Над пропастью во лжи

      Лязг лифтовой решётки остался за спиной.       — Грейнджер, ты идëшь? — тихо спросил Малфой, заметив, как Гермиона застыла в нерешительности вглядываясь в зияющий обшарпанными стенами коридор на самом нижнем уровне Министерства, ведущий к допросным камерам.       Немудрено! Должно быть, ей не приходилось захаживать сюда до сегодняшнего вечера.       И когда она сделала два несмелых шага навстречу, Драко лишь вдохнул запах её духов. Поглубже…       Просто, чтобы унять внутреннюю дрожь. Он снова трусил. Настолько страшно ему не было даже тогда, когда впервые он увидел этот дышащий жутью коридор, жалко плетясь вслед за двумя младшими аврорами, которые вели его на первый в жизни допрос.       — Драко, — едва слышный голос Грейнджер отдался эхом от обшарпанных стен, как и их торопливые шаги. — Ты так и не сказал, зачем мы здесь?..       Она чувствовала. Страх, отравляющий его разум. Так ярко, что сама боялась!       Господи! Храбрая гордая гриффиндорка… Гермиона Грейнджер обхватила его холодную ладонь своими тёплыми ладошками, в отчаянном желании спастись. Выдернуть себя из липкости чужого страха… Или поддержать?       Нет и нет. Она вынуждала остановиться. Подумать. Посмотреть на неё.       В её глаза… И медленно умирать.       Снова. Внутренне сгорать в Адском пламени от ясного, до боли реального ощущения, что он тонет. Так глупо и без сопротивления тонет в её карих радужках, полных почти такого же сильного страха.       Ради всего святого! С каких пор она стала называть его по имени? И ещё миллиард вопросов застыли на языке…       Зачем ты снова заставляешь повторять, Грейнджер? Отчего так любишь мучить?..       Оба вопроса настолько риторические, что озвучить их — тождественно показать себя конченным дегенератом. Да, он кратко посвятил её в курс дела ещё в кабинете после… Спонтанного, а потому крышесносного «успокоительного», как выразилась Гермиона, секса. И, вне сомнений, он будет помнить это до последнего вздоха.       Однако Грейнджер такая Грейнджер!       Разумеется, ей нужны более подробные объяснения, дабы составить до оцепенения рациональный план действий.       Неудивительно. Он, Драко, и сам потребовал бы более обстоятельных слов.       Беда в том, что он не способен предоставить ей подробностей так же, как и каких-либо доказательств, которые, конечно, так же потребовались бы — даже сомневаться не стоит!       — Как я уже говорил, пока мы приводили друг друга в божеский вид, — с трудом взяв себя в руки, произнёс Малфой, вновь пошагав вперëд и потянув Гермиону за собой. — Сегодня днём, во время допроса матери, я узнал от неё кое-что… — он поморщился, снова вглядываясь вглубь сумрачного коридора, где уже виднелась дверь с блестевшими новенькой сталью двумя единицами. — Подозреваемый, который ждёт нас в допросной, может иметь отношение к нападению на нас в прошлую пятницу. И, поскольку, проклятие предназначалось не мне, думаю, ты имеешь право послушать мотивы от первого лица.       Грейнджер намеревались прикончить, а не просто обезвредить на несколько суток.       Малфой пришёл к такому выводу почти сразу, как очнулся в Мунго. Подобные проклятья убивают, и то, что все, включая Поттера, были уверены, что он отправится к праотцам, тому доказательство.       Уже позже, выслушав полный список симптомов, Гермиона рассказала, что и сама однажды подверглась похожему проклятью: во время битвы в Отделе Тайн её по касательной задел луч заклятья Антонина Долохова. Ей повезло выжить, поскольку заклинание, пущенное фактически на удачу, не предназначалось конкретному человеку.       Вот и ему, Драко, случайным образом повезло.       И, с большой вероятностью, всё это вытворил Люциус!       Да, после допроса матери Малфой рассудил именно так. И наконец-то, до него дошло, отчего его, как магнитом, тянет к Грейнджер.       Нет, дело не в мгновенно промелькнувшей искре между ними, любви с тысяча первого взгляда… И прочей романтической чуши.       На заре карьеры, в библиотеке Аврората он читал о подобных заклятиях. Они встречаются сплошь и рядом. И, обыкновенно, имеют срок годности, если угодно, а через определённое количество лет постепенно теряют свою силу, что и отличает эти чары от заклятия Забвения¹.       По всей видимости, заклинание наложенное на них с Грейнджер, имело срок в девять лет, как и большинство приворотов, отворотов, заговоров и иных гадких проявлений чёрной магии, а после прошлого Рождества начало рушиться.       Драко мог легко обосновать этот вывод тем, что до Рождества он относился к Грейнджер, с меньшей симпатией, чем к надоедливой занозе в заднице. То есть не лучше, чем к Поттеру, к примеру…       Он уважал обоих за старые заслуги перед всем Магическим миром, не более.       И, как в случае с общепризнанным Героем, он поддевал Гермиону, вступая в перепалки разной степени дерзости и мерзости, ловя от них бесспорный кайф…       Дьявол! Остановись, Малфой. Это же ложь!..       Он всегда обожал бесить её. Всегда, заметив злой багровый румянец, как по команде вспыхивающий на её щеках, он чувствовал адское напряжение в паху!..       Всегда. И, да, после знаменитой пощёчины на третьем курсе, Забини ещё долго подкалывал, что полчаса не мог вытащить Драко из душа. И друг был прав в своих скользких намëках.       Он тщетно пытался выдрочить из себя восхитительно яростный образ Грейнджер…       А значит. Либо заклятие Люциуса не способно было стереть всё это из его сознания, лишь поменяв любовь и ненависть местами, либо действовало только на память. Или, быть может, отец не ожидал, что его, Малфоя, чувства к ней настолько же глубоки, насколько и извращены?       