Предчувствуя неизбежность

Элизабет давно не ощущала этих эмоций. Последний раз в старших классах и то это было по другому. Сейчас это сравнимо с выздоровлением, когда после долгой болезни выходишь на улицу и открываешь мир заново. С недавних пор всё наполнилось знаками, запахами и музыкой понятной только ей. Это было где-то глубоко в душе, внутри Элизабет. Зеленый цвет теперь имел другую гамму: вот этот зеленый прям как цвет глаз Рэймонда, когда он улыбается, а это — когда он на солнце, а тот темный, когда он серьезен или холоден. Музыка приобрела смысл. Песни, что раньше были лишь фоном или приятной мелодией со стихами, теперь понимаешь и чувствуешь. Теперь музыка это внутреннее выражение печали и грусти от того что соскучился, а Лиз соскучилась. Заиграла песня; вот и внезапная тихая радость, ведь, это та самая песня, которая звучала в ресторане или по радио, когда они ехали в машине. Теперь многое можно было описать или сравнить, и все сводилось к Рэймонду. Как-то невзначай, постепенно, случайно, абсолютно для нее неожиданно Рэймонд стал мерилом всего в ее жизни. Нет, Лиз не называла это влюбленностью. Глупо и безысходно быть влюбленной в человека, который недосягаем как в прямом так и в переносном смысле. Лиз была из тех людей, которые привыкли все расставлять по полочкам. И полочка, где обычно стояла фотография объекта влюбленности сейчас была намеренно пуста. Фото Рэймонда Реддингтона, хоть и плохого качества, было у нее в закладках на компьютере и закладка почти стала фоном для телефона. Почти. Она удержалась. Лиз понимала, что глупо не признаваться самой себе, но еще Лиз осознавала, что как только она признается — назад дороги нет. А тут был шанс, что это просто «эффект Реддингтона», как про него говорили в коридорах университета. Он у всех людей в одночасье вызывал смятение, волнение и деструктив моральных устоев, а девушки и вовсе им очарованы. Лиз находилась в режиме отрицания. Хотя, она не исключала, что возможно, бросится ему на шею как только увидит или ударит его, а возможно все вместе. То что она постоянно о нем думала, как сама Лиз себе объясняла, это необходимость присущая всем людям: острая потребность в любой ситуации дать название этой ситуации и вещи, повесить так называемый «ярлык», чтоб понимать как действовать и как относится. Лиз сразу вспомнила, что об этом Реддингтон говорил на теории государства и права, рассказывая о истории формирования правил поведения человека. Вот если отбросить все, что человеку говорили с детства, то получится, что человек сам по себе не знает какое поведение в острой ситуации является правильным, человек действует по принципу: что скажут другие если я так поступлю, а они узнают? Как поступали другие в такой ситуации? Будут ли для меня негативные последствия? Уже по истечении времени люди установили систему наказаний и поощрений за определенную модель поведения. Но все равно правила игры постоянно меняются. Отношения между преподавателем и учеником всегда подразумевали некое покровительство со стороны учителя и легкую влюбленность со стороны ученика. В современном обществе это все прикрыли строгой формальностью и бюрократией. Учитывая, что женщины наравне с мужчинами получают образование, теперь есть строгие правила при общении со студентом. Конечно, сексуальные, да и любые романтические отношение между преподавателем и его студентом были под запретом как гласным так и негласным. Сама девушка еще с подросткового возраста всегда все анализировала: свои отношения с отцом, отношения отца с его друзьями, свои собственные отношения с друзьями, а потом и с парнями. Это стало привычкой. Наверно, именно такой способ мышления и подсказал Лиз заняться психологией на профессиональном уровне. Когда Лиз ехала обратно домой, ей все не давало покоя поведение профессора Каплан. Уже сейчас прокрутив еще раз и еще раз их разговор, у Лиз складывалось ощущение, что профессор и сама не знает где Рэймонд. Возможно, у нее, как у друга, был ключ от его дома и она приехала все