. — Бинго! — смеётся Гейб. — Чиз, ты хочешь со мной, бро? — спрашивает Брендон, когда какой-то парень выходит из столовой. — Чувак, конечно! Это на Уикенд Джентльменов? — спрашивает его Сигма с австралийским акцентом и спешит к нему. Они оба кажутся безумно рады тому, чего я не понимаю. Это всего лишь вечеринка в усадьбе вместо вечеринки в общей комнате или клубе. Кажется, Гейб замечает моё замешательство и говорит: — О, это больше, чем просто вечеринка. Это, в своём роде, ролевая игра. Мы притворяемся, что находимся в Англии 1920-х годов. — Что? — я недоверчиво смеюсь, и в этот момент рядом с Брендоном собирается несколько Сигм и просят его записать их имена. Теперь Гейб игнорирует меня и подходит к толпе. — Больше информации на домашнем собрании, братья, но помните, что вы не можете брать с собой свои электронные игрушки! Ни mp3-плееров, ни телефонов, потому что в двадцатые годы их не было! — РайРо! — раздаётся голос Спенсера, и он появляется из толпы. Он прыгает на диван рядом со мной, обнимает меня и чмокает в губы, потому что до сих пор не имеет понятия о границах, когда дело касается меня. — Я записал нас в одну комнату! Я лишь киваю, потому что, ну, я думаю, что уже слишком поздно пытаться заселиться в комнату с Уильямом. Я люблю Спенсера, но я не знаю, смогу ли я справляться с ним без перерыва все выходные. Брендон возвращается и снова берет свое сочинение по английскому. — Мне нужно сдать его сейчас, — говорит он Спенсеру и мне. Спенсер накручивает мои волосы на свои пальцы, прижимаясь ко мне ближе. У него снова это заботливое настроение (которым я втайне наслаждаюсь). — Увидимся позже, парни, — говорит он неодобрительным тоном. — Я не нравлюсь Брендону, — шепчет мне на ухо Спенсер, когда Брендон уходит. — Нет, это я ему не нравлюсь, — поправляю я его. — Ну, он нам тоже не нравится, — решает Спенсер. — Как арахисовое масло. Оно нам не нравится. — Именно. — Я киваю и задумываюсь, как Спенсер воспримет новость о том, что я так очевидно запал на Брендона Ури. Потому что, да, что на счет той части меня, которой он не нравится, потому что он придурок? Она вылетела в окно в ту самую секунду, когда губы Брендона обхватили мой член. Хотя гораздо хуже то, что... похоже я думаю, что его глаза очень красивые. У него действительно красивые, выразительные глаза. И это о его глазах я думаю, когда иду на дневные лекции, занимаюсь в библиотеке Сигм, отправляюсь на ужин, начинаю писать своё сочинение. Красивые глаза Брендона... Во время домашнего собрания Патрик, Гейб и Джон проводят сорок чертовых минут, перебирая правила дома, потому что кто-то оставил дверь библиотеки открытой, из-за чего девушка одного из братьев увидела, что внутри, когда проходила мимо. Ах! Ужас! Конец света! Внутренние и внешние новости простые: мама Джереми беременна, поздравляем Джереми с новым братом или сестрой. Дедушка Поля умер, соболезнуем приятелю. У Кита новая девушка, Джейн, она из женского университетского клуба, поэтому мы одобряем. Кит пока что добрался только до второй базы. И, о, Грегори, парень, который был отстранен, потому что рассказал своей невесте об обрядах Сигм? Он возвращается на следующей неделе, и он расплатился за своё преступление, поэтому прощаем и забываем, братья, прощаем и забываем. И, забавно, что его невеста его бросила, обвинив его в таинственной смерти её кошки. Действительно забавно. После всего этого мы наконец добираемся до Уикенда Джентльменов. — Для всех новичков, вы можете начать работать над своим персонажем, — советует Патрик, и я понятия не имею, что это значит. — Как всегда, убедитесь, что у вас есть транспорт. Формальности начнутся в шесть часов вечера в пятницу и продлятся до вечера воскресенья. Усадьба будет в нашем распоряжении с полудня в пятницу, до этого времени не появляйтесь. И мне кажется, что я должен упомянуть о том, как бы абсурдно это не было, что это наша