Моя осенняя депрессия доводит до изнеможения. У кого-то учеба и сессия, а у меня приступы раздражения.
Хмуро, холодно, одиноко. Солнца нет. Физически можно ощутить его нехватку, тоску по ласковому теплу, по живительным лучам, по яркому свету. Утром темно. Идти куда-нибудь приходится по слякотному бездорожью, словно в полусне. Сам сон теперь не больше четырех часов. Бессонница — новая подруга Дианы. Город обволакивают туманы, промозглый холод словно сковывает душу. Везде непролазные лужи. — Не люблю ноябрь! — уже по привычки повторяет себе Диана. Но разве ее кто-нибудь услышит? А даже если услышит, поможет? Вряд ли. И все дело не только в недостатке солнца и слякоти. Именно в этот мало-приметный месяц за несколько дней произошло ряд событий, что за месяц обычно не проходят. Но видимо Хейл забыла, что «обычно» не про ее жизнь. В Бейкон Хиллс вернулся дедушка Эллисон — Джерард, он же объявил войну оборотням. Сама Диана обзавелась собственной стаей, но Скотт не хочет к ней присоединятся, а тело Джексона борется с укусом. На пороге всей этой праздничной вечеринки объявилась канима для полного веселья! А все это торжество украсило парализованное бултыхание в бассейне с «самым любимым человеком» на планете! Что может быть лучше?! Одни воспоминания о бассейне вгоняют в краску (что очень редко случается). Насквозь промокшая майка, да и одежда в целом, чужие руки чуть выше талии, сбивчивое горячее дыхание… Но черт, это же Стилински! Именно ему надо было остаться и пойти спасать эту волчью задницу! Именно ему, после приказа уходить, надо было остаться и нырять за ней в бассейн! Именно ему надо было… поцеловать ее… что бы она не захлебнулась, когда он отпустил ее и она чуть ли не утонула… Нет, Диана благодарна Стайлзу и она даже готова отблагодарить его, пусть и не хочет этого признавать. Лишь благодаря этому ходячему сарказму, она еще ходит по этой земле и «воет на луну». Хотя спасибо говорить для неё в новинку. Но окончательное решение отблагодарить гиперактивного подростка за спасение, не заставило себя ждать, хотя воспоминания ещё вгоняли в краску. Решение пойти в школу увенчалось провалом, но благополучно подслушанный разговор дал знать, что младший Стилински на больничном. А чего Диана ожидала? Он ведь обычный человек, а не оборотень с супер-пупер здоровьем.***
— А-а-ангина. Боль в горле нарастает от приближающегося приступа кашля… Наконец, он наступает: саднящий, ранящий мучитель-обличитель. Голова колется на две части медленно, как под нажимом щипцов для извлечения ядер ореха. Грецковые пленки мокнут, иссыхают. Достаю градусник: 41,9. Моя температура равна той, царящей за бортом голубоватого лайнера многоэтажной новостройки… Кипу, киплю, ки… закипаю! Мой родной язык, как же трудно на тебе говорить, когда язык наливается ватным бессилием… Мимо окна медленно, изнемогая от жары, проплывает крупная ворона. Изо рта ее свисает что-то нежно-розового цвета: червяк или язык? Ртутный столбик серебра ползет вверх, красный, за стеклом, стремительно падает.… По одной из улиц с воем сирены, спешит ко мне машина с крестом. Синяя лампочка сверкает звездой, зовущей в небо, которое, быть может, я увижу уже сегодня, если повезет и меня не успеют спасти, но это не точно, — отрывками, хрипя говорил сам с собой Стайлз, пока что не заметивший свою гостью. Белая пелена. Бред чистой воды. Это все на что сейчас способен Стайлз? А то! И большое спасибо стоит сказать мистеру МакКоллу, который не соизволил закрыть за собой окно. В комнате Стайлза было непривычно холодно, когда Диана зашла (через дверь). За окном, да и в самой комнате, выл холодный