6.
Для тогдашней тебя это в меньшей степени больно, в большей — будто вырвали ребра. Но кожа медленно-медленно начинает срастаться, так тяжело и туго, что вдохнуться получается через раз. Тебе совсем мало лет, но ты знаешь, какие стадии рака существуют и что следует на каждой из них. Когда твои друзья играют во дворе, полном детей разных возрастов, когда все они смеются у тебя под окнами: веселые и радостные, залитые солнечным светом, тебя тошнит. Ты не можешь вспомнить ни одного мгновения со своим отцом, когда он не был болен. Думаешь, что это все наконец-то оставило вас в покое. Конечно же, ты ошибаешься.5.
Когда кто-то вот-вот умрет, ему как бы становится «лучше». Отступают ночные кошмары, кашель, головная больно, все симптомы уходят и остается буквально ничто. Люди больше не бредят. Им больше не видится всякое. Все, что осталось — хроническое ничего. Они перестают бороться. И умирают. Когда кто-то только узнает о болезни, то сразу начинается волокита с больницами, полезными смузи и невозможными операциями. Ты лежишь в больнице, но тебя не лечат. На третьей стадии у тебя почти что нет шансов. Сюрприз — сколько бы заваренной травы вы не выпивали — это не поможет избавиться от опухоли в теле. Твоя бабушка настаивает, чтобы ее забрали оттуда, чтобы она могла провести свои последние дни дома. Она говорит это устало и тихо, и твоя мать как-то переживает это, по-прежнему не плача. Вы все дома: бабушка, дед, твоя мать, еще куча родственников и ты. Все здесь, чтобы проститься с ней напоследок. Конечно, никто не говорит об этом так открыто. На самом деле, никто вообще почти не говорит: вечная тишина в доме хроническая. У тебя есть одна из этих голубых книжечек с молитвами на все случаи жизни. Ты знаешь почти все наизусть, когда твоя сестра знает тексты попсовых песен. Ты молишься за всех их: за бабушку, деда и твою мать. За всех, кто когда-либо был тебе дорог. Бог не слышит или не хочет этого, но каждых вечер ты сидишь на полу возле своей кровати с закрытыми глазами, и твои губы почти беззвучно трепещут. Ты веришь, что бог спасет ее, но он, конечно же, не спасает. Вскоре твоя бабушка больше не может передвигаться самостоятельно. Она много спит, почти не ест и пьет воду со своей маленькой бутылки с дозатором. Просит расчесать ей волосы, и напрочь отказывается садиться на кресло-каталку. Она не может подняться с кровати в свои последние дни, и даже приведенный священник, пробывший с ней несколько минут, говорит, что ее не спасет и Господь бог. А потом она умирает. Ты не можешь вдохнуть полной грудью всю следующую неделю.4.
Ты впервые на похоронах, когда хоронят твоего деда. После смерти жены он не то чтобы отчаивается. Он перестает жить. Каждое его слово пустое. Ледяная скала между тем, где он сейчас и тем, куда он должен двигаться. Он говорит что-то вроде: я скоро умру без нее. Ты никогда не подумала бы, что в их браке после стольких лет существовало что-то смутно напоминающее любовь. Один из первых уроков, что ты усваиваешь: ты не можешь увидеть всего. И он все-таки умирает. Тело, возложенное в гроб, обмытое и с бумажной повязкой на лбу стоит в гостиной один день. Это делают не всегда, ты знаешь, что этот обычай не был уместен, когда умер твой отец, но сейчас дом большой, и множество людей приходят, чтобы проститься с дедом. Его кожа совсем не кажется бледной, когда ты смотришь на него с углового дивана. Рядом с тобой люди, которых ты видишь в первый раз. Никто из них не говорит, но у каждого в руке скомканный бумажный платок. На его лбу цветастая бумажная повязка с надписями наподобие: упокойся его душа, да пусть Господь бог смилуется над ним. Но бог — равнодушный и непреклонный — не приходит сейчас, как и не приходил в остальные разы. Ты не знаешь, когда это происходит и не можешь сказать почему, но в какой-то момент перестаешь молиться. Кажется, ему никогда не было дела. Ты не винишь его. Но теперь дела нет тебе.3.