братская традиция. Посещение является обязательным. На этом все усмехаются, потому что, судя по всему, безумно даже думать о том, чтобы пропустить Уикенд Джентльменов. Позже я пытаюсь спросить об этом Спенсера, но он только говорит, что будет намного веселее, если я просто подожду и увижу всё сам. Он предлагает отвезти меня туда, и хотя его водительские навыки пугают меня до усрачки, я соглашаюсь. Я в замешательстве, но искренне заинтригован, возвращаясь обратно в нашу комнату, готовясь ко сну. Этот день был долгим, потому что я рано встал, чтобы закончить сочинение Брендона и его распечатать. Парень, Чей Палец Был во Мне, здесь, и мы снова друг друга игнорируем. Я получил оргазм, он получил эссе. Полагаю, теперь для нас нет причин разговаривать друг с другом. Я иду в туалет, чтобы переодеться в свою пижаму, потому что я все ещё не эксгибиционист. То, что он видел меня голым, ещё не значит, что это будет происходить каждый день. Когда я возвращаюсь, Брендон играет на гитаре. Сейчас едва ли десять часов, но мне нужно спать. — Ты... эм, не можешь пойти поиграть в общей комнате? Я очень устал, — говорю я Брендону, который на меня смотрит, его глаза сужаются, как будто я только что сказал что-то очень оскорбительное. — Я хочу поиграть в своей комнате. Я глубоко вздыхаю. — Хорошо. Ну, ладно, но только ещё десять минут, ага? — Я не собираюсь всегда делать то, что ты хочешь, — сердито бормочет Брендон. Я делаю еще один глубокий вдох. Ладно, ладно, успокойся. Честно говоря, я не знаю, хочу ли я поцеловать Брендона или ударить. Почему с ним всё так сложно? — В доме все равно должна быть тишина. Так в чем дело, Брендон? — спрашиваю я с вынужденной улыбкой. Брендон смотрит на меня очередным убийственным взглядом. — Ты такой эгоцентричный, ты это знаешь? Как будто никого больше не существует. Ты хочешь спать. Ну, а я нет. Под моей кожей снова начинает закипать кровь. Я не могу поверить, насколько этот ребенок меня раздражает. Я пытаюсь быть взрослым, но он такой чертовски незрелый. Он начал бросаться в меня совершенно ложными оскорблениями! Из ниоткуда! Всё, что я сделал, это попросил его перестать играть на гитаре, мать твою! — Давай не будем ругаться, — пытаюсь я. — Ага, ведь это причинит тебе большие неудобства, верно? — бросает он мне. — Да что с тобой такое?! — непреднамеренно огрызаюсь я. — Ты! — огрызается в ответ Брендон и отбрасывает гитару. — Ты, вот, что со мной! — Окей, ты уже вот у меня где, — рявкаю я и поднимаю руку над своей головой. — О, да ладно? — спрашивает Брендон и выгибает бровь. — Да! Я хорошо к тебе относился! У тебя серьезные проблемы, Ури, и я больше не собираюсь их терпеть! — Ну, и что ты собираешься с ними делать? — бросает он мне вызов. — Во-первых, я, блять, собираюсь тебя задушить! — кричу я. Это не лучший способ справиться с ситуацией, но я ничего не могу с собой поделать. Брендон начинает кричать на меня в ответ, но я не обращаю внимания, начиная свою собственную нотацию о том, как важно уважать неприкосновенность личной жизни людей, их мнение, и не вести себя так чертовски высокомерно всё долбанное время. — Ты со своей дерьмовой ограниченной поэзией думаешь, что ты такой загадочный и интересный, гребаный интеллектуал- — Заткнись, придурок! Я никогда не делал тебе ничего плохого, а ты ещё- — Ты игнорировал меня три долбанных года! — кричит Брендон. — -как брат, ты-, — говорю я и замолкаю на середине. — Подожди, что? — хмурюсь я. Глаза Брендона расширены, и он выглядит так, будто не может поверить, что он только что это сказал. — Когда я тебя игнорировал? — спрашиваю я, моя злость превращается в замешательство. — Я... ты... чёрт, — ругается он, белый, как полотно. Брендон разочарованно кусает губу и нервно смотрит в сторону, обнимая себя и мыча сквозь зубы. — Какого черта, ты о чём? — снова спрашиваю я требовательно. Брендон выглядит так, будто его предстали