Да гоблин его разберёт!       Вполне возможно, Люциус вообще бездумно пальнул первым, что пришло в голову, особо не разбираясь, какой конкретно эффект имеет заклятье.       Хотя, вообще-то, на старого-доброго отщепенца Люциуса это не похоже… Он, подобно опытному шахматисту, всегда продумывал каждый свой шаг, независимо от ситуации.       Судорожный вздох заставил вынырнуть из своих мыслей и обернуться: Гермиона задумчиво хмурилась, семеня вслед на своих высоких каблуках.       Как вообще она умудрялась ходить в этой обуви по восемь часов в сутки?       Драко иногда поражался всему женскому полу: издеваться над собственными ногами ради лишних десяти сантиметров к росту?..       Сексуально — да, бесспорно, но постоянно щеголять в туфлях на каблуках — смешно.       Вдвойне забавно, потому что и в них, она едва доставала макушкой до его подбородка.       Такая маленькая, вредная Грейнджер…       Задумчиво хмурится на ходу, стуча своими адскими каблуками. И, конечно же, дело не в усталости.       Гермиона не была бы собой, если б в её гениальной голове не родилось сто тысяч предположений о том, кто скрывается за железной дверью в метре от них.       Интересно, носит ли она с собой скальпель, на случай столкновения с нечистью, типа Люциуса?       — Камеру номер одиннадцать обустроили всего восемь лет назад, — тоном опытного экскурсовода начал Малфой, остановившись у неприметной двери рядом со входом в допросную. — После войны Министр внёс множество правок в судебно-процессуальный кодекс, в желании привнести в него гуманное отношение к подозреваемым. Эта камера используется для психолого-психиатрической экспертизы обвиняемых. И поскольку большая часть из них — бешенные придурки, в совершенстве владеющие беспалочковой магией — она состоит из двух помещений: непосредственно допросной, — он указал на дверь с цифрой одиннадцать. — И наблюдательной камеры для целителей. Ты будешь находиться здесь в полной безопасности, — Драко кивнул в сторону двери без опознавательных знаков. — Пока я буду вести допрос.       Глаза Грейнджер округлились. Почти как в прошлую пятницу, когда она осознала, в чью спину летит луч проклятья, предназначавшегося ей. Похожие в сумраке на две спелые вишни, они опасно блеснули, а с полных губ слетело:       — Но… Но я не имею отношения к колдопсихиатрии! — Гермиона нахмурилась вновь. — И не могу делать выводов об адекватности кого бы то ни было!       — Правда? — вскинув брови, Малфой язвительно усмехнулся. — Помниться, не далее, как в прошлый четверг ты пыталась ставить мне диагнозы… — Грейнджер возмущённо приоткрыла рот, в готовности высказать всё, что она думает по этому поводу. — Расслабься, — он погладил её покрасневшую щëку костяшками пальцев. — Тебе не нужно делать выводов, просто послушай, что скажет подозреваемый…       — Люциус.       Не вопрос, утверждение.       Ведьма. Из какой, дьявол раздери, метафизической дыры она берёт свои сведения?       Драко нехотя кивнул, а Гермиона, естественно, ничуть не удивившись, приподняла острый подбородок и уточнила:       — Что такого натворил твой отец, если ты решил, что он напал на нас?       Господи. Похоже, её пора нанимать в авроры! Причëм сразу в старшие… Грейнджер соображает гораздо быстрее Поттера, на минуточку, занимавшего теперь пост Начальника штаба.       — В этом нам и предстоит разобраться.       Внутренняя дрожь вновь медленно, но верно завладевала телом, и Малфой положил ладони на её тонкие плечи. В слабой попытке хоть чуть-чуть заземлиться.       — Ты похож на маленького испуганного мальчика, — почти заботливо прокоментировала Гермиона без тени язвительности или яда в голосе, невесомо касаясь его лба кончиками пальцев.       Ох, блин. Только не снова!       Эти её жесты… Выносят мозг ещё быстрее чёртовых тайн прошлого.       — Чего же ты так боишься? — полный подозрения взгляд кольнул переносицу, а через миг Грейнджер еле заметно усмехнулась и, встряхнув непокорными кудрями, догадливо протянула: — Ты знаешь что-то, чего не знаю я.       Слышать подобную фразу от умницы и отличницы Гермионы более, чем странно. Однако, разумеется, и здесь она попала в точку!       Может, Грейнджер легилимент?       Драко понятия не имел, сколько времени она крутила роман с Роджером Дэвисом — ему не было интересно… Но, возможно же, что она научилась этим манипуляциям с сознанием от него?       Дэвис слыл на весь Волшебный мир мастером человеческих душ…       Впрочем, не слишком-то он и мастер, раз решил, будто Гермиона обрадуется предложению руки и сердца в обмен на секс…       Нет. Грейнджер не того поля ягода! Брак ни в коей мере не прельщает, даже наоборот подобные перспективы отталкивают её.       Она смотрела. Снизу вверх. Своими, способными свести с ума глазами… Ждала ответа.       Боже… Как сложно! Малфой не мог сказать ей! Язык будто примëрз к нëбу…       Он зажмурился так сильно, как способен маленький ребёнок, в наивной надежде, открыв глаза, оказаться где-то… В другой вселенной!       — Знаю… — неожиданно слетело с губ, а сердце застучало о рёбра в сумасшедшем ритме. — Послушай, Грейнджер…       Дьявол! Хотелось приподнять острый подбородок двумя пальцами, накрыть её губы своими, и ничего больше не объяснять! Сбежать на хер!.. Отсюда в гораздо более приятное место. Вместе с ней.       Но… Какая ирония! С Гермионой такой трюк не прокатит.       Да и он уже принял решение — так или иначе, сегодня она должна узнать всю правду!       — Знаю… Однако конкретных доказательств у меня нет, — напряжённо сглотнув, признался Драко. — Наблюдательная камера заколдована таким образом, что ты сможешь видеть и слышать всё, что происходит в допросной, — тем же протокольным тоном, что и в начале «экскурсии», продолжил он. — И, да… Мы сможем общаться, минуя чужие уши. Ты будешь видеть и слышать всё, что вертится в моей голове. В свою очередь, и я смогу читать твои мысли…       — Все? — Грейнджер ошарашенно хлопнула ресницами.       — Мой разум полностью открыт для тебя, — Малфой дёрнул уголком губ, в подобии улыбки. — Я хочу, чтобы ты верила мне… Я смогу видеть и слышать только то, что ты позволишь. — Гермиона уклончиво кивнула. — И, помни, тебя никто ни к чему не принуждает. Ты можешь уйти в любой момент, если что-то из сказанного в допросной окажется для тебя чересчур.       Грейнджер недовольно фыркнула, и её брови сошлись почти к переносице. В этот момент она походила на профессора МакГонагалл в самом паршивом расположении духа. А это, как несложно догадаться, не сулило ровным счётом ничего хорошего.       Мерлин. Да, естественно, ей всё это не нравилось!       Справедливости ради, Драко сам вот уже пятый час в бешенстве от сложившейся ситуации, хоть и знал, что к чему, в общих чертах.       Но. Идти на попятную уже поздно!       Он слишком привязан к ней. Слишком влюблен… И, да. Между ними не должно быть тайн. Во всяком случае, настолько гигантского масштаба.       — Грейнджер… — он осторожно убрал ничуть не нуждавшуюся в этом кудрявую прядь волос ей за ухо. Просто чтобы успокоить. — Прежде, чем мы разойдёмся по камерам… Я хочу, чтобы ты знала две вещи. — Её глаза продолжали буравить его напряженным взглядом. — Мой отец… — Малфой набрал в лёгкие побольше затхлого воздуха, лишь затем, чтобы хватило сил озвучить всё то, что вертелось в голове уже пятый час к ряду. — Мой отец — самый отъявленный мудак из всех мудаков! Он разрушал мою жизнь с самого раннего детства, и я… Да, будучи мелким засранцем, я повторял всю ту дичь, что Люциус транслировал на каникулах, но немного повзрослев, я перестал исповедовать его безумные убеждения. Он быстро понял это, оттого, видимо, и продолжил разрушать мою судьбу, — Драко нервно покусал губу и продолжил: — И второе… — Взгляд Гермионы потеплел, и, кажется, она не собиралась применять ни одно из Непростительных. — Заранее соглашусь, что времени с начала наших отношений прошло до смешного мало, если то, что происходит между нами можно назвать так… Заранее прости, я не умею выражать свои чувства так, как ты. Не умею подбирать красивых слов, — он невесело усмехнулся. — Но прежде, чем выслушаешь всё, что расскажет старина Люциус, ты должна знать, что… Ты мой мир, Грейнджер. Мир, в котором я хотел бы раствориться. Навсегда.       Из под ног будто выбило землю! Сердце гулко ухнуло где-то за рёбрами.       И Гермиона даже отчёта себе дать не успела, как, издав какой-то жалобный нечленораздельный звук, вжалась в широкую грудь.       Она не могла контролировать своё собственное рваное дыхание, и, должно быть, Малфой почувствовал сквозь ткань своей рубашки, как слëзы брызнули из её глаз!       Плевать!       Грейнджер устала быть сильной. Такой же сухой, как страницы нежно любимых ею книг. Устала вечно что-то решать, командовать, контролировать… Хотелось лишь чувствовать.       Как через секунду ладонь Драко принялась невесомо гладить по её волосам, как собственные пальцы отчаянно цеплялись, комкая грубую ткань его форменного пиджака. И слышать частый-частый стук его сердца.       Такой каменный. Ледяной Малфой!.. Его слова не могут быть ложью.       И даже мороком или намеренным изменением сознания. Почему?..       Гермиона чувствовала. Понимала… Осознавала шестым чувством?..       Мерлин. Она ведь не идиотка!       Не идиотка ведь, так?       Так… Хотелось верить, что Драко имел в виду то, что она услышала.       Потому что… Пресвятые небеса! Ведь ещё утром она казнила бы себя тысячу раз, даже мысленным шёпотом назвав себя его любимой. Сейчас же, готова кричать об этом на весь обшарпанный коридор, не боясь чужих ушей!       То, как Малфой назвал её… Господи! Гораздо глубже дурацких слов «Я люблю тебя». Они пусты. Ничего не значат, да и не обещают.       Во время войны Рон клялся в любви до гробовой доски. А в итоге, сбежал в распростёртые объятья вечно ждущей его Лаванды Браун.       Гарри сказал сегодня утром, что Драко умеет любить по-настоящему, в отличии от Рона.       И это чистая правда.       Просто. Малфой всегда был честен с ней. От момента, когда он впервые назвал её грязнокровкой на втором курсе и до того, что говорил сейчас.       Грейнджер так долго искала кого-то, кто вызовет в ней хоть отдаленно похожие чувства, какие она испытывала к Рону. Так много мужчин — и ничего. Она уже отчаялась, считала, будто профессор Трелони² и впрямь оказалась прозорлива.       Но нет. Старая летучая мышь была и остаётся наглой шарлатанкой! Сегодня Гермиона испытывала сильные, такие настоящие чувства, весьма опосредованно относящиеся к похоти.       Проще говоря, она хотела всего Малфоя от кончиков светлых волос до кончиков длинных пальцев. Всего, а не только его член. Хотя и он, признаться, под стать своему обладателю, оказался самым красивым из всех, что она видела когда-либо…       Соблазнить, затащить в постель можно абсолютно любого — Гермиона знала не понаслышке. Пару свиданий, один задушевный разговор — и мышка в клетке! Скучно, однако проверенно.       Полюбить же… Не заставлять себя, а по-настоящему хотеть быть рядом несмотря ни на что, искренне скучать во время восьмичасовой разлуки, позволять себе быть слабой-дурочкой-женщиной — дорогого стоит!       Всё это она получает сполна. С самого начала. С прошлого четверга.       И. Боже!.. Ну, почему, в её голову никогда не приходило, что счастье — вот оно, совсем близко!       