осмотреть и проверить. Лиз остается только гадать. Выходные Лиз посвятила походу по магазинам выбирая платья и туфли на предстоящие мероприятие. Вечером заставила себя пойти с ребятами в кино. С понедельника все мысли вернулись к ней с удвоенной силой. На следующий день, на политологии с профессором Купером, она вместо лекции планировала обзвонить городские больницы в поисках мужчины лет сорока в костюме-тройке. Она уже сочинила историю про жениха и мысленно отрепетировала ее. На религии Лиз сидела и сверлила взглядом профессора Каплан, сама не понимая почему так злится на нее. Когда та ее подозвала к себе, Лиз была абсолютно уверена, что сейчас придется объясняться. Но вместо этого профессор подождала пока большинство студентов выйдут из аудитории и тихо, буднично спросила: — Мисс Милхон, Вы давно видели профессора Реддингтона? — Давно. — Сухо ответила Лиз, чувствуя, что ее подозрения по поводу профессора Каплан не беспочвенны. — А Вы? — Скажите, когда Вы в последний раз его видели? — проигнорировав ее вопрос спросила мисс Каплан и добавила строже. — Элизабет, это важно. — Мм… в субботу утром, это было 13 число. — Тревога и страх подкатили к горлу и голос был уже нервным. — А что? С ним что-то случилось? — В субботу утром? — Переспросила Каплан. — У него дома? Когда до Элизабет дошли слова и подтекст, который вложила в него профессор, Элизабет смутилась и разозлилась одновременно, но злости все же было больше. — Нет, это было на улице, возле университета. — Язвительно ответила девушка, но поняла, что так она ничего не узнает. Надо менять тактику. — У нас сложились неплохие отношения с профессором Реддингтоном, я как-бы вместо Дэмбе: собираю работы и рассылаю задания. В субботу обсуждали предстоящий праздничный вечер в честь Джорджа Вашингтона. — Ладно. — Профессор Каплан замолчала, ее губы по обыкновению образовали тонкую линию, глаза сквозь очки смотрели куда-то вдаль. — В котором часу Вы расстались? — Наверно около полудня. А что?  — Это был последний раз когда Вы с ним контактировали? Ни звонков больше? Ни сообщений? — Женщина смотрела на нее ожидая ответа. — Вечером он прислал задание на следующую неделю и список студентов приглашенных на мероприятие. Скажите, что случилось? — Девушка повторила свой изначальный вопрос. — С ним все в порядке? — А почему Вы думаете, что с ним может быть что-то не в порядке? — Лиз поняла, что ответа от нее не получить, скорее ее саму сейчас допрашивали. — У Вас есть повод думать, что что-то могло случиться? Элизабет хотела что-то сказать, но передумала. Если ей не собирались ничего отвечать изначально, значит и сейчас ничего не измениться. Кейт Каплан скорее всего вместо разгадывания кроссвордов допрашивает военнопленных, а может и не вместо. Прямо сейчас все происходящее смахивает именно на допрос. — Элизабет, чтоб Вам было проще — я сразу кое-что поясню. Лучше ответить мне и сейчас. — Чем кому? — Лиз скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на женщину. — Чем кому-то кто Вам не понравится в месте где Вам тоже не понравится. — Профессор спокойно собирала бумаги в стопку и складывала в свою сумку. Каплан вела себя расслаблено и спокойно, как будто говорила о погоде или рассказывала жизненный путь Фомы Аквинского. Лиз немного трясло от напряжения, она не понимала что сейчас происходит: ее допрашивает профессор религиоведения о профессоре этики. В ответ на ее вопрос — угроза. У Элизабет злость смешалась со страхом. — Повторяю вопрос: у Вас есть повод думать, что с ним могло что-то случиться? — Вы же не повторяете вопросы… — Элизабет опять съязвила и довольная ждала ответной реакции. — Вот именно. — И мускул на лице женщины не дрогнул. — Тем опаснее вести себя так глупо, мисс. — Профессор по прежнему была спокойной и холодной. «Интересно у нее хоть пульс есть? — подумала про себя Элизабет» — Я не обязана отвечать Вам на эти вопросы. Но я если Вы ответите на мои, то возможно я отвечу на Ваши. Лиз решила, что ничего смертельного не случится если она расскажет