Впервые она рыдает у тебя на плече, когда умирает ее бабушка. Вы уже повзрослевшие, но все еще не такие зрелые. Прошлое отступило, оставив тебя, город выплюнул вас, и теперь все хорошо. Твоя подруга рыдает у тебя на плече, когда ее бабушка умирает от рака. Еще минуту назад вы сидели на лавочки и смеялись, когда звонок стер все счастье с ее лица. Конечно, она плакала. И ты чувствовала, как содрогается тело под руками и ничего не могла сделать. Она винила себя, хотя винить было некого. Ты отмазывала ее в школе и врала друзьям, потому что, когда ты была в такой ситуации, не было бы никого, на плече у кого ты смогла бы забыться.2.
Другая подруга выносит тебе мозг, когда один парень тонет прямо в свой день рождения. Ему совсем мало лет, когда его родителям отдают тело: бледное, с раскрытыми выпученными глазами, с ногами, запутавшимися в водорослях. Она выносит тебе мозг, хоть и не была знакома с ним. Говорит что-то вроде: «это совсем пиздец» и «неужели тебе плевать»? Она не может понять этого, но ты можешь понять ее. Ее любящие родители не в разводе, ее бабушки и дедушки живы, они празднуют всей большой семьей праздники и ездят по гостям. Она рассказывает счастливые истории из детства про то, как ее куда-то водили и что покупали. Ты знаешь, что, когда придет время, мир раздавит ее настолько сильно, что она не сможет подняться самостоятельно. Она не принимает того, что каждую секунду кто-то умирает. И повторяет каждую из твоих ошибок, как и большинство людей, что ты встречала. Разве что ты перешла через все это настолько давно, что уже и не можешь вспомнить. Ты сидишь перед ее домом на тротуаре и гладишь дворового щенка, ластящегося к твоим ногам. Она писала тебе что-то про то, что не хочет жить, хотя у нее и нет повода сдохнуть. Ты знаешь, что сейчас она буквально в нескольких метрах, с лезвием в руках, но ты лишь ждешь, пока она выйдет за ворота и вы пойдете сидеть на промерзших ступеньках художки. Тебе страшно, но ты знаешь, насколько она слаба. Когда она выходит, ты на нее не смотришь.1.
Когда кто-то узнает о твоем прошлом, они чаще всего говорят: извини, я не знал. Ты говоришь: это было давно и мне плевать. Все они смотрят на тебя недоверчиво. Ты правда веришь в это, как веришь и в то, что человеческая жизнь ничего не значит. Ты веришь, что сможешь убить кого-то, потому что ярость в твоей крови горит горячо, если ее вовремя не остановить. Когда мальчик падает без сознания, ударяясь об асфальт головой прямо на твоих глазах, ты не можешь двинуться с места. Он приходит в себя, ему нормально, он говорит и делает вид, что все хорошо, хотя ты отчетливо видишь страх в его глазах. Ты смотришь мимолетом на себя в зеркало, пока крик стоит у тебя в горле. Тебе нечем дышать и реберную клетку сдавливает так сильно, что ты буквально ощущаешь это кожей. Все это вызывает в тебе воспоминания и осознание. Ты не плачешь, потому что пока слезы не катятся по щекам, это не считается. Но глаза залиты слезами, что так и не скатились, и ты не можешь произнести ни слова, пока несколько людей скопляются вокруг тебя и охранник ласково говорит, что ты найдешь себе другого парня. Конечно, он ничего не знает. Тогда ты понимаешься, что как бы не хотелось, тебе все же не все равно. Раны свежие и зажитые покрывали бы тело, будь они видимыми. Но у тебя всего два шрама и «неудачное детство», а ты все равно веришь, что когда-нибудь у тебя будет второй шанс. Бог не даст его, потому что никогда не был милостив с тобой, но больше тебя это не волнует. Ты даешь себе шанс сама. И не упускаешь его.