Время от времени шляется к ней в лабораторию, надоедает своими попытками оскорбить или унизить…       Если бы Драко знал, что лишь распаляет её этим. До невозможности… До потери контроля! Настолько, что сегодня она готова простить все его мерзкие выходки в прошлом, ради того, чтобы самой растворяться в нём всё больше с каждой секундой.       Прошлое в прошлом. Также, как презрение, негодование, брезгливость… Так далеко, что Грейнджер сомневалась, а испытывала ли их когда-то?       Ладони обняли лицо Малфоя самостоятельно, притягивая, и губы мягко коснулись его губ. Так, словно никогда в жизни не представится возможность поцеловать его вновь. Будто она отправляла его на верную смерть…       Миг — и спина столкнулась с дрянной штукатуркой стены.       — Грейнджер, ты… — прорычал Драко, всего на мгновение отрываясь от её губ. — Сводишь меня с ума, чëрт!..       Он углубил поцелуй, врываясь горячим языком в её рот. Внизу живота уже скрутился узел неудовлетворенного желания, а сердце барабанило по рёбрам, словно рвалось навстречу его сердцу.       Его ладонь с нажимом скользнула вверх по бедру, немилосердно сминая подол платья. И, ради всех богов… Всё мало-мальски здравые мысли напрочь выбило из головы.       Его руки. Его губы. Самые горячие на свете! Мерлин…       — Потерпи ещё час, — после вереницы крошечных поцелуев по линии её челюсти, обожгло ухо шёпотом Малфоя. — И я оттрахаю тебя так, что ходить завтра не сможешь… А сейчас, — рваный вздох, и он явно нехотя оторвался. — Нам пора.       — Нет не… — дерзко возмутилась Гермиона, не оставляя попыток снова прижать его к себе. Короткий, строгий, истинно аврорский взгляд потемневших глаз мгновенно осадил, и, медленно кивнув, она вздохнула: — Пора.       Смаргивая туман возбуждения и поправляя подол платья, она завороженно оглядывала непреклонное лицо Драко. Нет, всё-таки…       Нельзя мужчине быть настолько красивым! Мягкая линия губ, ясные серые глаза, блестевшие в сумраке коридора, в сочетании с резкими линиями носа и скул, производили странное впечатление, словно в ангельский образ добавили чайную ложку чертовщины.       Грейнджер не желала его отпускать! Не нужны никакие доказательства!..       Она так хотела, чтобы Малфой услышал или почувствовал — неважно! Пусть сам расскажет всё, что узнал — она заранее верила каждому слову!       И плевать. Тысячу раз! Что со стопроцентной вероятностью, он понял бы — она втрескалась. Наивно, по-дурацки, как девчонка. Словно и не жила на свете двадцать девять лет. Будто и не побывал в её постели не один десяток мужчин до него…       Боже! Как какая-то глупая семикурсница, не способная совладать с собственными гормонами.       Он не слышал. Не понимал её взгляда, его зрачки пусто блуждали по обшарпанной стене прямо над её головой.       Что же ты скрываешь?       — Драко… — сорвалось с губ невесомым шёпотом.       Он вздрогнул, будто очнувшись, отстранился на шаг и, подхватив её руку, явно также не желая отпускать её, опустил печальный взгляд на их переплетенные пальцы.       — Что бы я не услышала, — храбро выдохнула Гермиона, подаваясь вперёд. — Это никак не повлияет…       Один пронзительный взгляд заставил заткнуться на полуслове. «Придержи лошадей, Грейнджер», — говорили его серые глаза.       Медленно выпустив её пальцы из своих, он молча толкнул железную дверь камеры, предназначавшейся для неё.       Неизвестность пугала ещё больше, чем его странные взгляды и, заходя на узкую лестницу, Гермиона лишь краем уха услышала:       — Поттер?.. — голосом Малфоя, прежде, чем дверь за ней захлопнулась.       Преодолев десяток крутых ступеней, и оказавшись в комнате для колдопсихиатров, Грейнджер зажмурилась. От света, заливавшего каждый уголок… И контраста с жутким коридором.       Светлые стены здесь сияли свежей краской, высокие книжные стеллажи, забитые сверху донизу целительской литературой, занимали пространство одной из стен, пять мягких кресел, обитых бежевой кожей гостеприимно отодвинуты на небольшом расстоянии от длинного прямоугольного стола, посреди которого красовался чайный набор… Стена же напротив книжных шкафов отсутствовала. Её заменяло магическое стекло, открывавшее вид сверху на допросную, где словно на королевском троне восседал Люциус Малфой, нетерпеливо отстукивая длинными пальцами какой-то одному ему известный ритм по выкрашенной дрянной серой краской столешнице.       Внешне он не обращал ни малейшего внимания ни на что вокруг, и, воспользовавшись этим, Гермиона подошла к стеклу почти вплотную, разглядывая его.       Удивительно, но выглядел старший Малфой почти так же, как тогда, когда Грейнджер столкнулась с ним впервые в Косом переулке перед вторым курсом: холёный, надменный, каждая черта его бесстрастного лица и деталь баснословно дорогой одежды кричала, что этот мужчина — аристократ в тысячном поколении.       Красив и статен… В Люциуса можно было бы влюбиться с первого взгляда, если не знать, в какое дерьмо он втянул всю свою семью, исповедуя безумные идеи лорда Волдеморта.       И. Мерлин! Неужели время не властно над этим мерзавцем?.. Или может, кристально-чистая кровь не позволяла ему стареть?       Нет. Неожиданно для себя весьма злорадно усмехнувшись, Гермиона заметила серебристые нити седины, густо покрывшие светлые виски Люциуса.       Поразительно, насколько же сильно Драко похож на отца! Так же красив, тот же внушительный рост, идентичный цвет волос и глаз…       Мерлин. Всего на минуту, в голове промелькнула мысль о том, что она, Грейнджер, не против даже быть женой такого прекрасного мужчины с ангельской внешностью…       Стоп. Она шумно вздохнула. Ты разгоняешься, Гермиона!       Нельзя. Даже думать. Об этом!       