про тот звонок. Еще у нее есть шанс узнать что-то о Рэймонде. У профессора Каплан на губах появилось подобие улыбки. — Мило. — Каплан оценивающе осмотрела Элизабет и вздохнула. — Хорошо. Реддингтон не отвечает на звонки, поэтому есть вероятность, что с ним могло что-то случится, но подтверждений у меня нет. Возможно, он срочно уехал к сестре. — Она пожала плечами. — Или к подруге, как знать. Я просто волнуюсь. — Возможно, да. — Лиз не знала врет профессор или нет. На счет подруги Лиз была не уверена, а вот сестры у него нет, это она узнала еще на дружеском свидании. Если Каплан просто волнуются то не стала бы угрожать и врать. — Я знаю, что ему позвонили и попросили срочно приехать. — Вы слышали кто звонил? Мужчина или женщина? — Профессор Каплан немного оживилась, возможно у нее все же есть пульс и прямо сейчас сердце бьется на удар быстрее. — Разговор не слышала. Голос женский. — Лиз старалась отвечать кратко, давая минимум информации. — Реддингтон называл имена? О чем была речь? — Нет, имя не сказал. Ответил: «Я сейчас приеду. Собирай вещи. Не переживай.» Что-то в этом духе. — И все? — Лиз кивнула в ответ. — Что потом было? — Потом сказал мне, что ему нужно помочь другу. Больше ничего не говорил. Лиз замолчала, она пыталась прочитать в глазах Каплан хоть что-то. Уже минуту, как прозвенел звонок и в аудиторию начали заходить люди. Сейчас должна быть теория государства и права с Реддингтоном. Элизабет опустила глаза в пол, стало очень грустно. Инстинкты Лиз подсказывали, что с ним что-то все же случилось, ведь он не мог молча уехать. Профессор Каплан внимательно смотрела на Элизабет, наблюдая за ее реакцией. — Элизабет, спасибо. — Она дотронулась до локтя девушки, голос стал мягче. — Ты молодец. А теперь скажи всем, раз уж ты вместо Дэмбе, что сейчас будет еще одна лекция по религии. Я сейчас вернусь. Профессор Каплан еще раз сжала ее локоть и поспешно вышла из аудитории. Лиз сделала, что ее попросили и села на свое место. Голова была как в тумане и сосредоточится было невозможно. После пар она пообедала с Арамом и они вместе пошли в библиотеку, она работать, а он учится. Дома, в своей комнате, Лиз уже традиционно набрала номер Реддингтона послушать, что абонент временно недоступен. Она не рассчитывала, что в этот вечер что-либо изменится, тем более если бы он включил телефон — ей пришло бы смс о том что абонент снова появился в сети. Прочитав дополнительную литературу и посмотрев на экран телефона с не доставленными сообщениями Лиз легла спать. Следующий день Лиз провела на лекциях по психологии. Пары хоть и интересные, но настроения не было. Вчерашний разговор с мисс Каплан принес еще больше тревоги чем у нее было. В течении дня она порывалась проверить телефон, но он кроме времени ничего нового ей не показывал. На работе тоже было тоскливо, мистер Картер посчитав ее больной, очень настаивал, чтоб она пошла домой лечится, потому что его нос чувствителен к любым микробам, он как пылесос всасывает любую инфекцию. Но Лиз заверила его, что не болеет простудой, просто осенняя хандра. На улице моросил дождь, как раз под стать настроению. Идти домой в такую погоду совсем не хотелось, но в девять библиотека закрывается и ее все равно выгонят. Лиз постояла несколько минут на ступеньках библиотеки, скрываясь от дождя под козырьком и удрученно вздохнув сделала шаг под дождь. Через день, вечером, будет торжественное мероприятие, куда Лиз получила приглашение. Сразу после пар девушки пойдут на спа-процедуры, Самар настаивала, что это просто необходимо перед выходом в свет. Потом дома они приведут себя в порядок и все вместе поедут на торжество. Элизабет купила себе длинное темно-синее платье, потратилась в надежде сразить Реддингтона, но видимо не судьба. Ей даже идти не хотелось, но поскольку она была связующим звеном между студентами и организаторами мероприятия выбора особого не было. Одевая платье, она надеялась, что встретит там его, ведь он сказал, что придет. Захватив клатч и свои надежды Лиз вышла из комнаты.