Лососья долина

Они уезжают через три дня после того, как передают Бивень Ганеши в коллекцию одного из самых крупных музеев Индии и получают свою скромную награду — гораздо меньше, чем Хлое удается выручить с продажи Рубина королевы, но им, в общем, гораздо важнее вернуть древний артефакт под надежную охрану правительства. Может быть, оставить Бивень в хойсальских руинах было бы куда безопаснее, но это мелочи. Малышка Мину не хочет отпускать их, но успокаивается, когда узнает, что присматривать за ней останется Сэм — плюс к тому же, Хлоя клятвенно обещает ей, что вернется сразу, как только будет возможность. Она не лжет. Хлоя любит Индию, любит влажный воздух, от которого чуть перехватывает дыхание, если бежишь слишком быстро, и непередаваемый запах пряностей, облаком окутывающий любой город, в который бы они ни приехали. Любит мутную воду местных рек, любит великий Ганг, и не упускает возможность окунуться в его волны, когда они останавливаются пополнить запасы в Ганготри перед тем, как пересечь границу с Китаем. — Я бы на твоем месте туда не заходила, — Надин морщится, наблюдая, как Хлоя неторопливо стаскивает с себя камиз, но почему-то игнорирует джинсы и шагает с берега в воду прямо в них. Она смеется в ответ: — Брось, тут ещё сравнительно чисто. Видела бы ты, что творится у порогов гхат в Варанаси, когда в воде так много перемешанных с промышленными отбросами праха, дерьма и полуразложившихся останков, что это больше похоже на коричневую жижу, чем на воду. — Замолчи сейчас же, иначе меня стошнит. Хлоя смеется ещё громче. Хлоя любит Индию со всей страстью, на какую способна её горячая душа, но Надин она любит больше. Та пока ещё об этом не знает — Хлоя сама не до конца понимает природу своих чувств. Хочет ли она, чтобы Надин считала её другом и верным партнером, способным во что бы то ни стало прикрыть её спину, или хочет узнать, как громко Надин будет кричать от оргазма — а может, она просто будет пыхтеть, изо всех сил сдерживая стоны, — и сколько раз подряд ей удастся кончить, если Хлоя будет ласкать её пальцами и языком так старательно, как только позволит все её мастерство. Хлоя краснеет впервые за долгое время, когда невзначай касается пальцев Надин, подавая ей их сумки, когда они садятся на пароход в Эдинбурге. В Исландии гораздо холоднее, чем в Индии — конечно, не настолько холодно, как в России, но все же воздух кусает кончики пальцев морозом, когда Хлоя выходит на палубу следом за Надин. Та, кажется, не замечает, что при каждом выдохе у неё из губ рвется небольшое облако пара, и только в восхищении разглядывает проплывающие мимо пейзажи. Посмотреть действительно есть на что: изрезанные волнами берега неподалеку то уходят вверх угрожающими обрывами, то почти скрываются под водой пологими склонами, поросшими мхом и травой; иногда им встречаются водопады, бриллиантовой искрой осыпающиеся в зеркала заливов, иногда — широкие устья рек; один раз им удается увидеть гейзер. Все это — потрясающе красиво. Только вот Хлоя смотрит не на природу. Хлоя смотрит на Надин. Та оборачивается на неё чуть ли не каждые пять минут и радостно обнажает зубы в улыбке — Хлоя не может не отвечать ей, хоть и не понимает, чему именно так радуется Надин. — Ты чувствуешь, чем пахнет? — спрашивает Росс, когда навстречу их пароходу из туманов встают очертания Рейкьявика, мягко сияющие разноцветными огнями в молочном сумраке вечера; Хлоя теряется и не знает, как ответить, поэтому честно тянет носом воздух. — Нет. А чем? Водой? — Именно. И, кажется, ещё листвой. Хвоей. Тобой — немного, — Надин вдруг смущается, рассеяно пробегая пальцами по упрятанной под шапку шевелюре. — В смысле, я не имела в виду, что тебе срочно надо в душ, просто я… — Да расслабься, — Хлоя улыбается. Она ловит себя на мысли, что тоже чувствует запах Надин — легче и невесомей всех остальных запахов, он тем не менее хорошо читался на языке, — и это... Это ей нравится. Лососья долина — забытый людьми кусочек земли между горами, поросший редким ельником вперемешку с соснами, прорезанный почти ровно пополам речкой с таким трудновыговариваемым названием, что Надин жалуется, что у неё вот-вот сломается язык, если она ещё хоть раз попробует его произнести, — лежит почти на самом северном краю Исландии. Тепло Гольфстрима сюда почти не проникает, но в самой долине достаточно тепло — чего не сказать о вершинах гор, на склоне одной из которых и обосновалась их палатка. Надин зябко поводит плечами, растирает ладонями руки и с готовностью прижимается к боку Хлои, когда та предлагает ей погреться вместе. Лососья долина — это не то место, где Хлоя предпочла бы остаться жить, поэтому она думает, что они уберутся отсюда, как только смогут поймать северное сияние, ведь именно для этого они сюда и приехали. У Хлои есть куда более срочные дела, есть клиент, готовый выложить солидную сумму за то, чтобы она раздобыла полузабытый египетский артефакт. Но пока что она крепче обнимает Надин, незаметно зарываясь носом в её волосы и вдыхая смешанный с морозом запах, и ловит себя на мысли, что могла просидеть бы так целую вечность. Лососья долина — это ожившая декорация мифа, и Хлоя невольно удивляется совпадению, когда её воспоминания любезно разворачивают перед её мысленным взором текст этого самого мифа. — Утилегумадуры. — Какие дуры? Хлоя смеется так долго, что у неё перехватывает дыхание — хотя, может, это от того, что Надин непонимающе хмурится и толкает её в плечо, пытаясь добиться внятного ответа; только успокоившись и смахнув выступившие на ресницах слезы, Хлоя поясняет: — Так называются персонажи исландских сказок, и в «Саге о Лососьей долине» речь идет именно о них. Утилегумадуры — это люди вне закона, изгои, которые ушли из общества и поселились на необитаемых землях. В основном они — воры и разбойники. Никого не напоминает? — Ты назвала меня разбойницей? — возмущенно взвивается на месте Надин, но Хлое ничего не стоит удержать её, потому что, на самом деле, она и не хочет уходить — если бы хотела, врезала бы по первое число, как у ворот Халибиду. Она не знает, как получается так, что Надин вдруг оказывается настолько близко, что дыхание из их губ смешивается в одно — знает только, что в следующий миг она уже пробует их на вкус, проходя языком по мягкой, чуть шершавой от мороза и ветра коже. Хлоя думает, что у губ Надин — привкус песка и пыли, не похожий ни на Индию, ни на Исландию, ни на вообще какую-либо из стран, которые они прошли за последнюю неделю. Она думает, что, возможно, ей стоит побывать в Южной Африке, чтобы воочию увидеть, откуда на губах Надин такой привкус. И что отблески северного сияния, ярко вспыхивающие в её глазах, делают её похожей не на утилегумадура, а на демоницу Муспельхейма.