ноябрьский ветер. Комната была словно морозильник, так как окно гуляло на распашку, за что следует сказать спасибо Скотту. Видимо он тоже наведывался к заболевшему другу, но из-за своей невнимательности забыл закрыть окно, а Стайлз и так болеет, а теперь ещё и бредёт! А Диана надеялась на что-то другое? Зря… Положив принесенные фрукты и лекарства на прикроватную тумбочку, Диана придвинула первый попавшийся стул к кровати и уселась рядом со Стайлзом. Он смотрел пьяными глазами в потолок и совершенно не замечал ничего вокруг, бубня себе что-то под нос. Диане пришлось пощелкать пальцами у него перед глазами, перед тем как он ее заметил. Сначала он щурился, смотря на нее, словно пытался разглядеть, а потом его лицо озарила лучезарная улыбка (в рамках болезни, разумеется). — О! Какие люди! Вот только зачем ты пришла? — произнес Стайлз, приподнимаясь на локтях. Его глаза оживились, как только он увидел Диану. Было заметно, что он рад ее видеть. — Затем, что ты заболел и послал всех к волчьей бабушке, — по своему обыкновению сьязвила Хейл, не сводя хмурого взгляда. — И тебя как самую добрую и милую, бабушка отправила ко мне, — буркнул он в ответ. — Присутствие сарказма обнадеживает, но ангина плюс ещё бредятина, что ты несешь — это не шутки, — вздохнула девушка. — Я хотела отблагодарить тебя… За то что не дал утонуть в бассейне… — Всегда пожалуйста, Хейл. Если вдруг захочешь, чтобы тебя полапали за грудь в бассейне, обращайся. Я к твоим услугам! — Стайлз! — Если хочешь, можно поэкспериментировать и в ванной? — СТАЙЛЗ СТИЛИНСКИ!!! — Стилински… А где кстати отец? Очередное ЧП на работе? — Не знаю, но до завтра его точно не будет. — До завтра… Неужели ты… — Ну надо же мне было чем-то занять своих бет, пока меня нет рядом! Да ничего не случится с твоим отцом, ну, погоняется он за моими, им как раз тренировка нужна… — Да уж… А это у нас что — коммунальный быт классической шведской семьи? — спросил подросток, намекая на неизвестный ему пакет с фруктами и лекарствами на прикроватной тумбочке. — При чем тут классическое и шведское? — Апельсины при болезни — это классика, а шведская, потому что это первое, что пришло на ум, — разъяснил младший Стилински, роясь в пакете. Он, как-то по детски, рассматривал содержание пакета. Словно маленький ребенок, получивший новогодний подарок. Потом, немного поразмыслив, он поочередно стал вытаскивать апельсины, а когда дело дошло до лекарств, то его лицо скривилось, как только он достал первый пузырек с какой-то микстурой. — Ты хочешь сказать, что мне придется ЭТО пить? — сглотнул больной (не только здоровьем, но и головой, отчасти) Стилински. — Да, — лучезарно улыбнулась девушка. — Ни. За. Что. — Стайлз. — Не-а. — Стайлз, не испытывай мое терпение, ты же знаешь, что за этим следует, — как можно мягче, предупредила его альфо-Хейл. Под внимательным и непроницаемым взглядом Дианы, Стайлзу все же пришлось выпить штук семь разных лекарств и таблеток, в основном жаропонижающее. Перед каждым из которых он раз десять вздыхал, а после приема, кривился. Наблюдать за этим было смешно, из-за чего Диана не скрывала улыбки, которая не улизнула от хитрых глаз. — Знаешь, месяца достаточно, чтобы отношения возникли, и недостаточно, чтобы зашли слишком далеко, — как-то загадочно произнес Стайлз, глядя на Диану. — Ты о чем? — недоуменно спросила девушка, незаметно покраснев. — Эффект уже есть, побочных последствий ещё нет. — Я тебя не понимаю! — Тебе незачем меня понимать… Это данность, с которой не спорят… — Ты нормально себя чувствуешь? — поинтересовалась Диана, положив свою руку на его лоб (он горел). — Мне