shelter of your arms

На абсолютно чёрном из-за обволакивающих его туч небе сверкнула ослепительно яркая молния, всего на пару мгновений осветив своим светом всё вокруг. Лаун, сжавшись в комочек сидевший в дальнем от окна углу комнаты, начал тихонько, едва шевеля губами, отсчитывать секунды. Одна, две, три… Прозвучал громкий раскат грома. — Значит, километр? — задал парень вопрос сам себе. Его голос слегка хрипел из-за того, что он слишком много времени провёл в молчании. Занавеска на окне, неистово развиваясь из распахнутого настежь окна, отчаянно стремилась покинуть уныние, царившее в этой маленькой комнате. Лаун не помнил, когда начался дождь, не помнил, столько он уже сидит в этом холодном углу и смотрит невидящими глазами на единственную казавшуюся живой в этой комнате занавеску. Лаун не помнил ничего после того, как ОН ушёл. Правая рука шарит по полу в поисках настолько нужных сейчас крепких сигарет. Заветная пачка, наконец, попадает в руки парню. Однако, открыв её, закурить он не спешит. Ведь это всё, что он оставил ему. Только недокуренная пачка сигарет и огромная дыра в сердце. Достав одну сигарету, которую Вайот перевернул вверх ногами, на удачу, Лаун аккуратно берёт её в рот. Вот так. Он просто сидит с незажжённой сигаретой во рту, как последний придурок пялясь в открытое окно, за которым бушует стихия. Комната парня выглядит просто отвратительно, словно в ней устроили жуткую вечеринку местные подростки, разнеся всё, до чего смогли дотянуться. А может, так оно и было. Лаун уже ни в чём не уверен. А ведь Лаун тоже подросток. На прошлой неделе парню стукнуло 17, родные ждали его, ждали, когда тот придет домой, чтобы встретить, как это происходило из года в год, улыбающегося, так искренне разгрывавшего удивление Лауна у порога, с приготовленным мамой любимым лимонным тортом. Но Лаун не пришёл домой. Он сидел в душной, прокуренный комнате, казавшейся ему раем, рядом с ним, попивая дешёвую газировку, которую Лаун терпеть не может. Написанные совместно стихи и тексты сладких песен о любви давно летают по ночному городу, словно искупавшиеся в грязи драные чайки. У Лауна очень милый, притягивающий всеобщее внимание голос. В школе он частенько принимал участие в различных конкурсах, исполняя незамысловатые песенки, и, как несложно догадаться, занимал призовые места. Ему это даже отчасти нравилось. Но пение стало его настоящей страстью только после встречи с ним. Бессонные ночи и одна гитара на двоих. Его бесконечно глубокий голос. Лаун едва слышно усмехается. После смеётся громче. Ещё секунда — и крупицы истеричного смеха стекают по его пухлым щёчками горькими слезами. — Почему ты ушёл?! — срывая голос орёт парень в раскрытое окно. В ответ он получает лишь напряженное молчание, прервавшееся на мгновение стуком соседей по батареям. Лаун сам виноват. Виноват, что так неосторожно отнёсся к новому знакомому. Виноват, что позволил ему подобраться ближе и сорвать первый поцелуй с невинных губ. А больше всего виноват в том, что так искренне и совершенно бесповоротно влюбился. «Почему бы тебе просто не свалить отсюда со своей любовью?» — раздаётся в голове слишком знакомый голос. «Просто свали отсюда. Я сам со всем справлюсь.» Водопад горьких слёз, льющийся из глаз парня, не спешит останавливаться. Неужели всё, что было между ними, ничего не значило для него? Неужели вся история казалось важной и такой значимой лишь для Лауна? Неужели все самые яркие воспоминания Лауна для мужчины были абсолютно ничем? «Где он сейчас?» — проносится в голове у Лауна. Было слишком много возможных вариантов, а вместе с тем они совершенно отсутствовали. Ведь что Лаун вообще знал о нём, кроме имени (да не факт, что настоящего), возраста (из той же оперы) и небольшой истории, что он поведал ему (вызывающей сейчас ещё меньше доверия, чем всё остальное). Вайот. В таком простом имени из пяти букв сосредоточился весь мир Лауна. И этот мир рушился прямо на глазах. *** Светает. Нежно-розовое небо освещается робким, несмело выглядывающим из-за горизонта солнцем, медленно, неуверено распространяющим свои яркие лучи вокруг. Вайот не знает, сколько времени он едет на этой видавшей виды машине, что он одолжил у друга. Или точнее, позаимствовал навсегда. Уровень бензина в баке неумолимо стремится к нулю, поэтому остановиться просто необходимо. Завидя впереди что-то, отдаленно напоминающее заправку, Вайот жмёт на газ. Машина не доезжает до места назначения всего какие-то двести метров, останавливаясь и отказываясь двигаться, пока её не наполнят живительным горючим. Наполнил бы кто-нибудь живительным горючим Вайота. Выйдя из машины, блондин, громко чертыхнувшись, захлопывает прогнившую дверь машины со всей злости, на которую был способен. Идти эти жалкие двести метров до заправки не позволяет гордость. Оперевшись на капот, мужчина пытается зажечь последнюю оставшуюся в пачке сигарету. Правда, руки не слушаются. После нескольких неудачных попыток, Вайот швыряет сигарету на обочину. Однако, подумав с пару секунд, поднимает её и вновь продолжил свои попытки. Щелчок. Получилось. Тлеющая в трясущихся руках сигарета испускала тонкую струйку дыма, так отчаянно стремящуюся в небо, никогда, однако, не достигая его. В розовых, слегка подёрнутых желтоватой дымкой облаках мужчина увидел слишком знакомую копну непослушных волос. — Да сколько можно, — пробормотал он едва слышно, раздражённо. Хотелось сделать что-то резкое, ударить кого-нибудь, побить, искалечить, сломать. Не всё же одному Вайоту страдать, верно? Сигареты — абсолютно бесполезная трата денег и здоровья. Призваны успокоить? Тогда почему с каждой новой пачкой становится только хуже? «Не кури, хён. Просто брось и всё» — улыбающийся, такой яркий образ парня вновь возник перед глазами. «Для хёна это должно быть просто, хён же так не любит ни от кого зависеть!» В яблочко, Лаун-а. Но хён, тем не менее, зависит от тебя. И ему это не нравится. Но ему нравишься ты. «Пожалуйста, послушай меня. Мне просто нужно тепло твоих рук, и ничего более!» — истеричный голос младшего, прерываемый громкими всхлипами, раздаётся в голове снова и снова. «Всё, чего я хочу — проводить дни в твоих объятиях, неужели я прошу так много?!» — Слишком мало, — вздыхает мужчина, переходя на едва слышный шепот. — Ты просишь слишком мало, Лаун-а. А я прошу слишком много.