Не та зависимость

      Серые дни проходят один за другим, все так однообразно, есть Чимин и Юнги, что любят друг друга, по крайней мере так думает младший. Они живут вместе, засыпают и просыпаются в одной кровати, однако, не все, как в сказке, есть и проблема - Мин Юнги зависим.       Зависим. От наркотиков.       Ему доставляет, когда тонкая игла проходит сквозь кожу, впиваясь в вену и запуская туда сладкий яд, что медленно, но верно убивает его. Он ощущает себя птицей в небе, которой позволено все и вся, если в крови течёт очередное составляющее. Кожа давно осунулась и стала белее снега, а тело похоже на живой скелет. Под глазами такие мешки, что туда может поместится сам Пак, щеки впали, а глаза покрылись серой плёнкой с красными прожилками сосудов.       Мин даже не думает прятать пакетики с белоснежным порошком, они валяются на полках, полу, и даже в ванной. Там же можно найти и шприцы вместе с пустыми пачками от каких-то таблеток. Юнги знает, что возлюбленный ничего не скажет, даже не будет пытаться их убрать, не потому что ему все равно на старшего, а потому что бесполезно это делать. Брюнет все равно найдёт, а если нет, то силой заставит вернуть. Младший сам находится на грани срыва, ему приходится терпеть все унижения, ругательства, вечные избиения. Чимин просто любит сильно, поэтому всегда рядом.       Юнги стал слишком нервным: невнятная речь, постоянная бессонница, и дикое раздражение. Старший всегда срывается на блондина, а Пак чувствует боль не физическую, потому что Мин ударяет его в который раз, он давно привык к этому, а моральную, потому что именно он делает это. Чимин боится, всегда забивается в самый тёмный угол, не говорит ни слова, потому что любой звук может обернутся очередной взбучкой.       Утром Мин уходит за новой дозой, чуть не валясь на своих ватных ногах, громко хлопает дверь и только тогда младший имеет право показать свою макушку стенам крохотней квартирки. Он чувствует облегчение, ведь мучителя нет поблизости, однако, и волнение накрывает с головой. Вдруг с брюнетом что-то случится?       Днем, когда, наконец, Юнги возвращается домой, предварительно поглотив очередной наркотик вроде марихуаны или кокаина, он погружается в эйфорию и ластится к Паку. А тот принимает его всего, обнимает крепко, целует воздушно, и умиляется, когда Мин котёнком мурлычет у него на коленях, и трется щёчкой о его грудь, когда Чим перебирает непослушные пряди. Для Чимина это самые светлые мгновения, будто все это впервые, самое начало их отношений, когда только-только волшебное чувство завязывается тугим узелком внутри и тысячи разноцветных бабочек выползают из тесных коконов.       А вечером, когда старшего ломает сильно, тело содрогается от нехватки наркотика, то его поглощает ярость, смешанная с неутомимой местью, неизвестно откуда взявшейся. Юнги толкает Пака к стене, нанося удар в живот, не забыв предварительно разбить ему губу и проскользнуть ладонью по скуле. Мин дергает за волосы жестоко, тот стискивает зубы, сдавленно воет, но не сопротивляется, не хочет, блондин давно отдался в руки любимого тирана.       Когда время давно за полночь, когда везде выключен свет, а соседи мирно спят в своих квартирах, даже не подозревая, что за стеной хрипло стонет Чимин, мысленно прося помощи и умоляя возлюбленного остановить пытки которые с новой волной отдавались в сердце, разрушая его на части. Это было хуже всего, если Мин брал младшего грубо, без ласки, без нежности, и трепетной любви. Он рвал Пака каждый раз, каждую ночь. Раны не успевали заживать, а по ногам тонкими струйками стекала алая жидкость.       Чим скатывается по стене, хватаясь крохотными ладошками за обои, он поджимает ноги, но действие сопровождается невыносимой болью. Юноша вытирает слезы, что текут произвольно, фонтаном, выплёскивая все накопившиеся эмоции. Вытирает каким-то куском ткани, раньше это была любимая чиминова футболка, однотонная, с небольшим оранжевым драконом на одном из рукавов. Он помнит, что это подарок брюнета, честно, тогда Пак подумал, что у того вкус ужасный, но, черт, эта вещь слишком дорога. Чимин усмехается горько, уголки губ еле приподнимает, но потом новая порция истерики накрывает, когда в голове всплывает образ того, прошлого Мина, в которого невозможно не влюбится.       