перед судом. — Я... я имел в виду, я- блять. Я не был крутым в старшей школе! — наконец говорит он, вскидывая руки в воздух. — Что? — спрашиваю я, не понимая, о чем он говорит. — Я не был крутым, — повторяет он и вздыхает. Он засовывает руки в карманы и смотрит вниз, очевидно не желая на меня смотреть. — Как ты там сказал, что я был одним из популярных детей? Я чертовски уверен, что не был. Я был... я был в оркестре, — говорит он, нервно покусывая свою нижнюю губу, на его щеках слабый румянец. — В оркестре? — удивленно повторяю я, и до сих пор в абсолютном замешательстве от того, какое отношение это имеет к нашей ссоре. — Да. И у меня были эти огромные дурацкие очки, плохая кожа и ужасная стрижка, и я носил одежду своего старшего брата. Я был чертовски уродливым, придурковатым ботаником в старшей школе, — говорит он. — Я даже не был этого против, потому что я никогда не задумывался о таких вещах как, например, внешность и тенденции. Мои первые джинсы, которые действительно были моего размера, появились у меня за три месяца до выпускного. — Ты серьезно? — Да, — чуть ли не смеется он и, наконец, поднимает на меня взгляд. — Я очень быстро себя осознал и за две недели полностью всё изменил, надел линзы и купил средства для волос. Это был своего рода кризис, я просто... но когда мы были в старшей школе, я был ботаником. Я начал становиться крутым после того, как ты ушел. Мой рот открывается, закрывается и делает это снова. Я не могу собрать кусочки головоломки воедино. — Ты... ты меня помнишь? — в конце концов спрашиваю я. — Помню ли я тебя? — спрашивает Брендон и смеётся едва ни с отчаянием. Слабый румянец на его щеках становится краснее. — Я был в тебя влюблен. Я замираю. — Ты... ты что? — Не то чтобы ты обращал на меня внимание, — говорит он. — Я имею в виду, Господи, мой шкафчик был прямо напротив твоего. И один раз, я выронил свои книги на пол, знаешь, в надежде, что ты поможешь мне их собрать или типа этого дерьма, но ты даже не заметил. Ты был... такой крутой. В смысле, тебе было похуй на всё, понимаешь? И ты слушал все эти крутые группы, цитировал поэтов в обычных разговорах и подводил глаза. И у тебя была эта красная футболка, которая была слишком короткой, и мне было видно кожу между футболкой и твоими джинсами, и, я имею в виду, что из-за тебя у меня встал в середине дня, и я провёл три года, мечтая о тебе, а ты даже никогда на меня не смотрел. Я издаю маленький, испуганный смешок. — Ты надо мной шутишь, да? — Жаль, что нет, — бормочет Брендон. — Но я был застенчивым, занудным ботаником из оркестра, с тупыми очками. Так что... — Ты был... был в меня влюблен? — повторяю я, не уверенный, с какой частью из этого у меня проблемы с пониманием. Даже с описанием Брендона себя, хоть убей, я не могу его вспомнить. Во-вторых, я не был таким классным в старшей школе, и мысль о том, что кто-то был в меня влюблен, кажется абсурдной. Мысль о том, что Брендон был влюблен в меня, кажется абсурдной, потому что как только Брендон натянул джинсы, немного подрос и пришел в Swan, в него влюбился я. — Это было не серьезно, — оправдывается он. — Ты сказал три года, — тут же возражаю я. — Да, ну, в школе больше не было никого стоящего, так что... в любом случае, теперь всё это в прошлом. Я долго молчу, прежде чем пробормотать: — Но это явно не так, если мы из-за этого ссоримся. Брендон смущенно откашливается и быстро хватает книгу со своего стола. — Ты ложись спать. Я пойду в главную библиотеку, позаниматься. Мне нужно... мне нужно кое-что сделать, — бормочет он. Он хватает свою куртку с кровати и поворачивается ко мне, немного неловко, по-прежнему слегка смущенный. Он никогда не выглядел более привлекательным. — Я вернусь поздно, но постараюсь тебя не разбудить. Увидимся завтра, да? Не дожидаясь ответа, он выходит из нашей комнаты. Я смотрю ему в след, слишком потрясенный, чтобы что-то сказать.