***
Тем временем Англию накрыл поздний вечер. — Благодарим за приглашение, лорд Линетт. — Люси почтительно поклонилась. — Прием был великолепный, а ваша коллекция часов самая большая и интересная из всех, что я имела счастье видеть. — Сдержанная улыбка на ее лице передавала только положительные эмоции в количестве, не нарушающем рамки дозволенного. — Рад, что вам понравилось, — вежливо ответил пожилой мужчина в черном фраке, который сидел на нем так хорошо, что убавлял пару-тройку лет. — Отменный выбор, Леонард. — Умеренно крепкое рукопожатие подтверждало оставленное после знакомства с новоиспеченной герцогиней приятное впечатление. — Мне действительно повезло. — С нежной улыбкой он невесомо коснулся талии Люси. — Благодарю, милорд. — Передавай мое почтение отцу. Буду ждать его в субботу на ланч. — Конечно. Всего доброго. Юный герцог размеренной походкой вел под руку жену по направлению к выходу. Преимущественно взрослые и пожилые люди бросали на них одобрительные взгляды, вспоминая свою молодость, которая позволяла им когда-то не менее идеально держать спину. Леонард гордился спутницей и любым случайным, а порой и втайне специальным движением демонстрировал завуалированные истинные чувства. Весь вечер немного в стороне держались несколько телохранителей, в том числе и Леви, а теперь окружили их, сопровождая к машине. Покидая поместье графа, пара оставляла после себя шлейф достойных представителей высоко титулованных особ. — Наконец-то! — Едва закрылась дверь и авто тронулось в путь, Люси, тяжело вздохнув, закатила глаза и попыталась хоть на полмиллиметра оттянуть удушающий корсет. — Меня скоро тошнить будет от сухого вина. Сидящий напротив Локи с печальным безгласным ужасом наблюдал за очередной переменой не только настроения, но и манеры разговора, стоило им остаться наедине. — Небольшой прием у графа не обязывал наличие корсета. — Сказал тот, кто надел строгий костюм-тройку с бабочкой, — недовольно буркнула Люси.***
— Люси-и… — Да-да. Опять не получается? — Я освоил тринадцать способов завязывать галстук, а чертова бабочка так и не дается. — Между прочим, бабочка — это тоже галстук. Если ты будешь сидеть, то получится криво…***
Воспоминания яркими кратковременными вспышками преследовали Люси, снова и снова вскрывая кровоточащие раны, едва успевающие покрыться стягивающей корочкой. Подобные холодные, а порой и едкие реплики, брошенные на ходу или из-за спины, постепенно становились привычными. Этими двумя фразами можно было точно охарактеризовать данный брак, длящийся всего месяц. Всего один месяц жизни бок о бок, но отношения между супругами стали хуже, чем когда-либо. Люси требовала представить ее всем друзьям и знакомым, фальшиво улыбалась знатным людям, выдавливала из себя комплименты и похвалы так умело, что вполне могла бы стать актрисой. Но Локи знал ее настоящую. Знал, как отвратительны некоторые напитки, распиваемые аристократами с неприкрытым удовольствием; как надоело любование угрюмыми картинами, где приходится искать скрытый смысл; как скучно рассматривать те или иные коллекции, которые, наверное, древнее единорогов; как противны покрытые толстым слоем лоска вычурные манеры. Но больше всего она терпеть не могла корсеты, и, что самое странное, продолжала их надевать, хотя чрезмерно жестокого отца уже не было рядом. Люси менялась на глазах. Он чувствовал, как она тонула в густой и черной, как смоль, трясине ненавистного мира, который медленно засасывал, жестоко въедаясь в каждую клеточку нежной кожи. Стоя у самого обрыва, отчаянно протягивая к ней руки, Локи видел в карих глазах только одно единственное желание — быть полностью поглощенной, съеденной изнутри до самого основания своего существования. «Это. Твоя. Вина…» Перед парадными дверьми галантный молодой человек пропустил жену вперед. Следуя позади, он наблюдал, как плотная алая ткань пышного платья с легким шуршанием касалась паркета. «Ты доволен, Нацу Драгнил? Это ты с ней сделал! Теперь ты доволен?!» Размеренный стук каблуков отдавался отвратительным громким эхом в его голове. Глубокий вдох. Ненависть непозволительна. Если еще и он поддастся, то некому будет спасать Люси. А ее нужно спасать. Впрочем, весь этот