Тёплый, мягкий, действительно сладкий, не зря Шугой называл, хотя тот ворчал и недовольно морщил носик, однако, привык. Любитель мятных конфет, и ментоловых сигарет, курил не часто, видимо, скрывал, ведь пачки менялись не редко. Блондин сначала против был, волновался очень, но потом привык, что от любимого никотином пахнет, считал, что запах подходит ему, более мужественным делает что ли. Пушистые, смешные свитера, делали таким домашним и по-своему уютным, а ещё он любил горький кофе, после передавая неприятный вкус его через поцелуй - именно такой Юнги был прежде, пока не «познакомился» с экстази, героином и далее по списку.       Чимин сидит, закрыв лицо руками, он не забудет сегодняшнюю ночь, которая была самой ужасной в его жизни, никогда. Сегодня Мин перешёл все границы, истерзал бедного парня до невозможности, туго привязав его за запястья к изголовью кровати. Пак плакал, выл, и даже вымаливал, скуля безотрадно, хотя всегда был достаточно сдержан в проявлении таких эмоций. Юнги улыбался хитро, впадая в негу от совершающего садизма, зрачки увеличились дико, а мысли совсем затуманились.       – Поиграем, малыш? — томно шептал старший, склоняясь над ушком блондина, больно надавливая на шею. Эти слова навсегда отпечатались в его памяти, остались штампом на сердце, и алым клеймом на теле в виде обжигающего засоса.       Чимин больше не может, правда, он хотел бы потерпеть ещё немного, но организм уже не в силах. На спине жгучие полосы от ногтей в очередной раз дают о себе знать, отрезвляют разум. Пак поднимается с холодного пола, на подкашивающихся ногах добирается до шкафа. Там все необходимое: сумка, одежда, немного припрятанных денег. В последний раз он наблюдает, как его Юнги спит, сжавшись в клубочек. Блондин уходит, прямо выскакивает из дома, он хочет вернуться, оборачивается назад, но не может. Гордость давит на плечи, да и чувство собственного достоинства объявилось как раз кстати.       Он бежит сломя голову со всеми вещами. Ближайшая остановка - вот его спасение. Пак знает, что должен остановится, вернутся, и помочь встать на ноги, но...просто не может, Минни считает, вероятно, Юнги не хочет этого. Чимин любит того до безумия, неведомая сила притягивает юношу обратно, в объятия возлюбленного, но, как только он смотрит на свои синяки, то желание отпускает и забивается в дальний угол сознания.       Автобусы в это время не ходят. Блондин будет ждать. До утра.

***

      Мин просыпается от невыносимого холода, от того, что никто обжигающе не сопит в шею, не прижимает к себе крепко. Он понимает, что чего-то не хватает, кого-то не хватает.       Вторая половина кровати не прогибается от тяжести другого тела, на покрывале не осталось чужих следов и складок. Старший резко распахивает веки, сна ни в одном глазу, он подозрительно осматривает спальню. Здесь слишком пусто, слишком одиноко. Больше нет, валяющихся повсюду, футболок, даже приторный родной аромат одеколона почти выветрился.       – Чимин~и? — окликает брюнет, но в ответ получает лишь, сжимающую сердце, тишину.       Юнги в данный момент крайне хочется новой дозы, однако, он не может позволить себе такой роскоши. Он обходит всю квартиру я поисках, но не находит совершенно никого. Именно сейчас, в нескольких шагах до абстинентного синдрома, брюнет понимает, что потерял самое важное в его жалкой жизни. До парня, наконец, доходит, что он зависим не от чертовых наркотиков, что уничтожают его, превращая в пыль, а зависим от Пак Чимина.       