не дано жить нормально, из-за чего приходится придумать свою жизнь, ненормальную. Но это не всегда обязательно, с моими-то друзьями — ненормальная жизнь обеспечена! В этот раз Диана ничего не ответила. Она просто смотрела на Стайлза. Он же смотрел на нее. Ни каких слов, ни каких выражений, только они и тишина. Только сейчас Диана заметила, что Стилински без майки и как не странно ее взгляд непосредственно перешел к изучению его тела. Стайлз относился к тому типу людей, у которых не проявляется мускулатура. Но, несмотря на это, было видно сразу, что он находится в хорошей форме (спортивной). Жемчужная кожа, но сейчас слегка бледная, из-за болезни, темные соски, затвердевшие от холода и тонкая талия. «И зачем он все время носит свои мешковатые футболки?» — подумала про себя Хейл, но моментально поймав себя на мысли, что Стайлз ей даже симпатичен, заалела. Одним ловким движение накрыв младшего Стилински чуть ли не по нос одеялом, Диана отвернулась, перед этим бросив короткое «Спи!» Но сегодня Стайлза ничего не удивляло, и он покорно лег спать, по крайней мере попробовать уснуть. — А знаешь, я постепенно влюбляюсь в тебя, — неожиданно прошептал он, глядя ей в глаза. — Это из-за мая, который только что был здесь. В мае все влюбляются, но к ноябрю чаще всего обо всём забывают. Но я не забыл… — Стайлз, в мае здесь меня еще не было, я приехала к сентябрю, — осторожно произнесла Диана, боясь «спугнуть» Стайлза. — Попробуй хоть иногда ошибаться. Хотя бы ради моего самолюбия… — Когда-нибудь обязательно попробую, а сейчас, извини, мне пора… — Прошу, не уходи! — моментально оживился Стилински (сон как рукой сняло). — Почему? — Ты ведь не хочешь уходить! — прозвучало больше как утверждением, нежели вопрос. — У меня своя жизнь, и я опаздываю на неё! — Ну и чем ты займешься дома? — Не знаю… я обычно не планирую досуг. — Придешь домой, посмотришь телевизор — вот тоска! Сядешь за компьютер, проверишь почту — вот скука! Интернет — скучно! Стая на тренировке! И вспомнишь меня… Это же наш месяц, он не должен кончиться! — Стайлз! Это всего лишь один день… — Так давай растянем его на целый месяц?!***
Стайлз, Стайлз, Стайлз… Нет Диана в жизни еще не встречала такого безупречного поганца… И все же он прав, этот день стал для них целым ноябрем. Хотя не только… Сам Стилински стал этим месяцем, ее месяцем… Личный, саркастичный, живой ноябрь, а что? Звучит не плохо… Тяжелее было уложить Стилински спать. Он до последнего сопротивлялся, в итоге, договорились на том, что она НЕ уйдет пока он не заснёт. Вот поэтому сейчас где-то там, в своём доме, в комнате, на кровати спит ее простуженный романтик, а она одиноко ходит по пустынным улицам Бейкон Хиллс. И даже это слякостное бездорожье и холодный, до костей пробирающий, ноябрьский ветер не может испортить Диане настроения. И пусть Стайлзу на следующей день это покажется сном, для нее эти несколько часов показались счастьем. А уж если он захочет кому-то поведать этот «сон», ему придется хорошенько подумать. А то Хейл скоро придется делать собственную визитную карточку — «Кому следует загрызть горло?» И все же в ноябре есть что-то своё, что-то особенное. Что отличает его от других месяцев осени… Эта обнажённость… Чувство лёгкости и смущения от сброшенной природой одежды и хрупкой незащищённости… Пахнущий морозной накрахмаленной свежестью новый неисписанный лист… Убраны уставшие яркие краски… Время графики… Время моно… Время соло… Обострённое желание тепла…Когда-нибудь вернусь к тебе дождем. Дождем осенним, в памяти шумящем… Ты скажешь мне: «Все это было сном!». А я отвечу: «Это было счастьем!!!»