Потому что… Как и сказал Драко, их отношениям всего пять дней, да и никогда единственный отпрыск Малфоев не женится на грязнокровке, так?       Её удел — в лучшем случае, быть любовницей. В худшем же…       — Здравствуй, папа, — услышала Грейнджер, едва не подскочив на месте.       Стальная дверь с грохотом захлопнулась следом. Чеканным шагом приближаясь к хлипкому столу, Драко уверенным движением запустил свой блокнот с самопишущим пером в воздух и опустился на табурет прямо напротив отца.       Они долго буравили друг друга идентичными взглядами. Будто между ними происходил какой-то мысленный диалог.       И очень некстати сознание воскресило недавнее воспоминание о том, как её обнажённая грудь тëрлась о дерево письменного стола под натиском толчков Драко.       Ради всего святого! Его член туго двигался внутри, задевая эрогенные зоны и вызывая чувство наполненности… Настолько восхитительное, что хотелось кричать от восторга и бивших по телу волнам оргазма.       Хотелось умереть! Там, в кабинете, в тот миг, час, секунду… Самой счастливой на свете. Просто выстанывая его имя, содрогаясь от его ладоней, шлëпающих её по ягодицам и стискивающих их в следующее мгновение.       И. Господи. Даже от чëртовой чернильницы, не выдержавшей такого напора и перевернувшейся прямо на стопку документов, над которыми, очевидно, Малфой корпел не один час…       — Грейнджер, — прозвучал его голос в голове. — Если не прекратишь, мне придётся показать тебе парочку порнофильмов от моего лица. И сядь, ради Мерлина, за стол. Твои ноги… Будут меня отвлекать.       Чувствуя, как отчаянно щеки вспыхнули румянцем, Гермиона, фыркнув, опустилась в кресло.       — Хорошая девочка, — вновь прозвучал язвительный голос Малфоя. — Нога на ногу… — Грейнджер последовала просьбе, ловя похотливый взгляд его серых глаз через стекло. — Вот так. Отличный вид, — мысленно резюмировал он.       Гермиона поерзала в кресле: эти взгляды Драко возбуждали до оцепенения! И наличие преграды между ними оптимизма не прибавляла. В обычной ситуации, она уже набросилась бы на него… Сейчас — оставалось лишь пытаться гасить дикое желание плотно сжатыми бёдрами.       Люциус, не отвлекаясь, надменно взирал на сына, который, в свою очередь, умело отзеркаливал мимику отца. Всё это продолжалось не меньше пяти минут, пока старший Малфой не промолвил:       — Заставляешь ждать… — Он манерно усмехнулся и добавил: — Позор моей крови.       — Собственной персоной, — бесстрастно кивнув, спокойным ровным тоном подхватил Драко. — Позволь узнать, откуда такая информация? — его глаза опасно сверкнули, и Гермиона мысленно поблагодарила Малфоя. Не прислушайся она к совету — волной его презрения к отцу её сбило бы с ног. — Просто интересно, — безразлично пожал он плечами. — Ведь во всех газетах пишут, будто позор нашей семьи — ты.       — Как ты смеешь, щенок? — рыкнул Люциус, сжимая кулаки.       — Что ж, — выждав паузу и никак не реагируя на выпад отца, Драко не повёл и бровью. — Если мы закончили традиционный обмен любезностями, предлагаю перейти к делу. — Грейнджер чувствовала, как его трясёт от гнева, и искренне поражалась, как умудрялся он держаться настолько невозмутимо, ещё спокойнее продолжая: — Ты частый гость допросных, однако хочу напомнить, что в ходе разговора я имею право применить любое зелье или заклятье, в том числе и Непростительное.       — Малфой! — мысленно возмутилась Гермиона. — Ты не сделаешь этого!..       — Он самый отвратительный тип из всех, кого ты знаешь, — тут же последовал невербальный ответ Драко. — И если он будет страдать хернёй вместо того, чтобы отвечать на мои вопросы, я пальну в него чем угодно, можешь не сомневаться…       — Так нельзя! Он… Он же твой отец! — с жаром возразила она, ловя ледяной взгляд серых глаз через стекло.       — Остынь, Грейнджер, — усмехнулся Малфой.       Да, Мерлина ради!       Как даже в мыслях у него выходят настолько противные усмешки?       — Согласно протоколу, — совершенно бесстрастно продолжил он. — Я обязан предупреждать о «методах дознания» каждого из подозреваемых. Люциус ничем не отличается от других.       Тот, к слову, так и взирал на собственного сына — самодовольно с еле заметной примесью раздражения.       — Посмотрите-ка, как ты заговорил, Драко! Ну, давай! Пугни меня сывороткой правды, — он саркастично хохотнул. — Все ваши аврорские уловки я изучил досконально. Неужто ничего нового так и не появилось? — вновь высокомерно ухмыляясь, Люциус явно чувствовал себя хозяином ситуации. — И всё же, позволь поинтересоваться, — растягивая гласные, светски продолжил он. — Скольких людей ты успел прикончить из добрых побуждений, а, сынок?       — Ни одного, — холодно процедил Драко. В мыслях же его взорвался просто адский всполох ненависти, от которого Гермиона едва не потеряла сознание. — Могу убить лишь бешенного зверя, загнанного в угол, однако продолжающего бессмысленно сражаться за свободу своей жалкой шкуры.       Раздался жуткий ледяной смех Люциуса. Способный вывести из себя любого, но Драко испытывал лишь чистую, ничем не замутненную ненависть!       Как, ради всего святого, можно настолько ненавидеть собственного отца? Что такого он мог вытворить?.. Гермиона не понимала, но решила выяснить позже. После допроса. В конце концов, впереди ещё целые выходные…       — О, да, Грейнджер, — ворвался в сознание голос Малфоя. — Ты, без сомнения, Бог допросов… Снимаю шляпу.       Гермиона нехотя улыбнулась лишь уголком губ — настолько двусмысленно это прозвучало… Вот. Балбес!       — Ты восхитительно сосëшь, — Драко лишь приподнял светлую бровь, никак не выдавая себя в глазах отца. — Всего-то хотел сделать тебе комплимент… — Грейнджер мысленно закатила глаза. — Не делай так… Вернее, делай, но в постели.       — Что ты за мерзавец? — тяжело вздохнула Гермиона. — Что за секс по телефону?       Малфой всего на секунду поднял насмешливый взгляд, и едко ответил:       — Месть сладка, Грейнджер. Кто раскручивал меня весь день? — Гермиона возмущённо фыркнула. — Вот и терпи теперь.       — Ты стал аврором, — отсмеявшись, резюмировал Люциус. — Однако так и не поменял привычек, не так ли? — он холодно ухмыльнулся. — Так же, как и много лет назад, рассуждаешь, как Пожиратель смерти, деля общество на людей и зверей… — Люциус притворно печально цыкнул. — Ах, как нехорошо, сынок! Где же твои манеры?       Абсолютно непроницаемый вид Драко говорил об одном — он в дикой ярости. Теоретически, ещё секунда — и прозвучит необратимая формула заклятья.       — Чтобы поймать преступника иногда нужно мыслить, как преступник, — совершенно спокойно произнёс он. — Возможно, за эту способность меня и приняли в Аврорат с распростёртыми объятиями. Хотя, это не единственная из моих заслуг, — самодовольно взирая на отца, заключил Малфой. — Если мы закончили и с этим, давай всё же перейдём к делу, иначе… — на мгновение его глаза опасно сверкнули. — Получишь Круцио в грудь. Ты ведь этого не хочешь, правда? — Люциус лишь просверлил его напряженным взглядом. — Вот и я не хочу. Что ж… Тебе предъявили обвинение при задержании?       — О, разумеется, — сквозь зубы прошипел Люциус. — Этот мальчишка, Поттер, кажется?.. — вопросил он тоном, будто вёл речь об одном из своих белых павлинов. — Сказал, будто в прошлую пятницу в 23:05 я напал на мисс Гермиону Грейнджер на Тауэрской набережной неподалёку от маггловского ресторана, — он подозрительно сощурился и спросил: — Поэтому, сын, ты притащил её сюда?       — Вопросы здесь задаю только я, — надменно напомнил Драко. — Рассказывай! — выпалил он, а Люциус вытаращился на сына, будто бы тот всерьёз выбил его из колеи. — Не изображай из себя идиота, отец! Рассказывай, зачем ты напал на неё, что за проклятье использовал.       — Признаюсь, — вкрадчиво проговорил Люциус. — Меня несколько удивляет твой тон, — Драко утомленно закатил глаза, впервые за всё время позволив себе внешне проявить эмоции. — Ну, хорошо, — Люциус гаденько ухмыльнулся. — Как и полагается пожилому волшебнику, в это время я уже вижу пятый сон… Однако, поверь, если б я проклял мисс Грейнджер, — он изящно и небрежно махнул рукой в её сторону. — Она не смогла бы присутствовать здесь. Знаешь, почему? Я не промахиваюсь, Драко. И всегда добиваюсь своих целей, тебе ли не знать?       — Слишком витиевато… О чëм он? — послала Гермиона невербальный вопрос.       — Хвастается своими «достижениями» в прошлом, мерзавец, — тут же мысленно отчеканил Драко. — Решил водить меня за нос. Ну, ничего. И не таких разводили на чистосердечное…       — В этом мы и впрямь похожи, папа, — Малфой зловеще улыбнулся лишь уголками губ в ухмыляющееся лицо Люциуса. — Я тоже добиваюсь своего. Так или иначе… Мир, в котором тебе приходиться теперь жить — тому доказательство.       — О чëм речь? — неприязненно поморщившись, раздражённо поинтересовался Люциус.       — Десять лет назад, — опасливо покосившись в сторону Гермионы, начал Драко, будто вёл разговор с ней, а не с отцом. — 5 апреля 1998 года, когда Поттера и Грейнджер с Уизли привели в наше поместье, я предал всех вас. Тебя, Беллу, Волдеморта…       — Не произноси его имени! — зашипел Люциус и, заново брезгливо скривившись, уточнил: — Желаешь покрасоваться перед дамой? Недурно! — он высокомерно хмыкнул. — Только все и так знают о том, как подло ты продал всю семью…       — Есть кое-что, о чём не знает никто, — мгновенно возразил Драко.       — Приготовься, — шепнул его голос в голове Гермионы.       К чему?..       В тот же миг пространство вокруг закружилось, унося её в дикой скорости вихрь. Пальцы с силой вцепились в кожаные подлокотники кресла… И всё исчезло.       Всего на секунду, а затем — мгновение — и Грейнджер оказалась в самом страшном для неё месте. До адской боли в каждом миллиметре кожи знакомом каминном зале поместья Малфоев…       Господи! Сердце едва не рухнуло в пятки, когда судорожный взгляд выхватил изуродованное Жалящим заклятием лицо Гарри, испещрëнный веснушками профиль Рона, зацепил собственную макушку с запутавшимися в волосах мелкими ветками.       Ради… Мерлина и Морганы! Гермиона даже мысленно старалась никогда не возращаться сюда — себе дороже… Пусть она знала, что это воспоминание давно минувших дней. Однако.       Дьявол! То, что произошло здесь перевернуло её жизнь с головы на задницу!       Грейнджер перевела ошарашенный взгляд на стоявшего рядом, выпалив:       — Что это значит?!       Драко молчал, неотрывно взирая на пленников. Она попыталась коснуться рукава его чёрного пиджака, но её пальцы прошли сквозь него.       И Гермиона поняла. Это не тот, сегодняшний Драко Малфой. Рядом с ней стоял исхудавший, бледный, как мел Малфой из прошлого. Синева под его глазами давала понять — он не спал нормально вот уже несколько ночей подряд.       — Где вы взяли меч?       Грейнджер подскочила на месте и, оглянувшись, заметила, как Беллатриса Лестрейндж выдернула палочку из обмякших рук Сивого.       Рядом с ним поваленные друг на друге неаккуратной кучей — поверженные Оглушающим заклятьем Беллатрисы егеря.       — Как ты смеешь?! — зарычал Фенрир в ответ, оскалив острые зубы. — Отпусти меня, женщина!       — Где вы нашли меч? — не сменив интонации, повторила Лестрейндж, тыча клинком в лицо Сивому. — Снейп отправил его в мой сейф в Гринготтс!       