Мин хватает куртку и несётся на улицу, несмотря на нарастающую боль под кожей. Он размышляет, что мелкий любитель персиков и жевательных мармеладок мог пойти куда угодно, в абсолютно непредсказуемый уголок города. Брюнет искренне надеется, что с его Чимином ничего не случилось, что он не погряз в неприятностях, и не нарвался на каких-то идиотов из подворотни. Черт, прошло так мало времени, а старший уже скучает, честно, очень скучает, и бесится от понимания, что все-таки он совершил. А, ведь Пак все вынес, держался до изнеможения, даже сам Мин так бы не смог, сдался, наверное, сразу.       Тусклый свет высокого фонаря освещает маленькую остановку, подле которой стоит магазинчик. Парень, что сидит на скамеечке под навесом внимательно разглядывает товар через окошко и думает, много-много думает о Юнги. Сколько же они пережили вместе, прошли рука об руку, улыбались друг другу ярко, выглядели вдвоём как два солнышка, согревающих все и всех вокруг. Как хён сломался Чим не понимает и не будет понимать, уж слишком велика тайна жизни, хранимая его возлюбленным. Да, он знал, что тот шатался по клубам, часто выпивал, но чтобы наркотики...       – Чимин!? — из-за спины доносится настолько знакомый голос, что разреветься хочется прямо здесь, в нем нотки какой-то детской радости, заботы, и...страданий?       Пак инстинктивно зажмурился и сжал в кулаках ткань потертых джинс. Он прислушался к мерным, но тихим шагам. Вдыхая утонченный аромат цитрусовых, младший заметно напрягся. Он знал, кто сейчас подошёл к нему и заглядывает в лицо. Он чувствует, что это тот, кого следует пугаться, однако, при этом оберегать как зеницу ока. Чим ожидает все, готов ко всему.       – Чимин~и, посмотри-ка на своего хёна, — брюнет старался говорить как можно мягче, но ломка уже даёт о себе знать.       Блондин был готов ко всему, пожалуй, однако, только не к этому. Его заалевшей щеки только что коснулись леденящие пальцы, создавая приятный контраст, и они начали гладить, да так нежно, что младший обмяк, но позицию не сдавал, не позволил. Он подчинился, только открыв глаза, но опустил голову вниз, устремив взор на свои поношенные кроссовки.       До ушей Чима доносится тяжёлый выдох, Юнги садится перед ним на корточки, заглядывая в глаза и положив свою руку на один из небольших кулачков.       – Чимин... — он начал шёпотом, слегка дрожаще, Мин боялся быть резким, неосторожным, боялся, что его счастье исчезнет навсегда, уедет так просто, даже не дав шанс, — прости меня, знаю, я - самый отвратительный человек на всей планете, потому что поступал так с тобой. Обещаю, нет, клянусь, что вылечусь, забуду о этих гребенных наркотиках. Только, прошу, не уходи. Я люблю тебя - это чистая правда, жить без своего мальчишки не смогу. Знаю, причинил много боли, ты все это выносил, все мои бешеные припадки, все издевательства. Ты в праве ненавидеть меня...       Мин помотал головой, стряхивая накопившиеся слезы, он приподнялся, приблизившись в лицу Пака, а тот, с доверием, наконец, посмотрел в глаза старшему своими, уже сияющими на свету от соленых капель.       – Когда я проснулся совершенно один, — продолжил брюнет, — я понял, что погибну от тоски. Извини, ведь не ценил, теперь ко мне пришло понимание как тебе было сложно все это время. Сколько мучений я причинил, когда думаю об этом, сердце разрывается на куски. Я так люблю, Чимин.       Старший коснулся губами уст блондина, будто в первый раз, невинно так, трепетно, и со всеми недосказанными чувствами. Юнги плевать хотел на жар в груди из-за недостатка наркотика, в этот миг важен только единственный человек.       После того, как Мин не торопясь, и нехотя отстранился, то Чим, вдруг подметил, что тот покрылся мурашками и содрогается с каждой секундой все сильнее.       – Хён, что с... — начал младший, однако, его перебили.       – Это ломка, Чимин~и, сущий пустяк по сравнению с тем, что тебе удалось пережить.       Пак, не сказав ни слова, просто обнял Юнги, рвано дыша в ткань куртки на плече, которая вскоре стала влажной. Чим цеплялся за хрупкое тело всеми конечностями, стараясь прижать как можно ближе, словно, желает спрятать от всех напастей.       – Пойдём в больницу, — Пак улыбнулся хило, но так радостно, теперь он точно уверен, что все будет хорошо.