месяц он не сидел, сложа руки. Каждое утро молодой герцог оставлял под белыми дверьми маленькие короткие записки, сложенные вдвое, вроде «Доброе утро» или «Улыбнись», но упрямая юная леди, порой даже не разворачивая их, равнодушно бросала в большую хрустальную вазу. Они копились. Результата не было. Значит, пора переходить к следующему методу. После десяти часов вечера прислуга расходилась по своим комнатам в отдельном крыле особняка. Все погружалось в кратковременную мирную спячку. Гостиные и пустующие спальни наполнялись темнотой; в столовой не горела ни одна свеча на канделябрах; сладко дремали книги в библиотеке; и только коридоры были освещены тусклым теплым светом бра. Тишина была здесь столь мягкой, что иногда казалось, ее можно было потрогать, а после чуть слышно шепнуть на ушко «Счастливых снов». Кому захочется нарушать такую идиллию? И все-таки гармония была прервана. Хотя, пожалуй, так стало даже еще лучше. Полночь. Через приоткрытое окно в спальню Люси проникала прелестная мелодия, доносящаяся из музыкального салона прямо под ней, заставляя выйти на открытый балкон. Свежий воздух нежно обволакивал кожу, деликатно гладил светлые волосы, красивыми волнами осторожно играл с краями шелкового халата. Серебристый свет Луны отражался в полуприкрытых кофейных глазах, интуитивно ищущих источник звука. Мужские пальцы филигранно касались белоснежного рояля, словно боялись сделать больно. Впрочем, эта игра скорее на клавишах души, чем инструмента. В классических брюках и рубашке, правда, не застегнутой на две пуговицы, он исполнял «Вечернюю серенаду» Франца Шуберта. Это были его чувства. Определенно его. Такие тихие и ласковые. Начинаясь легко и непринужденно, они порой взмывали в ясное звездное небо, бесшумно скользили по водной глади, оставляя мимолетную рябь, перешептывались с цветущими деревьями в саду, пытаясь узнать, не поделилась ли она с ними каким-нибудь секретом, а иногда незаметно наведывались в спальню, робко дотрагиваясь подушечками пальцев кружевного балдахина, и так же неслышно удалялись, не желая тревожить покой чувственного женского сердца. Люси блаженно закрыла глаза, чуть хмурясь лишь на низких нотах. Что он хочет сказать? Именно этой мелодией, что пытается донести? «Посмотри, какая прекрасная ночь. Присмотрись. Почувствуй. Не хочешь? Но ты многое теряешь. Хотя бы попытайся. Снова нет? Что ж, тогда… загляни в мои глаза и увидишь даже больше. Ты поймешь. Ну что ты, не бойся. Знаешь… Знаешь, я тебя… Не отворачивайся. Может, мне помолчать? Хорошо. Только не уходи. Останься. Всего пару минут…» На краю рояля стояли два пустых бокала и бутылка сладкого шампанского. Ее любимого. «Знаешь, я сегодня так злился. Злился на Него и на себя. Прости, всего миг, но я злился и на тебя. Ты простишь мне столь низменные чувства? Нет, ты не виновата. Это Он… Впрочем, давай не будем искать крайних? Хорошо? Спасибо… Ты так красива под этой Луной. Тебе подходят звезды. К чему лукавить, солнце тоже. Ты все делаешь прекраснее и лучше. Даже меня. Знаешь ведь, я тебя…» Все пять с половиной минут были ничем иным, как приглашением на тайное ночное свидание, оставшееся без ответа. Музыка стихла. Услышав шаги на балконе этажом ниже, Люси как-то бессознательно резко села, прикрыла рот обеими ладошками, чтобы ненароком не издать лишний звук, и затаила дыхание. И с чего бы ей бояться быть замеченной? Этому странному чувству не находилось веской причины или хоть какого-нибудь оправдания. Совершенно непонятное, но оно было. Ей оставалось надеяться, что это всего лишь краткий порыв, вызванный сентиментальностью, который скоро пройдет. Двери снизу закрылись, и только тогда, все еще несмело, Люси поднялась, быстро и тихо, как мышка, заскочила в комнату. Облегченно вздохнув, она буквально упала на кровать. Силы куда-то резко испарились. Перевернувшись на бок, глаза столкнулись с фотографией на экране ноутбука притворно счастливой пары молодых людей. Сжигающее пламя ненависти разгорелось вновь. Действия Локи не были лишь жалкой потугой, не возымевшей должного результата, поскольку таковой, на самом деле, имелся. Пусть недолго, всего пять с половиной минут, но Люси забыла о мести. А это уже что-то, да значило.