Древко палочки внезапно оказалось зажатым в длинных бледных пальцах, словно до этого пряталось в рукаве. Драко явно намеревался предпринять что-то… Гермиона не понимала!       И вдруг, взгляд серых глаз всего на миг застыл на одном звеньев массивной цепи, на которой с высокого потолка свисала венчавшая зал хрустальная люстра.       — Он был у них в палатке, — хрипло отозвался Сивый, мельком кивнув в сторону пленников.       Рука Малфоя едва заметно приподнялась нацеливая палочку, но молниеносный взгляд Нарциссы остановил его, и Драко как ни в чëм не бывало сунул руки в карманы брюк.       — Отпусти меня, я сказал! — жалко просипел оборотень.       Беллатриса махнула палочкой, и оборотень одним прыжком отскочил подальше, спрятавшись за массивным креслом.       — Драко, убери отсюда этот сброд! — тоном, не терпящим возражений приказала она, махнув рукой в сторону лежавших без сознания егерей. — Если самому прикончить характера не хватает, оставь их во дворе, я потом займусь.       — Не смей так разговаривать с моим сыном, Белла! — горячо вмешалась Нарцисса.       — Помолчи, Цисси! — огрызнулась Беллатриса. — Положение гораздо серьёзней, чем ты думаешь… — Слегка задыхаясь, она оглядела рукоятку меча. — Если это и правда Поттер, нужно позаботиться, чтобы ему не причинили вреда, — пробормотала, будто обращаясь к самой себе. — Тёмный лорд должен сам расправиться с ним… Но если Повелитель узнает? Я должна… Должна знать! — она снова обернулась к сестре. — Пусть пленников отведут в подземелье. Мне нужно подумать!       — Нечего распоряжаться в моём доме, Белла! — по-детски возмущённо буркнула Нарцисса.       — Выполняй! Ты даже не представляешь, какая опасность нам грозит!       От страха Беллатриса словно обезумела пуще прежнего, а из кончика волшебной палочки вырвалась тонкая струйка огня и прожгла в ковре дыру.       После короткого колебания, Нарцисса приказала Сивому:       — Отведите пленников в подвал, Фенрир.       Драко взмахнул палочкой, и егеря взмыли в воздух. Увлекая их за собой, он отправился к выходу, Грейнджер поторопилась вслед, и оба они, встали, как вкопанные в дверях, услышав:       — Постойте! — вмешалась Беллатриса. — Всех, кроме грязнокровки.       Гермиона могла бы поклясться всем. Даже собственной жизнью — она отчетливо уловила, как сердце Малфоя остановилось на пару секунд! И в тот же миг зеркало прямо за спиной Беллатрисы с оглушительным звоном разлетелось в мелкие осколки.       — Нет!!! Нет! — тут же взвыл Рон, пытаясь помешать Беллатрисе выволочь Гермиону из прошлого за волосы на середину зала. — Оставьте лучше меня! Меня оставьте!       Драко зажмурился — Грейнджер вновь слышала его мысли — он всей душой хотел, чтобы тётка оставила его на допрос…       Мерлин. Не может быть!       Звон хлëсткой пощёчины разлетелся по залу.       — Если она умрёт при допросе, — насмешливо пообещала Беллатриса. Дыхание Драко перехватило. — Тебя возьму следующим! — она мерзко ухмыльнулась. — Для меня предатели крови ничем не лучше грязнокровок.       Малфой торопливо обернулся, егеря тотчас с грохотом попадали на пол в коридоре за резными дверями.       — Драко, я же сказала, вынести этот сброд! — пристально изучая лицо Гермионы из прошлого, произнесла Беллатриса. — А мы с тобой пока поговорим… Как девчонка с девчонкой, да, грязнокровка?       Нет смысла жалеть себя, ведь так? Всё это — кануло в лету. Она жива и почти здорова, как физически, так и ментально. Однако Гермиона не могла оторвать взгляда от окаменевшего лица Малфоя, следуя за ним в коридор.       Короткий взмах палочки — и егерей выбросило в распахнутое окно, во двор поместья.       С улицы тянуло свежескошенной травой и яблочным цветом, что… Мерлин! Совершенно не вязалось с кошмаром, происходившим здесь давным-давно.       Взгляд Драко был пуст, когда он подошёл к подоконнику. Серые глаза застыли, весь его разум занимал один единственный вопрос: что делать?       — Ты ответишь за это! — отчаянно кричал Рон, увлекаемый в связке с Гарри и Дином Томасом по коридору в подвалы. — Трусливый хорёк! Ответишь, как и вся твоя семейка!       — Заткнись, рыжий! — прорычал Сивый. — Простите, сэр.       Малфой не отреагировал. Казалось, будто недавно он имел дело с дементорами — ни одной эмоции не выражало ни его лицо, ни глаза. Ему, словно было плевать на происходящее…       Из каминного зала раздался её же собственный душераздирающий крик и, вдрогнув, Драко болезненно поморщился — он явно не понаслышке имел представление о действии заклятия Круциатус…       Ещё один крик. И ещё.       — Где вы взяли меч? — взвизгнула Беллатриса. — Он был в моем сейфе. Как вы туда попали?       — Меч подделка, — услышала Гермиона собственный слабый голос, подходя к Малфою ближе. — Всего лишь подделка! Прошу вас…       Душу скрутило в ледяной узел бешеного удивления, ведь взглянув на Драко вблизи, Грейнджер заметила, как по его бледным щекам бегут слëзы.       Нет. Нет-нет! Мерлина ради!..       Драко Малфой из прошлого не мог настолько сильно сопереживать кому-либо. Тем более, ей, Гермионе Грейнджер — пыли под его подошвами…       — Врëшь! Ты врëшь, грязнокровка! Круцио! — новый взвизг. — Круцио! Рассказывай! Откуда у вас меч?!       Пальцы Драко добела стиснули край подоконника. Желваки заходили по острым скулам бледного лица, и он резко обернулся, с ожесточением вытирая мокрые щëки.       — Добби, — шепнул он, скользнув пустым взглядом по высокому своду потолка.       Гермиона затаила дыхание, но ничего так и не произошло.       — Чëрт! — Новая порция криков… И резкий сильный удар кулака Малфоя о стену, заставил отскочить в сторону. — Чëрт-чëрт! — он вновь всматривался в потолок, будто там могла быть начертана какая-то шпаргалка. — Добби! — чуть громче повторил Драко, воровато озираясь по сторонам. — Добби, пожалуйста… Где же ты?..       Минута показалась вечностью — и домовик появился посреди коридора особняка своих бывших хозяев.       — Мастер Драко?.. — выпучив и без того огромные зеленые глаза, пробормотал эльф.       Он запоздало поклонился, словно этого и впрямь требовал случай…       — Ох, Мерлин!.. — выдохнул Малфой, опустившись на корточки перед своим бывшим слугой. — Как хорошо, что ты пришёл! Здесь Поттер…       — Гарри Поттер? — ещё пуще вытаращился эльф. — Гарри Поттер пришёл навестить вас?..       Раздался новый выкрик из зала, Драко покачал головой, вновь вздрагивая и косясь в сторону резных дверей.       — Его поймали егеря… И притащили сюда, — Малфою будто не хватало воздуха. — Добби… — Новый крик. — Ты можешь перенести отсюда кого угодно, так? — эльф испуганно кивнул. — Тогда… Прошу тебя, забери её отсюда, — домовик опасливо глянул в сторону зала, откуда то и дело доносились дикие визги. — Я отвлеку Беллатрису. А ты… Можешь перенести её в наше поместье во Франции. Я распоряжусь, эльфы вылечат её и…       — Добби не оставит здесь Гарри Поттера! — отрезал домовик.       — Отлично, — Драко на миг зажмурился. — Тогда спаси их всех!.. Поттер с Уизли в подземельях. Перенеси их куда угодно, а потом… Ради Мерлина, возвращайся, и спаси её!..       И в этот миг, резные двери распахнулись. Гермиона ахнула от страха, но эльф успел раствориться в воздухе, а в коридор выглянул Люциус.       Очевидно, оценивать внешний вид сына ему было недосуг, поэтому коротко бросив:       — Приведи гоблина, — он вновь скрылся за дверями.       Добби показался снова, глаза его едва не вылезали из орбит от страха.       — Ты появишься в камере после того, как я заберу гоблина, — безумно улыбнувшись, отрезал Малфой. — Заберешь пленников, а потом…       — Добби вернётся, чтобы спасти мисс Грейнджер, — кивнув, пропищал эльф.       Не обращая внимания на новые крики из каминного зала, Гермиона побежала за Драко по крутым каменным ступеням в подземелье. Всего несколько минут в почти непроглядной тьме, нарушаемой лишь огоньком Люмоса на кончике его палочки — и Малфой остановился у неизвестной железной двери.       — Помогите… — грянул голос Гарри.       Бедняга, он даже не представлял, насколько близка помощь.       — Отойдите к стене, — голос Драко дрожал, будто вести беседы он закончил не менее пары веков назад. — Иначе я убью вас…       Короткий взмах палочкой — и личинка замка щëлкнула, а затем дверь распахнулась.       И взгляду предстала тесная комната, по стене которой выстроились как новоприбывшие Рон и Гарри с Дином, так и, очевидно, пробывшие здесь уже долгое время Луна, гоблин Крюкохват и мистер Олливандер.       Драко выволок гоблина за руку и, пятясь, вернулся в тёмный коридор подземелий. Дверь захлопнулась, раздался щелчок и неровный пол осветила узкая полоска света — Малфой сделал вид, будто не обратил на это ровным счетом никакого внимания.       — Доб!.. — раздался голос Рона, а следом шлепок подзатыльника и раздраженный шёпот Гарри:       — Заткнись!       Драко зажмурился на секунду, очевидно, мысленно проклиная Уизли всеми известными способами — справедливости ради, его возглас могли услышать в каминном зале — однако, Малфой прекрасно понимал, что заварил эту кашу сам, а значит и пенять нужно только на себя…       Поддавшись эмоциям, он не продумал свой план обстоятельно, и теперь, оставалось уповать лишь на удачу.       — Вы ведь Крюкохват? — преувеличенно вежливо осведомился Драко.       Он явно пытался вызвать хоть каплю доверия израненного существа. Гоблин же только хмыкнул.       — Из камеры отлично слышно всё, что происходит на верхнем этаже, — торопливо, но безапелляционно проговорил Малфой. Гоблин молчал, до слуха доносилось только пыхтение, с которым он тяжело преодолевал каждую из крутых ступеней. — Крюкохват… Прошу вас, подтвердите, что меч Гриффиндора — подделка, даже если это не так, — почти умоляюще продолжил Малфой. — Если вы этого не сделаете… Тёмный лорд победит в войне, и у вашего народа заберут все богатства и даже Гринготтс.       Гоблин долго буравил его чёрными умными глазами, а затем задумчиво протянул:       — Неужели за всю историю, в семействе Малфоев появился первый достойный волшебник?       — Не знаю, как насчёт первого, — печально усмехнулся Драко, шагая к двойным резным дверям. — Но, скорее всего, последний…       Тьма вновь сгустилась перед глазами, и Гермиона опять оказалась в комнате для колдопсихиатров.       Словно и секунды не прошло.       — С возвращением! — раздался голос Малфоя в голове. — Прости, что пришлось показать тебе тот день…       — Не могу поверить, что это правда… — мысленным шепотом ответила Грейнджер.       — Придётся, — невербально отрезал Драко. — Ты можешь поверить мне на слово, либо спросить у Поттера… Да, он засунул свой любопытный нос и в это.       — Я верю… — мысленно произнесла Гермиона. — Верю тебе.       — Это я вызвал Добби, папа, — с самодовольной усмешкой заключил Малфой. — Я подговорил гоблина, дабы тот соврал о подлинности меча. Всё это — я. И да, — он угрожающе сощурился прямо в ошеломлённые серые глаза отца. — Я до сих пор горжусь тем, что предал свою семью… Если вас вообще можно назвать так после всего, что вы наворотили.

________ ¹Заклятие Забвения (Памяти или Обливиейт) – заклинание, стирающее или изменяющее память фактически навсегда. Снять его почти невозможно. ²Сивилла Трелони на одном из уроков Прорицаний сказала Гермионе, что её душа сухая, как страницы учебников, которые она так любит. Грейнджер сильно задело это замечание, вероятно, на всю жизнь.